Рафаил

***

Мария не узнавала себя в зеркале. Она была одета в черное платье, доходившее ей до середины бедра. Нескромный облегающий материал подчеркивал каждый изгиб ее тела. Мария не носила ничего обтягивающего с тех пор, как была подростком, и даже тогда это ощущалось совсем по-другому. Какая-то женщина нанесла ей на лицо плотный слой косметики. Священники наняли ее, сказав, что Мария — обычная девушка, которая собирается отпраздновать двадцать первый день рождения со своими братом и отцом.

Стилист завила ей волосы, сделав их объемными и блестящими. Из-за пышных локонов длина волос немного уменьшилась, но всего лишь на несколько сантиметров. Ее непроколотые уши теперь украшали клипсы в виде больших серебряных колец. Голубые глаза были подкрашены тушью и черной подводкой. Облик довершали ярко-красная помада и черные туфли на высоких каблуках. Кожа у Марии была светлой, и платье удачно скрывало все ее шрамы. Из-за резких духов, которые ее заставил нанести на шею и запястья отец Куинн, девушку окутывал аромат роз.

Мария услышала за спиной прерывистый вздох. Она обернулась и увидела в дверях отца Мюррея в гражданской одежде — они все сейчас были одеты так. Это являлось частью их плана. Так никто не догадается, что они находятся здесь по официальным делам Католической церкви. Как только того мужчину схватят, то тут же передадут полиции и будут разбираться с ним в надлежащих инстанциях. Мария не сомневалась в словах священников. Они бы не стали лгать. Мужчины были глубоко верующими Божьими людьми.

Они разместились в отеле в центре Бостона. Мария выросла недалеко от этого места. Было странно вновь оказаться на знакомых улицах. Знакомых, но таких далеких от ее теперешней жизни.

— Сестра Мария… — прошептал отец Мюррей.

Девушка почувствовала, как от пронизывающих карих глаз священника у нее запылали щеки. Желая спрятаться от его раздевающего взгляда, она отступила назад. Отец Мюррей, по всей видимости, спохватившись, как смотрел на нее, выпрямился и быстро отвел глаза.

— Отец Куинн послал меня узнать, готовы ли вы. Нам пора.

Мария в последний раз взглянула на свое отражение в зеркале и взяла сумочку, которую ей дали священники. Внутри нее лежало отслеживающее устройство. Кроме того, помимо прочих вещей, в подкладку сумочки поместили тревожную кнопку. Когда придет время позвать в клуб священников или, если Мария почувствует какую-то опасность, то нажмет на кнопку, и они примчатся буквально через пару минут.

Девушка развернулась и пошла в сторону главной комнаты их гостиничного номера. Это было роскошное помещение, все в золоте и бархате. План заключался в том, что Мария будет ходить в клуб до тех пор, пока не появится этот «Рафаил». Ей, по возможности, нужно подобраться к нему как можно ближе. И если Бог будет на ее стороне, осуществить дальнейшую часть плана.

Отец Куинн поднялся на ноги и кивнул.

— Когда он увидит тебя, сестра, то потеряет дар речи.

Услышав комплимент, Мария опустила глаза. Она не видела никакого повода для гордости в этой нарисованной на ней маске. И не получала никого удовольствия от этой задачи. Это была жертва Богу. И она выполнит свое предназначение.

— Помните, — произнес отец Мюррей, — Вы сразу узнаете его. Он более чем привлекателен. У него оливковая кожа и падающие на глаза темные волосы.

Отец Мюррей замолчал, и у него на лице появилось странное выражение, словно на него нахлынули какие-то воспоминания. Откашлявшись, он закончил.

— Его глаза не оставят у вас никаких сомнений в его личности. Светло-карие радужки, которые кажутся почти золотистыми.

Мария кивнула и принялась нервно теребить свои волосы.

— Вот оно, — сказал отец Куинн, указав на ее ладонь.

Девушка одернула руку.

— Простите. Я всегда тереблю волосы, когда нервничаю. Вот почему головные уборы, которые мы носим в монастыре, это настоящий подарок для меня.

Она попыталась изобразить на лице невозмутимость, но ее омрачило растущее беспокойство.

— Нет-нет, — ответил отец Куинн. — Продолжай так делать. Рафаилу это понравится. Это привлечет его внимание. А еще то, о чем я говорил тебе.

Отец Куинн выжидающе уставился на нее. Понимая, что ей следовало в последний раз потренироваться, Мария склонила голову набок, откинула волосы, обнажив свою голую шею и, по совету отца Мюррея, провела по ней своими красными ногтями. Нежным, соблазнительным движением. Каждый раз, когда она делала так, ее мутило.

— Вот так, — прошипел отец Мюррей.

От такой внезапной похвалы Мария замерла на месте. Ее взгляд метнулся к священнику. Впервые с тех пор, как они познакомились, Мария увидела в его лице что-то новое — желание, потребность… и все это от одного только взгляда на ее обнаженную шею. Мария быстро поправила волосы, перекинув их на плечи и спрятав плоть. Отец Куинн схватил за руку все еще взиравшего на нее отца Мюррея. Прикосновение настоятеля выдернуло его из овладевших им нечистых мыслей. Увидев, что Мария смотрит на него, отец Мюррей распахнул глаза, а отец Куинн что-то прошептал ему на ухо.

— Я сейчас вернусь. Мне нужно кое-что проверить, — сказал отец Мюррей и убежал к себе в спальню.

Мария вздрогнула от стука захлопнувшейся за ним двери, и услышала, как в душе зашумела вода.

— Он очень напряжен, — раздался рядом с ней голос отца Куинна.

Мария подскочила. Она и не подозревала, что священник стоит так близко.

— Он хочет, чтобы этого грешника скорее поймали. Убрали с улиц, чтобы защитить жизни невинных людей. Ему больно от того, что эта задача выпала на вашу долю, на церковь.

Мария почувствовала, как сквозь высокие, воздвигнутые ею много лет назад защитные стены хлынула печаль.

— Понимаю.

Девушка крепче сжала сумочку. Она знала, каково это — быть преданной властями. Знала, каково терять надежду.

— Ты готова, дитя мое?

Мария кивнула отцу Куинну, изо всех сил стараясь не провалиться в бездонную пучину отчаяния. Однажды она выбралась из этой бездны. И не знала, хватит ли у нее сил сделать это вновь.

Священник взглянул на часы.

— Уже за полночь. В клубе наверняка уже полно прелюбодеев. Ты взяла все, что нужно?

Мария проверила выданное священниками удостоверение личности, и карточку, по которой ей предстояло пройти в клуб. Отец Мюррей сказал, что ее ни о чем не будут спрашивать — такова была политика клуба.

— Всегда держи свою сумочку при себе. И как только увидишь его или почувствуешь, что тебе грозит опасность, сразу же нажимай на кнопку.

Мария снова кивнула. Она была не в состоянии говорить, поскольку мысленно готовилась к тому, что должно было произойти.

Девушка направилась к двери, но отец Куинн остановил ее, положив руку ей на плечо. Она резко обернулась, и священник сунул в ее руку четки. Свои Мария оставила в монастыре. Она скучала по тому, как четки скользили у нее в пальцах во время молитвы.

— Держи их при себе, Мария. Не носи их на шее или на каком-нибудь другом видном месте. Но пусть они придают тебе храбрости. И уверенности в том, что Господь и Дева Мария всегда с тобой.

Как только четки коснулись ее ладони, Марию наполнил покой. Она опустила глаза на них и стала разглядывать красные бусины, богато украшенный серебряный крест и распятого за людские грехи Иисуса. Присмотревшись поближе, Мария заметила на груди у Христа крошечную букву «Б».

— Какие красивые, — прошептала она. — А что означает буква «Б»?

В глазах отца Куинна вспыхнуло что-то неподдающееся описанию. Но он быстро взял себя в руки.

— Мне сообщили, что первоначально это означало Бостонскую архиепископию.

Мария кивнула, хотя и удивилась, что никогда раньше не видела такого символа. Отец Куинн положил руку ей на плечо. Мария застыла. Ей было некомфортно, когда к ней прикасались. Особенно мужчины. Отец Куинн наклонился ближе.

— Но мне нравится думать, что это означает «Баптист». Как Иоанн Креститель (прим.: слово «baptist» (баптист) в английском языке означает также «креститель») — человек, чья жертва открыла путь Христу к спасению всего человечества.

Мария прониклась этими словами.

— Мне тоже нравится такой вариант, — ответила она, зажав четки в руке.

Затем повернулась к двери и, не оглядываясь, вышла в коридор навстречу своей миссии.

Уже в лифте, везущем ее в фойе отеля, Мария засунула четки за левую бретельку лифчика. Если ей нельзя носить их у всех на виду, значит, она будет держать их как можно ближе к сердцу.

Миновав мраморный вестибюль отеля, Мария на дрожащих ногах вышла в холодную Бостонскую зиму. Клуб находился всего в нескольких метрах от отеля. Девушка гордо вскинула голову и, как могла, постаралась вжиться в свою роль. До сих пор самой сложной задачей для нее было изображать уверенность.

Мария привыкла все время смотреть в пол, сложив руки в постоянной молитве. Сейчас ее руки не были сложены в молитве, но она все равно могла найти покой в своей вере.

«Богородица Дева, радуйся», — молилась про себя Мария, приближаясь к винному магазину.

Она прошла через автоматические двери и направилась к служебному помещению, молясь, что идет в правильном направлении. За дверью девушку ждала крутая лестница. У ее подножия стоял крупный мужчина. Мария протянула ему свои карточки, а он с непристойной ухмылкой оглядел ее с головы до ног. Вернув ей документы, он открыл заслонку, разрешая подняться наверх.

Мария услышала, как за стенами грохочет музыка. Она крепко сжала сумочку. Мария никогда раньше не ходила в клубы. Когда ее похитил Уильям Бридж, она была еще ребенком. А когда освободили, она сразу посвятила себя Церкви. Мария находилась под такой защитой, какая и не снилась большинству ее ровесников. Обычно она радовалась этому. Сейчас же ей хотелось чуть больше знать о том, во что она ввязывалась.

Постаравшись не обращать внимания на дрожь в руках, Мария открыла дверь в клуб и тут же чуть не споткнулась от представшего перед ней зрелища. Она замерла, увидев в центре помещения привязанную к деревянному столбу женщину, чьи руки и ноги были стянуты кожаными ремнями и металлическими цепями. Она была полностью обнажена, если не считать полоски черной ткани у нее во рту… и ее хлестал тонким кожаным ремнем какой-то мужчина в костюме-тройке. Даже сквозь оглушительную музыку Мария услышала, как ремень рассекал кожу женщины. На ней даже выступила кровь. Но больше всего Марию поразило проступившее на лице у женщины выражение экстаза.

Мария не могла вздохнуть. Казалось, все ее тело вышло из-под контроля. Дыхание и сердцебиение участились. Глаза широко распахнулись, а во рту пересохло от шока.

Что это за место? Марии захотелось незамедлительно сбежать отсюда. На нее потоком обрушилось слишком много образов и звуков. И все они слишком походили на то, что происходило на ранчо… ранчо Уильяма. Но эти женщины находились здесь по собственной воле, они сами хотели, чтобы их унижали, били и насиловали. Ей казалось, что она попала в какой-то параллельный мир, где творилась полная нелепица, а грех, насилие и похоть являлись нормой.

Затем ее взгляд опустился между ног женщины, и от лица Марии отлила вся кровь. В нее была вставлена игрушка, напоминающая мужские половые органы. Но не это ужаснуло Марию больше всего. А то, что игрушка была шипованной. От одного ее вида Мария стиснула бедра так, словно могла защитить женщину от этого жуткого агрегата.