Еще более дикий Запад

Глава 3. О превратностях брака и высокой общественной морали

Счастье было.

Конкретно в этой ванне. Огромной, даже больше той, что у нас стояла, тем паче, наша давно облезла и водой, если и наполнялась, то давненько. А тут… ванна сияла, краны тоже сияли, и все-то вокруг сияло, было белым и чистым, чем внушало мне некоторые опасения. Я открыла краны и сунула палец под горячую струю.

А потом, как ванна наполнилась, и залезла в воду.

И просто лежала, чувствуя, как отмокает шкура. Кажется, даже придремала немного, но не так, чтобы сильно. Потом уже мылась. Долго. Натиралась душистыми мылами, какой-то фигней в банке, про которую сказали, что она для кожи.

Пускай.

Но чем дольше я лежала, тем сильнее остывала вода, а в голове появлялись мысли… да разные мысли. Большею частью о том, что Чарли новостям не обрадуется.

Он ведь граф.

Всамделишный.

И это я тут могу над графством его посмеиваться, а там, на Востоке, смеяться будут уже надо мной. Я даже высунулась, чтобы в зеркало поглядеть, чего явно делать не стоило. Из зеркала на меня поглядела смуглая до неприличия — еще немного и с сиу по цвету сравняюсь — девица с темными волосами и резкими чертами лица. Губы у нее были тонкими и большими. Помнится, судейская дочка еще мой рот жабьим обзывала. Нос с горбинкой. Глаза… глаза, пожалуй, что и ничего. А вот шея длинная, как у жирафы, которую я на картинке видела. И сама-то тощая.

Кости торчат.

Кожа… кожа вон ниже шеи белая. И на руках тоже. И будто я то ли перчатки одела, то ли вымазалась. А матушка еще когда предупреждала, что приличные леди носят перчатки.

И маски от солнца.

Носила бы…

Не помогла бы маска, даже если загар отскоблить, все одно я останусь не совсем, чтобы человеком. Может, не настолько, как Эдди, но коль приглядеться, то чувствуется во мне иная кровь.

И вообще…

С этой мыслью я нырнула в остывающую воду, под которой и сидела, пока хватило дыхания. А как закончилось, то вынырнула.

— Хватит, Милли, — сказала я своему отражению, стараясь подражать мамаше Мо. Вот кто умел изгонять бесов, в том числе и трусости. — Вовек в ванной не спрячешься.

А вот волосы мыть надо.

И мыла. Дважды. А они все одно остались черными и спутанными. И… белый мягкий халат, который единственно нашелся из одежды — Эдди обещал решить вопрос — нисколько не успокоил.

Я осторожно приоткрыла дверь и ничуть не удивилась, обнаружив графчика.

Графа.

К мужу стоит отнестись серьезно. Он сидел на белом диванчике и глядел в пустую кружку.

— На кофейной гуще гадаешь? — спросила я, потому что нужно было чего-то сказать.

Подозреваю, основное он узнал от Эдди. А я… я стою. С полотенцем на волосах. Мамаша Мо так закручивала, чтоб не просквозило. Тут, конечно, сквозняков нету, но с полотенцем все одно как-то спокойнее.

— Скорее думаю.

— Злишься? — не люблю недоговорок.

Я бы вот злилась, если по-хорошему. Да и… и должна бы, и странно, что не злюсь. Я ведь тоже не хотела замуж. Но…

— Нет, — он покачал головой. — Ничуть. Сам должен был бы подумать.

— Эдди говорит, что все не так страшно. Что надо просто изучить клятву и… и может, что-нибудь придумаем.

— Придумаем, — соврал Чарльз.

А я взяла и поверила.

— Там… вода есть горячая. Хорошо. Правда, одежды нет, но Эдди сказал, что купит на первое время. А потом уже сами.

— Как мы вообще сюда попали? — Чарльз отвел взгляд, а я вспомнила, что из той самой, упомянутой одежды, на мне только халат.

И это как-то… неудобно, что ли. Не в том смысле, что в халате, но просто вдруг подумалось, что он муж и вообще. А я в халате стою.

— Эдди привел. Сказал… сказал, что если творится неладное, то лучше сюда. Тут место приличное. И хозяин с Мастерами дружен. А стало быть, лишь бы кто не сунется. Но дорого, да…

Я замолчала.

— Это ничего, деньги — не проблема. Ты, наверное, голодна? А я все съел. Проснулся… знаешь, будто три дня как минимум ничего в рот не брал. Такой голод, — Чарли говорил нарочито бодро и за бодростью этой угадывалась та же ложь и нежелание говорить о том, что и вправду важно. Наверное, в другой раз я бы согласилась, что если человек говорить не хочет, то оно и не надо.

— Думаешь, ничего не выйдет? Клятву обойти и… и вообще? — я подошла к креслу и забралась в него с ногами. В халат укуталась поплотнее. Муж там или нет, но нечего пялится.

— Не знаю, — Чарльз выдохнул с облегчением. — Но скорее всего ты права, не выйдет.

— И что теперь?

Нет, я не ждала, что он прямо сейчас возьмет и ответит, скажем, что нисколько не расстроен и вообще всю жизнь мечтал о таком вот браке. Или что влюбился в меня с первого взгляда, а потому тихо страдал, не надеясь на взаимность.

В романах мужчины всегда страдают тихо.

— Теперь… понятия не имею, — Чарльз поскреб шею. — Как-нибудь уживемся. Надеюсь. И вообще… ты не самый худший вариант.

Наверное, это можно было счесть комплиментом, но за такой комплимент появилось острое желание дать в морду. Не худший? Я не хочу быть «не худшим»!

— А кто худший? — мрачно уточнила я.

Чарльз задумался. Ну да, не так и просто выбрать.

— Лилианд Пендриксон.

Уже бесит.

Дурацкое имя.

— Это кто?

— Дочь матушкиной подруги.

Которая, наверняка, истинная леди и вообще матушке нравится. А когда кто-то матушке нравится, это… это серьезно.

— Она милая девушка, но… — Чарльз щелкнул пальцами. — Совсем не такая, как ты.

— Женить хотели?

— Очень.

— А ты?

— А я сопротивлялся. И мы даже поругались с матушкой. Она обиделась.

Ясно.

А меня увидев, обидится еще больше. Я подавила тяжкий вздох.

— Милли, я не собираюсь тебя к чему-либо принуждать. И поверь, практически из любой ситуации можно найти выход. Главное… давай сперва текущие проблемы решим, а?

— Это какие?

— Ну… — Чарльз загнул палец. — Отыщем мою сестру. Придумаем, как её вытащить, и это, чувствую, будет непросто. Еще надо найти сиу. И того типа, который дурит им головы. Невеста Орвуда, дочь орка, чужие артефакты…

— А их мы тоже искать станем? — уточнила я на всякий случай, подумав, что и вправду. Чего это я о замужестве печалюсь. С этакими планами и овдовею раньше, чем привыкну к наличию мужа.

— Несомненно. Мне кажется, все это звенья одной цепи.

Чарльз поскреб шею.

— И… извини.

— Вода горячая тут не заканчивается, — я махнула в сторону ванны. — Иди, а то ведь оно ж так… неприятно. А Эдди когда вернется, не сказал?

* * *

Вернулся братец ближе к ночи.

Был он мрачным, злым даже и еще насквозь пропах улицей.

— На от, — он кинул сверток, в котором обнаружилась чистая белая рубаха, и брюки, и даже корсаж, расшитый серебряными узорами. Завершал костюм узкий жакет с короткими, в три четверти рукавами. — Чарли…

Мой супруг поймал второй сверток.

Что сказать, местный наряд из потертой бурой кожи, ему весьма даже идет. Сразу вид такой от стал, серьезный. И с выражением лица сочетается.

Даже облупленность в тему.

Гармонирует, как сказала бы матушка, с общей потрепанностью платья.

Эдди же, плюхнувшись на низкое кресло, которое хрустнуло, но братцев вес выдержало, сказал:

— Странные дела туточки творятся, — он сцепил руки на животе. — Думаю, надо уходить и… в общем, я зашел в банк. Они сворачиваются.

— Плохо, — Чарльз покосился на меня.

А я что?

Штаны пришлись в пору, рубашка тоже, а вот корсаж я затягивать не стала. Как-то оно… в заведении Бетти многие девицы его носят. Но на голое тело. У меня вроде на рубашке, а ощущение такое, будто на голое тело. И нечего глазеть.

От наличия корсажа сисек у меня не прибыло.

Ну… наверное.

— И я о том же. Подземники, что крысы, чуют неладное. Бордели закрыли. То есть, как это… провели экспроприацию с целью освобождения невинно эксплуатируемых женщин. А тех перевели в работные дома, но не всех. Сказывают, что где-то третья часть исчезла, а куда — никто понятия не имеет. Среди бывших шлюх слухи ходят самые разные.

Я подергала корсаж и пожалела, что не стала жакет набрасывать. Показалось, будто жарко. Теперь и вправду чую, что жарко, аж просто невыносимо жарко.

— Думаешь, искали одаренных?

— А кого еще? Но это очень и очень плохо. Стало быть, наш Змееныш сумел поладить с Мастерами. А Мастера тут — закон.

— О нем…

— Пока слухи один другого странней. Честно, если хотя бы половина правда, то тут все свихнулись. Может, действительно, свихнулись, но нам от этого не легче. Никто не возьмется за заказ, — Эдди сжал кулак. — Одно дело воевать против чужака с амбициями, и совсем другое — идти против Мастеров. Как бы…

Он поморщился.

— Еще тут… создали комитет нравственности.

— Чего?! — удивилась я.

Они б еще Лигу трезвости придумали, в пару, стало быть.

— Комитет, — буркнул Эдди. — Нравственности. Чтоб, значит, предотвратить преступления и защитить всех женщин. И по нему все женщины, которые незамужние, девицы там или вдовы, должны зарегистрироваться в этом вот комитете. И туда обращаться, если вдруг понадобится помощь.

— Благие намерения… — осторожно заметил Чарли, старательно отводя от меня взгляд.

— В жопе я видел такие благие намерения. Комитет вроде как собирается бороться за нравственность, а потому найти каждой женщине в городе мужа.

— Ты ж говорил…

— С этим-то как раз проблем нет. Мужа тут найти несложно, если не совсем страшная. Другое дело, что в этот комитет можно и жалобу подать. На недостойное поведение. И тогда случится разбирательство. Уже случалось… и несколько женщин были направлены на исправление.

— Это… нормально? — осторожно уточнил Чарльз.

— А сам-то как думаешь? Это ни черта не нормально! Здесь никогда-то никому не было дело до чужой морали или аморали, — Эдди потер шею. — А теперь… ходят, выглядывают… и умные люди уже поняли, что к чему. На выезд теперь особое разрешение нужно. Не всех, а женщин. Чтоб, стало быть, не продавали их во внешний мир, где станут нещадно эксплуатировать.

— А…

— И рабов коснулось. Мужчин можно продавать, а женщины отныне под защитой. Такое вот глубокое, мать его за ногу, общественное благо.

Точно, мать его за ногу.

И мне это не нравится. Настолько, что прямо-таки тянет перчатки примерить да ружье свое, с которым я уже, почитай, сроднилась, к груди прижать.

Чарльз поглядел на меня.

На Эдди.

И опять на меня.

— А…

— Исправительное учреждение, куда всех-то, что шлюх, что иных, кому не повезло, расположили не где-то там, а при башне Мастера-Основателя.

— Это плохо…

— Это ох… очень плохо, — согласился Эдди. — Тем паче, что теперь белую часть города закрыли для посторонних. Вроде как из соображений безопасности. И пускают туда исключительно по особым приглашениям. В общем… денег понадобится больше, чем я думал.

— А помогут?

— Приглашение купить несложно, всего-то десять тысяч и… — Эдди замолчал. — Проблема в другом. Мне тут намекнули, что тебя ищут.

— Меня?

— Ну… не лично тебя, но некоего молодого человека при деньгах, рожею весьма с тобой похожего. Ну, с тобой прежним. Нынешняя твоя обгорелая, она как бы и другая. Так сразу и не скажешь, что ты — это ты. Если еще глаз подбить, то вообще хорошо будет.