Сердце трона

— М-м.

— Я подумал, тебе будет интересно. Вы же…

— Да-да, служили вместе.

И не только. Мы жили по соседству, можно сказать, дружили, если не больше. Но о том, что мы иногда переходили границы, Крэйн не знает.

— Может, придешь поддержать? Она, конечно, обижается, что ты про нее забыл совсем, но она всегда тебе рада.

— Посмотрим. А я что-то засиделся. — Встаю, поправляю плащ и направляюсь к выходу. — С утра меня позовет Председатель.

— Да, конечно. Ты, Вен, заходи иногда, — старик улыбается. — В любое время дня и ночи.

На улице ни единой души, но горят огоньки жилых домов. Новость о смерти короля наверняка уже разлетелась по всему миру, и люди не могут заснуть с мыслями о своем будущем.

***

Я возвращаюсь в замок — дом династии. Он просторный и мог бы стать кровом для нескольких поколений большой семьи, но сегодня он принадлежит одной будущей королеве. Дэмьен убрал конкурентов на престол, лишил жизней и отца, и старшего брата. И хотя о заговоре знаю только я, наверняка кто-то да догадывается, как все было на самом деле.

Смерть короля Эдриана никого не возмутила: он был стар и нелюбим народом. Но стоило ожидать, что люди не смирятся со смертью старшего наследника и обвинят в этом младшего, Дэмьена, ведь ни для кого не секрет, что сыновья короля не ладили и оба хотели короны.

Впрочем, все было исполнено безупречно. Нам удалось раздобыть нужный яд без свидетелей. В отличие от многих других, которые убивают в два счета, этот действует не сразу: он заражает тело многочисленными язвами на коже в виде желтых пятен, которые гноятся и проникают в плоть. Жертва медленно умирает в ужасных мучениях. Сначала захворал старший наследник, затем король, несколько слуг и лекарей. Все подумали, якобы болезнь естественна и заразна. Так эти несчастные и умерли запертыми в Алтаре, оплакивая свое поражение.

Королевская спальня находится под землей, в месте, называемом Алтарем. В правой его половине главные покои и покои секретаря, в левой — спальни членов семьи. Между половинами коридор длиною в пятнадцать шагов.

Спустившись, я направляюсь к себе в комнату, как вдруг слышу с левого конца этого коридора знакомый язвительный голосок:

— К кому это ходим по ночам?

— А я отчитаться перед тобой должен?

Это Тэта — служанка госпожи, в прошлом моя сослуживица и еще одна ученица Крэйна. Та еще чертовка. Она встает передо мной с гордо поднятой головой.

— Просто интересно. А чего ты здесь забыл? Зашел за вещичками? Или все еще чувствуешь себя как дома? Твой покровитель умер, и тебе бы… м-м… хотя бы сменить этаж.

— Пока я не получу приказ от госпожи или не захочу уйти сам, я останусь здесь.

— Совету это не понравится. Кстати, а ты уже решил, чем займешься после отставки? — она корчит довольную гримасу. — Ведь скоро все изменится. А твое время ушло, не так ли?

— А твое наступило, значит.

— Именно.

Тэта из тех людей, которые цепляются за любую возможность и готовы на все, лишь бы заполучить место повыше. Еще вчера она строила глазки королю и мечтала о браке с ним, а сегодня, упустив одну цель, сразу же взялась за другую и теперь метит на пост секретаря.

Человеку из простого народа сложно добиться королевской любви, но, я думаю, если бы Дэмьен не умер так рано, она добилась бы своего рано или поздно. Несмотря на заметную горбинку на носу, она многим привлекательна: красивое тело, черные заостренные ногти как символ протеста против всего и всех, глаза цвета полуденного неба и пепельные локоны до самой талии. Будучи уверенной в себе, она даже кланяется несколько надменно, будто оказывает ценную услугу своим подчинением. Одних она раздражает, других дразнит. Ее легко невзлюбить, легко ей восхищаться — в любом случае, ее трудно не заметить.

— Думаешь, госпожа решит иначе? — спрашивает Тэта. — Она мне доверяет. Шесть лет вот ей служу, и все отлично…

— Довольно трепаться. Скажи-ка лучше, как она.

— Ну так. — Она пожимает плечами. — Заперлась у себя, меня выгнала, а жениха принять не захотела.

— Да? Мне не сообщили.

— Айрон перед тобой буквально зашел. Сказал, что еще с утра заскочит.

— А кто-нибудь еще был?

— Вот нечего по ночам шляться, чтобы у меня все узнавать.

И зачем я терплю такое отношение. Она ниже меня на два ранга и по правилам должна кланяться и почитать, а не упрекать, да еще и с таким тоном.

— Спрашивают — отвечай, — говорю более твердо.

— Никто не приходил.

— А теперь ступай и охраняй госпожу. Нечего по коридорам, как ты говоришь, шляться.

— Как прикажете, господин Венемерт.

Она кланяется, как всегда, больше с издевкой, чем с почтением, и уматывает к себе, еле сдерживая смех. Я ни разу не видел ее унывающей, и неважно, есть ли повод для радости. Видела бы госпожа, как себя ведет ее служанка в первую ночь траура!

Дождавшись ее ухода, я направляюсь к правому крылу, отпираю массивную дверь своим ключом, захожу и перевожу дыхание. Подумать только, я — и совсем один в самом священном месте мира, в шаге от опустевшей королевской спальни. Я у вершины власти, о которой грезит половина человечества. Не имея за душой ровным счетом ничего, я сумел подняться так высоко, что теперь ловлю завистливые взгляды людей, которые когда-то вытирали об меня ноги. Я получил пост личного слуги, но наперекор всему стал главным советником, можно сказать, вторым человеком в государстве.

Зайдя к себе, я подхожу к зеркалу. Смотрю в эти бесцветные пустые глаза и спрашиваю себя: кто я и что мне нужно? Пусть даже я по какому-нибудь удивительному стечению обстоятельств сяду на трон, шрамы останутся со мной до конца дней нещадным напоминанием о моем рабском прошлом. Чего стоит только этот длинный рубец, пробегающий по всей правой щеке до края левого глаза.

Он и по сей день выглядит достаточно свежим, хотя украшает меня вот уже десяток лет. Люди видят во мне не человека, а раба, который поднялся непозволительно высоко, и всем не дает покоя мысль, чем же таким я зацепил короля Дэмьена, чем заслужил такую славу. Все предельно просто: я был честен. Я всегда имел свое мнение, спорил с ним, хотя никогда не подвергал сомнению его право поступить по-своему. Кто придумал, что короли любят лицемеров, которые только кивают им в ответ? Дэмьен знал меня слишком хорошо, чтобы усомниться в моей верности. Конечно, он понимал, что в один момент я могу позариться на корону, ведь всем известно, что жажда власти меняет людей до неузнаваемости. Но так устроена жизнь, что кому-то доверять приходится, и он выбрал меня.

Если Ларрэт выберет Тэту, я не думаю, что она не справится. Она хитрая, расчетливая, хорошо читает людей и манипулирует ими, а к тому же не глупая, хотя умеет таковой казаться. Быть может, ей не хватает опыта, а разум затуманен жаждой собственной выгоды, но своим стойких характером она хорошо дополнит мягкий нрав королевы.

Если я потеряю должность, я вряд ли останусь во Дворце. Да, я прожил здесь почти всю жизнь и, оказавшись за стенами, с трудом освоюсь к новому, но я не хочу оказаться во власти своих завистников и терпеть от них унижения. Снова. А если королева выберет меня? Буду ли я рад остаться на прежнем месте? Не лучше ли сбежать от всего этого? Кто знает, возможно, где-то в этом мире я еще почувствую себя наполненным и счастливым. Возможно, где-нибудь я найду свой желанный покой.

Как тут мрачно. Ни окон, ни воздуха — я будто брошен в темницу в ожидании казни. Комната вроде бы немаленькая, со всеми удобствами, но в такой темноте она кажется крохотной. Стены давят. Все-таки удивительно, что мне удалось провести здесь целых шесть лет и не тронуться умом.

Я подливаю масла в лампаду, чтобы не оказаться в кромешной тьме, и сажусь на край кровати. Уснуть вряд ли получится. Перед глазами одна и та же картина: король в предсмертных муках проклинает мир за то, что у него отнимают власть. Потерять ее для него больнее, чем попрощаться с жизнью. В детстве, будучи в тени старшего брата, он мечтал о троне и пошел на сделку со своей совестью, чтобы заполучить его. За шесть лет он не успел насытиться.

Нет, он был не из тех королей, которые лежат на подушках и питаются народными восторгами и собственным величием. Он старался сохранить мир и порядок, распределить скудные ресурсы планеты по справедливости и никого не оставить без хлеба, хотя порою бывал жестоким, если находил этому оправдание. Дэмьен был не самым честным человеком, но неплохим правителем. Он всю жизнь пытался доказать миру и прежде всего себе, что достоин короны. Дэмьен страстно желал наследника не потому, что семья входила в его систему ценностей. Он хотел, чтобы после него правили прямые потомки, он гневался, что не властен над этим.

Дэмьен сделал многое, и жить простым людям стало немного проще, но он подверг династию большой опасности. Если и Ларрэт не сможет продолжить род, нас ждут страшные времена мятежей и борьбы за корону. Мир развалится на части, и не факт, что наша крохотная цивилизация выживет после очередной катастрофы — мы и так стоим на обломках.

***

По ощущениям прошел не один час, а я все еще не сплю. Смотрю на часы и понимаю, что забыл их перевернуть, и время остановилось. Встану, пожалуй, пройдусь до ближайшего окна и узнаю, встало ли солнце. Я выхожу в коридор и поднимаюсь на первый этаж — просторный, полупустой зал с высокими узкими окнами. Снаружи все еще темно. Делать нечего, поднимусь на балкон, полюбуюсь напоследок видом. Кто знает, может, это моя последняя ночь в замке, и другой возможности не будет.

От второй подряд бессонной ночи немеют ноги, и я кое-как пробираюсь по винтовой лестнице до последнего этажа замка. Оказавшись на вершине, я делаю пару шагов навстречу свежему воздуху, крепко обнимаю пальцами парапет балкона и вдыхаю как можно глубже. Ночная прохлада приятно бодрит, ветер уносит из головы тревожные мысли и облегчает душу, полную терзаний от неопределенности.

Я стою в полной тишине, смотрю вдаль, как вдруг чувствую на себе чей-то пристальный взгляд, оглядываюсь и натыкаюсь на пару напуганных глаз. Я узнаю в них Ларрэт, сестру покойного короля. Она стоит у ограждения и, видимо, была здесь и до моего прихода.

— Госпожа, прошу прощения, я Вас не заметил, — говорю с поклоном. Она кивает и переводит взгляд на звезды, чтобы скрыть слезы. — Зря Вы без сопровождения да у всех на виду. Это небезопасно. В такую-то ночь.

— Я хотела побыть одна, — говорит она тихо. — Еле ускользнула, — еще тише.

— Я бы Вас оставил, но…

— Нет, останься.

Минуту где-то мы стоим молча. Она смотрит в небо, я — на нее, украдкой.

— Почему он не подпускал к себе? Почему он не захотел попрощаться со мной?

— Он не хотел Вас расстраивать, — говорю. — Он не хотел, чтобы Вы застали его… в таком состоянии.

— А тебе позволил. — Это могло прозвучать с ревностью, но в голосе госпожи только боль и отчаяние. — Расскажи, о чем он говорил перед смертью. — Последнее слово она выдавливает с трудом.

— Обо всем.

— А последнее слово? Что он сказал?

— Боюсь, я не смогу при Вас так выражаться, чтоб в точности. Но… Он проклинал судьбу за… несправедливость, за то, что его жизнь оказалась слишком короткой.