Мать Вода и Чёрный Владыка

— Кто рассказал вам о том, что было некое её принуждение к сексу? Откуда такая информация? Может быть, там было взаимное желание…

— Взаимное желание? — доктор не говорил, а зловеще шептал, удерживая себя от откровенного уже припадка гнева, когда или толкают или бьют по лицу. — Она сама и сказала мне про психическую травму, которую пыталась излечить каким-то эликсиром. Я уверен, что она придумала и про прогулку в столице, где её испугал какой-то напавший на неё бандит, от которого она убежала. Она же врать абсолютно не умеет!

— Какой бандит? Она сама рассказала вам о своей беде? — веря и не веря, спросил Рудольф.

— Да, она сама рассказала. А кто же и ещё мог мне о том рассказать? Я вот думаю, не подвергнуть ли мне девушку регрессивному гипнозу, поскольку она утратила память о самом событии. Ты же намеренно ввёл её в неадекватное состояние, только вот отчего-то не стал зачищать её память о произошедшем. Никак пожалел? Испугался причинить ей более существенный вред? Ты же тут и врачом стал с творческой, так сказать, жилкой, — Франк откровенно издевался ему в лицо, — Чего побелел-то лицом? Даже жизнерадостный загар твой слинял! Была бы моя тут власть, на дыбу бы тебя вздёрнул, нечестивец!

Недавние собеседники Рудольфа невольно стали прислушиваться, поражённые грубой бранью деликатного старого врача, свернув своё весёлое общение между собой. Смысла слов они не улавливали, — всё же доктор приглушал свою речь, порой переходя на шипение, но саму грозовую атмосферу отлично уловили.

— Ну, вы и загнули, праведник подземный! Да я и без всякой дыбы суставы тебе выверну!

— Если живым останешься, как только прикоснёшься ко мне, киборг неотрегулированный! Или опять джина инопланетного из кристалла на помощь призовёшь? Не успеешь и моргнуть, как я тебе яйца твои тугие скальпелем отсеку!

Уловив последнюю фразу доктора, произнесённую уже на повышенных тонах, присутствующие в холле напряглись, не понимая, что происходит.

— Кажется, тут возник риск насильственной кастрации? — спросил один из мужчин, в намерении подойти к ним. Рудольф остановил его повелительным движением руки, давая понять, что вмешиваться в беседу его никто не приглашал. На заметно напряжённых скулах проступил нервный румянец, и такое доктор видел впервые. Рудольф вообще никогда не краснел, а только заметно белел от сильных эмоций, что во мнении Франка было признаком его жёсткости. Его гораздо больше располагали к себе люди, которые наливались зримой краской при выходе чувств за пределы нормы, а этот выхода своим чувствам наружу никогда не давал, лишь иногда издевательски щурился или скалился. Франк чувствовал, что ещё мгновение, и ГОР у всех на глазах сшибёт его с ног. Он благоразумно отодвинулся в сторону группы поддержки, каковой уж точно стали бы для него присутствующие ребята.

— Сами-то в какую архаику провалились, что смеете вот так громогласно клеймить нечестивцев? — Рудольф перешёл на полушёпот, давая понять разъярённому Франку, что тут не место для выяснений отношений. Однако и сам сделал попятное движение в сторону от доктора в попытке удержать самоконтроль. Вид его был таков, что Франк опомнился и только покачал головой, будучи невероятно мягкосердечным.

— Стыдно? И то отрадно, что совесть-то, пусть и остаточная, ещё шевелится… По счастью, девушке ничего уже не угрожает, а ведь был вполне вероятен и более трагический поворот после этого, как вы сказали, «взаимного желания», — говорил он уже негромко, как и положено в приватной беседе, чтобы никто, кроме Рудольфа, не услышал. Полыхание его скул усилилось, а из-за хронического загара, от которого он никогда не предохранялся, считая подобное бережное отношение к коже женским качеством, казалось, что он потемнел, как реальная уже грозовая туча. Но Франк, израсходовав свой запал гнева, ощущал только опустошение.

— Хорошая вещь «взаимное желание», но в хорошем необходимо чувство меры. Зло это и есть утрата меры. Из-за того, что вы утратили меру человечности в себе, эта чудесная женщина расплатилась своим здоровьем.

— В каком смысле? Что не так у неё со здоровьем? — также остывая на глазах, спросил Рудольф.

— А что может быть так после того, как она принялась самодеятельно лечить свои нервы каким-то эликсиром? У неё выкидыш произошёл, а она даже того не поняла. Отвалялась пару дней и опять за работу. А если кровотечение открылось бы, то зная здешнюю медицину, да и женские предрассудки не позволили бы ей поспешить за скорейшей помощью, то она бы погибла! Мне пришлось провести вмешательство в её организм для устранения последствий выкидыша и устранить риск возникновения уже злокачественных перерождений тех биологических структур, что и остались после разрушения плода в матке. Всё могло иметь куда как более серьёзные последствия! Здесь полно таких случаев, особенно в студенческой среде. Даже здесь в ЦЭССЭИ!

— Разве у неё есть муж? Откуда бы…

— Передо мной-то «валенок не валяй», не так ли говорите вы, русские? Ты отлично знаешь, что хуже, чем есть, моё отношение к тебе стать уже не сможет. Ты-то кто, если не муж? Пусть муж тайный и нечестивый, а жалость человеческую и естественную где потерял? — Франк задохнулся, не имея уже сил как говорить, так и выносить сам вид Венда. Венд понял и ушёл, оставив доктора с теми, кто остался в холле среди призрачных городов Нэиля.

— Доктор, — спросил один из мужчин, приближаясь к нему, — кто была эта волшебная девушка с вами? Познакомьте. Или вы наметили её себе?

— Боюсь, что вам придётся спрашивать разрешения на это у Венда, — раздосадовано ответил Франк.

— Она его собственность? Или у нас тут уже рабовладение? — засмеялись они.

— Можно и так сказать! — у Франка не было ни малейшего желания отвечать на бестолковые шутки. Он решил навестить Арсения, который работал на поверхности, раздумывая над тем, на месте ли тот? Или куда-нибудь убрёл?

— Мы и сами познакомимся, — сказал один из парней, — она, кажется, работает в их швейном центре.

— Если Венд пригрёб её себе, нам ничего уже не светит, — урезонил его другой.

— А я-то всё думал, почему он запрещает нашим и близко подходить к этой местной «Мечте», — продолжал первый.

— Правильно делает. Боится, что при тесном контакте с женщинами из ЦЭССЭИ, информация перетечёт из наших биополей в их биополя, и нас таким вот образом расшифруют местные спецы из тех, кто владеет подобной секретной практикой и тайнами, что называется, «психе».

Они дружно засмеялись, а тот, кто и озвучил намерение познакомиться с владелицей «Мечты», добавил, — Запрет касается лишь города. За его пределами наше поведение уже не есть зона его слежения. Там тоже немало привлекательных психей.

— Возьми себе на заметку, сколько наших ребят исчезло в пределах континента за всё то время, что мы тут. Статистика удручает. Для здешних власть имущих мы уже давно не тайна. Другое дело, что они соблюдают дистанцию, видя, что мы в их властные механизмы не суёмся.

— Кроме тех нежнейших и мыслящих механизмов, что так похожи на наших земных подружек.

— По поводу мыслящих, тут ты не обольщайся. Скорее уж, чувствующих…

— «Механизмы», разложились тут все! — крикнул им Франк, поражая их необъяснимым, если для них, гневом. — Какие они вам механизмы! Они такие же люди, а если кто того не соображает, то не стоит ему обольщаться своей причастностью к роду «мыслящих»!

И долго потом, потрясённый красотой девушки и своей жалостью к ней, он не находил себе места успокоения, пока Арсений не увлёк его в горы, на фруктовые плантации, чтобы похвалиться своим новым методом борьбы с вредителями. Но и слушая Арсения, наблюдая за всем, что тот ему показывал и рассказывал, доктор не переставал думать о Нэе. Если бы она нашла в себе силы не прощать этого «лидера-победителя», как много бы он сделал для неё. Ведь Франк был совсем не стар телом и совершенно молод душой. После работы на плантациях до самой темноты, он без сил уже свалился спать прямо в павильоне для отдыха там же, даже не имея сил подняться в личную квартиру на поверхности. Все гнетущие мысли о Рудольфе он умело отключил. И ему даже приснился сон, на удивление светлый и тихий. Он гулял вдоль берега тихой и прозрачной речки, чьи берега заросли дуплистыми вётлами, и всё искал белый песчаный пляж, чтобы искупаться. И не только песочек искал он, а и купающуюся где-то поблизости белотелую наяду, чьё присутствие было просто необходимо, а само пространство вымысла с готовностью шло ему навстречу. В подобных и насыщенных запретным счастьем снах он был молод и прекрасен.