Дикий

— Как вас зовут? — Мерисса ласково спросила Хэмиша, и он поднял на нее глаза, его челюсть отвисла, а на лбу выступили капельки пота.

— Х-Х-Х-Х-Хэмиш Грас, миледи. О славные орешки, простите мою неуклюжесть и запинание. Это просто… ох! Я не могу сказать. Не могу, иначе мой язык завяжется в узел, и тогда где мы будем? В ущельях Раббаганута, вот где!

Мерисса широко улыбнулась ему, словно ее очаровала его странность, а не обескуражила. Обычно с ним все было так или иначе.

— Расскажите мне, — подбодрила Мерисса. — Или вы навсегда оставите меня с любопытством, а для Провидца это проклятие, Хэмиш.

Он уставился на нее, затем разразился смехом, а затем бросил взгляд на меня и попытался подавить его, буквально обхватив рукой горло, чтобы остановиться.

— Ну же, Хэмиш. Не оставляй леди в напряжении, — сказал я, мой тон был как всегда резким, и он выпрямился, словно я воткнул железный прут в его позвоночник.

— Конечно, сир. Абсолютно. Где мои манеры? Похоже, затерялись в песке, как краб в норе. Как я смею так болтать в присутствии вас и вашей элегантной спутницы. Вы должны выпороть меня, когда мы вернемся в замок. На самом деле, я сам сделаю это с помощью порки, ваше высочество. Я буду бить, бить, бить и бить свой ветреный плащ, пока не раскаюсь…

— Хэмиш, — прорычал я, и он стал свекольно-красным, пустившись в поток извинений, которые не имели для меня смысла. Я не был уверен, что когда-либо видел его таким взволнованным, а это уже о многом говорит для человека, который рыдал, как новорожденный младенец, когда я награждал его почетной медалью за службу мне. Мне пришлось попросить двух мужчин унести его, потому что он не мог найти способ перестать рыдать.

— Я просто хотел сказать, — успокоил он себя, достал из нагрудного кармана платок и промокнул им лоб, его глаза метались между мной и Мериссой, а затем остановились на ней. Она была удивительно терпелива с ним, и ее улыбка не сходила с лица, давая мне время запомнить ее форму. Ее рот был игрой греха, который я пробовал в видениях, которыми она делилась, а Хэмиш отнимал слишком много времени, которое я мог бы потратить на воплощение этих видений в реальность.

— Я просто хотел сказать, миледи, что не видел, чтобы его высочество так долго смотрел на женщину. Только за последнюю минуту он моргнул лишь семь раз — я сосчитал каждый, и мне еще предстоит сосчитать восьмой.

Мои зубы сомкнулись, когда Мерисса повернулась ко мне, как бы подтверждая проклятые слова Хэмиша, и я решительно моргнул, чтобы доказать свою точку зрения, мой взгляд переместился на моего слугу, а не на нее, заставив его дважды извиняюще поклониться. Я приказал ему говорить свои мысли, так что винить в этом я мог только себя, но ощущение жара на шее заставило меня почувствовать себя незащищенным, и это мне ни капли не понравилось.

— Это правда, Хэил? — спросила Мерисса, произнося мое имя так, словно я не король, а просто человек, к которому она может обращаться и требовать от него чего угодно. Мне пришло в голову, что я мало что могу придумать, чтобы воспротивиться ей. — Ты смотрел на меня?

Моя рука все еще была протянута, я ждал, когда она возьмет ее, чтобы помочь ей войти в карету, и в то же время предвкушал удовольствие от того, как снова почувствую ее гладкую и теплую кожу на своей.

— Я бы не стал употреблять это слово. Изучаю, возможно. Оцениваю угрозу, — сказал я, используя тон сильного человека, который знал, что никогда не проявит слабость перед врагом. А поскольку мне еще предстояло решить, является ли она таковой, я был уверен, что смогу утвердить свое доминирующее положение, прежде чем у нее появятся идеи найти мои уязвимые места.

— Угрозу? — засмеялась она, и, блядь, я почувствовал этот смех везде. В том числе и в члене.

— Какой у тебя Орден? — неожиданно потребовал я, желая выяснить, какими именно навыками она может обладать при нападении.

В ответ она позволила двум прекрасным серебряным крыльям появиться у нее за спиной, раскрыться и сверкнуть на солнце, прежде чем она снова аккуратно сложила их.

— Гарпия, — пробормотал я сквозь комок в горле, пока Хэмиш рассыпался в комплиментах, которые я не мог слышать.

Она была потрясающей, каждое перышко, как жидкий атлас, настолько совершенное, что мне захотелось провести по ним пальцами. Но потом она посмотрела на меня так, что я понял, что она снова поймала мой взгляд, и этот намек привел меня в ярость.

— Ты собираешься и дальше оставлять меня стоять здесь, как дурака, с рукой, из которой уходит кровь? — грубо спросил я, чувствуя, что она насмехается надо мной этим взглядом.

Я не мог припомнить случая, чтобы какой-нибудь фейри не отшатнулся от меня, когда я говорил таким тоном, но эта женщина не была похожа на других фейри. Она подняла подбородок, ее улыбка померкла, в глазах сверкнула сила, демонстрируя собственное превосходство. Это заставило мою кровь забурлить, а вызов в ее темных глазах заставил меня поверить, что я еще не покорил ее, будь то видения, дарованные звездами, или что-то еще. Но она была моей, она заявила об этом. И я мог бы заявить об этом, потому что она была первым, что я увидел за очень долгое время, что заставило меня снова почувствовать себя самим собой. Человеком с желаниями, которые глубже, чем кровопролитие и война. Я хотел попробовать ее на вкус, и у меня было чувство, что одного раза будет недостаточно.

— Да, пожалуй, я так и сделаю, — решила она, проносясь мимо меня, ее правое крыло ударило меня по лицу, когда она забиралась в карету, не приближаясь к моей предложенной руке.

Ощущение мягкости этих перьев мало помогло унять гнев, взорвавшийся в моей груди от оскорбления, которое она только что нанесла мне прямо здесь, на территории замка, на всеобщем обозрении.

— Сир, пожалуйста, сделайте вдох. Как мы тренировались, один большой веселый вдох и один выдох, помните? — взмолился Хэмиш, но я уже забрался в карету и захлопнул за нами дверцу, оставив его забираться на заднюю скамью или остаться в пыли.

Мерисса устроилась у окна, белые планки которого открывали вид на улицу, но они были зачарованы, чтобы никто не мог заглянуть внутрь. Крыльев у нее уже не было, но пощечина, которую она дала мне ими, все еще горела на моей щеке.

Тьма во мне развернулась, проснувшись, как существо разрушения, и потребовала возмездия. Я бросился на нее, коленом вдавился между ее бедер в складки платья, а другой рукой схватил ее за челюсть, прижав ее спиной к сиденью. Ее глаза вспыхнули гневом, а руки поднялись, чтобы применить магию, но она только что вошла в одну из зачарованных карет вольдракийского императора. Никто не мог колдовать здесь, кроме него, даже я.

Она выругалась, вспомнив, что была обезоружена, и все свелось к моей физической силе против ее. Поединок, в котором она не могла победить.

— Я — Дикий Король, — шипел я, злобная гадюка свернулась в моем сознании и вырвала все эмоции. Я был пустотой, но несколько жестоких, злых вещей жили во мне. Ненависть, ярость, жажда крови. Возможно, эта женщина действительно не знала, с кем имеет дело, но я покажу ей это. — Это имя — не просто пропаганда, это то, кем я являюсь. Если ты еще не знаешь обо мне, то позволь мне предупредить тебя сейчас, ибо это будет твой последний шанс уйти. Я не позволю тебе бежать от меня, Мерисса. Я открою эту дверь и брошу тебя обратно в ту жизнь, из которой ты пришла, если ты этого захочешь. Но знай. Если ты решишь остаться после того, как я расскажу тебе правду о себе, я никогда не отпущу тебя. Ты добровольно пойдешь в свой плен, потому что так оно и будет. Как только я взглянул на тебя, во мне проснулась одержимость, и она не умрет. Я знаю это о себе. Я собственник и эгоист, и когда я смотрю на то, чего хочу, я никогда не отказываюсь от этого.

— Так кто же ты, Хэил, ведь мои видения показывают мне человека, который любит всем сердцем, — сказала она. — Разве ты не такой?

Я издал пустой смешок, наклонившись достаточно близко, чтобы вдохнуть ее дыхание и украсть его у нее. — Я — ад на земле. Я чума в форме фейри, мои вены позолочены адским огнем, и иногда я даже не могу контролировать свою собственную бесчеловечность.

— Ты не тот, за кого себя выдаешь, — она нахмурилась, ее глаза остекленели, словно она видела какую-то другую правду и решила, что так оно и есть. Это само по себе разожгло во мне пламя гнева. Кто она такая, чтобы говорить, кем я являюсь? Возможно, Зрение лгало ей, но я не стал бы лгать. Я обнажил бы правду, и она обрушилась бы на нее, как клинок.

— Я — самое опасное существо, которое ты когда-либо встречала. Я совершенно не предсказуем, даже для самого себя. Иногда насилие взывает к моему имени так громко, что, клянусь, звезды вписали это слово в мою душу. Так что если ты останешься, я не могу обещать, что ты переживешь меня, — прошептал я, так близко к ней, мои губы коснулись ее губ, и она задрожала, словно хотела большего. Как будто эта опасность во мне не пугала ее, а только притягивала ближе.

Моя рука пробралась к ее горлу, слегка сжав его, чтобы проверить мою теорию, и ее зрачки расширились, ее бедра немного разошлись и сказали мне все, что я должен был знать о том, какие вещи ей нравятся. Мой член затвердел в штанах, и воздух между нами стал казаться невозможным для дыхания, как будто единственный источник кислорода находился в ней, и мне нужно было втягивать его из ее рта в свои легкие, чтобы выжить.

— Так что же это будет? — спросил я, мой голос был затянут грехом.

До того, как я стал королем, я не мог претендовать на звание идеального человека, но что-то, связанное с обладанием короной, направило меня по спирали на путь проклятия. Я был виновен в чудовищных преступлениях, от которых до сих пор содрогаюсь, когда воспоминания приходят ко мне в темноте ночи, и между разрушением и сожалением я превратился в этого человека. В это чудовище. Теперь я наконец-то нашел что-то чистое, и, да поможет мне это, я собирался заявить об этом.

Глаза Мериссы скользнули мимо меня к дверце кареты, и у меня возник ужасный страх, что она решит сбежать. Мне потребовалось бы сделать все возможное, чтобы отстраниться от нее сейчас и отпустить ее, и я знал, что буду думать о ней до скончания времен. Но этот выбор принадлежал ей, и когда он будет сделан, он будет окончательным. Я молча поклялся в этом.

— Выбирай, — приказал я, и ее глаза снова обратились ко мне, полные того огня, который говорил о ее силе. Она была сильной фейри, это было ясно, но это было нечто большее. У нее был дар предвидения, и она могла видеть, какие пути лежат перед нами. Но если все, что она видела, был мужчина, который любил ее, то звезды наверняка играли с ней в игры, убеждая ее предложить себя чудовищу, которое давно забыло, что такое любовь.

— Я останусь, — решила она, и ее голос зазвенел по всей карете.

Я опустил руку и взял ее в свою.

— Поклянись, — потребовал я, и хотя здесь нельзя было применить магию, клятвы было достаточно, пока она не заключит сделку официально. Наши ладони сцепились, ее грудь вздымалась и опадала, в глазах пылала решимость.

Так много людей покинуло меня. Мои мать и отец сейчас со звездами, а после моего восхождения на трон мои друзья стали относиться ко мне настороженно, отдалились. Я тоже оттолкнул их, боясь того, на что способен.