Драгоценность черного дракона

Глава 3. Казнь

Казнь есть самая отвратительная форма убийства, потому что совершается с одобрения общества.

Джордж Бернард Шоу

Нет никакой площади, полной народу. К чему это, зачем видеть людям измученную, обессиленную девчонку? Нет. Для таких казней есть другое место. Огромный зал без окон, ряды кресел, как в древнем амфитеатре, поднимаются снизу вверх, идя полукругом, а под ними — арена для зрелищ. Лобное место для тех несчастных, что вызвали недовольство власти.

Нет кровавого топора палача — эта игра для отребья. Здесь все решает магия. Единственное, что стоит посередине — два столба, между которыми привязывают очередную преступницу. Магические цепи холодят кожу, тянет от боли грудную клетку, но уже терпимо. Уже можно дышать — за ней действительно ухаживали эти дни — тихие, незаметные тени. Ни лиц не запомнить, ни ощутить толком присутствия — только вновь испортившееся зрение ловило отблески. Возможно, ей что-то подмешивали в еду и питье, но пламя ненависти, как и жажда ещё хоть раз увидеть Аррона утихли. Нет, она бы не отказалась посмотреть ему в глаза… перед его смертью, но тратить на эти мысли невеликие силы — к чему?

Тихий гул трибун. Звон цепей, растягивающих тело меж столбов. Ледяной пол под босыми ногами. Это она тоже запомнит. И припомнит. Тонкая белая рубаха смертницы, липкие взгляды вокруг. Прикусить губу.

«Не забуду. Ни ваш суд, ни приговор».

Стук молотка судьи — высокого бронзовокожего квартерона с чешуйками на лице. Этот выслуживается. Страх? А его нет. Усталость, желание, чтобы это скорее закончилось, брезгливость, раздражение, но не страх. Кто они такие, чтобы их боятся? Вместо этого она пробует на кончике языка новое имя. Даже мысленно — оно ласкает слух, заставляя урчать, словно котенка неразумного. Как же это… хорошо. Правильно. Приятно. Иметь свое собственное, ничем не замаранное имя. Такое подходящее — в отличие от «Арьяны».

***

Риаррэ.

Как будто она одна из них. Таких же отверженных тварей. Впрочем, так оно и есть… Слабая усмешка на бескровных губах. Полуприкрытый ресницами взгляд туда, где сидят её обвинители. Сегодня вам повезет… выжить после этого приговора. Что-то странное, хищное, жестокое, безотчетно требовало не оставлять произошедшее просто так. То же, что увело из-под удара перед тем, как все это завертелось.

Резь в запястьях заставила приподняться. Ноги неловко скользили, вызвав смешки у кого-то из расфуфыренных господ в зале. Настоящие твари здесь — они. Власть не дает права издеваться над слабым. Власть — это ответственность, а не потакание своим порокам. Похоже, здесь об этом давно забыли. Когда-то процветающая, сейчас золотая Тальянэ стала лишь одной из многих, да и держалась на плаву благодаря альконам.

Бух!

- Сегодня мы выносим приговор подопечной уважаемого таррэ Аррона Винтейры! Арьяна Дарок, уроженка мира Норен, обвиняется в неправомочном использовании магии, небрежении своими ученическими обязанностями, приведшими к выходу магии из-под контроля, нападению на наставника…

Так можно и зевать начать от скуки, право слово, Йарра хорохорилась, бодрилась, кусая зло губы, стараясь не думать ни о боли, ни об усталости, ни об опустошенности и отчаянье. Верила ли она до конца в то, что тот, кого она когда-то жестоко подставила, простит старую обиду? Он не из тех, кто прощает. Вот сейчас казнь состоится… а он лишь посмеется над глупой человеческой девкой, которая посмела унизить мага.

Она все-таки не выдержала — зажмурилась. Только бы не видеть всего этого. Только бы забыться. Миг, другой — тишина, разлитая в зале, сменяется недовольным ропотом. Но открыть глаза иногда — это так страшно! Знакомый аромат лилий, смешанный с вереском, забивает ноздри, заставляя невольно расслабиться, хоть это и ошибка. Мастер Смерти только молча показывает судье какую-то бумагу, скрепленную печатью, тот бледнеет, прокашливаясь, и суетливо поправляя лоснящийся от пота сюртук. Он боится. Они все — боятся. Забавно, странно и пугающе — но с закрытыми глазами видно даже лучше, чем с открытыми. Магия этих людей слаба, по-настоящему сильных — едва ли десятка полтора наберётся.

- Кхе, — судья закашлялся, опрокинув в рот бокал воды — и умудрившись обрызгать всех. Руки трясутся. — П-приговор и-изменен по п-приказу и в-воле Драгоценного Р-рреиннаррэ Амондо!

Драгоценного? Этот титул? Звание?

- Обвинение несправедливо, а мера наказания — незаконна и вынесена излишне поспешно, — в шелестящем голосе алькона не было слышно ни осуждения, ни злорадства, но вот он набрал силы, заставляя окунуться в чистейшую ледяную реку, журча так опасно, так торжествующе, — это было доказано специальной комиссией по расследованию злоупотреблений.

Злоупотреблений! Как интересно теперь называются ошибки безжалостной системы иррейнов и бессмысленная жестокость! Но все это значит… что он не лгал ей? Помог?

Действительно помог?

- Однако, поскольку расследование ещё до конца не завершено, а обвинения достаточно серьезны, комиссия выносит следующий приговор Лишенной имени, — эко как восхитительно загнул речь, аж слушать приятно.

Не успела задуматься, как оковы резко ослабели, дрогнули, осторожно опуская её на землю, а потом и вовсе растаяли, оставляя ошеломленной и опустошенной у всех на виду. Вдруг словно из ниоткуда появился юный беловолосый мальчишка с темно-синими глазами — в таком же белом плаще, что и старший алькон. Ещё один? Но он же… совсем ребенок! Юноша подошел, легонько коснувшись её, и накинул на плечи похожий плащ. Плотная теплая ткань легла на мерзнущее тело, и это было сродни самой изысканной ласки. Дрожащие пальцы неловко дернулись, пытаясь закутаться, но юный алькон и тут помог — молча и осторожно одернул новую одежду, завязывая, чтобы не спала, и повел к возвышению, где мгновение назад стоял судья, а теперь надменно взирал на происходящий балаган алькон.

- Не бойся, — вдруг раздался в голове тихий голос, — Рэйн тебя не обидит.

Спорить сейчас не хотелось — все было как в тумане. Только бы не расплакаться на потеху толпы, только бы не уронить остатки достоинства в грязь, будто мало её потоптали! Выше голову, Йаррэ! Выше, кому сказала! Зубы стиснуть, пальцы сжать — и терпеть. Теперь-то уже есть во имя чего…

Алькон на возвышении коротко кивнул. Смешно, но она только теперь поняла, что не помнит его имени. Рэйн? От какого полного имени это сокращение? Ах да, совсем ты, милая, разум потеряла, судья же только что его называл… Рэиннарэ? Красивое имя. Необычное. Лучше думать об этом, чем о следующих словах этого непостижимого мужчины:

тварь

А дальше… её маленькое личное счастье. Счастье — это горячая ванна, вкусный ужин (правда, ей из-за голодания нельзя было есть слишком много, и достался лишь горячий бульон с хрустящими гренками), теплая добротная одежда. Счастье — это когда нет изнуряющей боли и висящего над головой смертного приговора. Как мало на самом деле людям надо для счастья.

- Отдыхай, ириссэ, — услышала сквозь сон — и провалилась в темноту, полную кошмаров, боли и издевательств. Только здесь не было выхода. Здесь её никто не спасал — от чужих липких рук, от злых слов, от яда злобы и зависти.

Сколько она так кричала, барахтаясь, не в силах совладать с собой, задыхаясь от бессильной ненависти? Только в какой-то момент тьма кошмаров отступила, укутывая прохладой чужого тела рядом. Стало вдруг тепло и спокойно — как будто она вернулась в детство. Что-то пушистое и теплое укутало покрывалом, отрезая от действительности, и Йаррэ окончательно уплыла в сон.

Следующую череду дней она только и делала, что ела, лечилась — вернее, её лечили — и снова один из альконов, на этот раз незнакомый, и спала. Каждый раз во сне её начинали мучить кошмары, теперь чередующиеся её видениями жестокой смерти Аррона, и каждый раз во сне к ней кто-то приходил, укутывая своей силой и давая возможность успокоиться и отдохнуть. В тот день, когда она впервые пришла в себя после произошедшего, знакомый невысокий юноша передал приказ Первого алькона явиться к нему в апартаменты. То же, что произошло потом… Риаррэ и по сей день не может забыть.

Они шли по коридору галереи — как удалось выяснить — в настоящий момент они находились в малом дворце. Высокие потолки, колонны, искусно вырезанные барельефы. Наверное, это должно было быть красиво, но вызывало лишь отвращение — каждый барельеф представлял собой сцену из войны пришлых с альконами и другими изначальными расами, оказывавшими им поддержку. Каково им — жить здесь, где победитель ежесекундно напоминает о твоем унижении? Вдалеке раздался раздраженный дребезжащий, то и дело срывающийся на визг голос.

- Кланяйся мне, тварь! Я сказал — кланяйся! Да ты сапоги мне должен лизать, ничтожество, вы все — жалкие ублюдки, живущие из милости ирра!

Она дернулась, рванулась вперед, но неожиданно жесткая ладонь спутника вцепилась в локоть.

- Не надо.

- Что? — быть может, она ослышалась?

- Не нужно встревать в чужие отношения, драгоценная, — снова это прозвище! — нельзя. Поверьте, от этого будет только хуже — и вам, и тому, кто… — он замялся, но продолжил, — кого наказывают. Пойдемте, я проведу вас другой дорогой.

Она хотела бы пойти в другую сторону. В крови вскипела ярость — огнем, пламенем карающим! Потому что как можно так жить — и спокойно смотреть на чужие унижения?! Она хотела резко ответить — и споткнулась об усталый, все понимающий взгляд. Сейчас спутник уже не казался юным мальчишкой, напротив…

- Наше время ещё придет, Риаррэ, — потемневшие до грозовой синевы глаза смотрели внимательно, а на их дне… бездна ненависти и отчаянья. И уверенности в том, что все изменится. Что все ещё возможно изменить.

Так ждет терпеливо змея, придавленная рогатиной, но не лишенная ядовитых клыков.

- Наше? — выдохнула растерянно, уже ничего не понимая.

- Идем.

И резко потянул её в сторону.

- Не всякое сражение можно выиграть одним наскоком, Риаррэ. Нам надо быть более осторожными… поверь.

- Как я могу верить, если даже имени вашего не знаю?

— Найларэ. Мое истинное имя. Ты не сможешь назвать его никому, кроме нашего народа, также, как и свое. А теперь идем. Верховного не следует заставлять ждать.

Острые уши алькона нервно дернулись, шевельнувшись, прижались плотно к голове. Войдя в боковой проход и пройдя насквозь несколько пустынных залов, они оказались у двери кабинета — уже словно приветственно распахнутой.

- Проходите быстрее, — хозяин кабинета был очевидно чем-то сильно недоволен, поскольку слова прозвучали резко до надменности.

Её проводник поспешил толкнуть Йаррэ вперед, тут же скрывшись из виду, и она шагнула через порог. Проклятье, ноги дрожат! И маленькие блестящие коготки на пальцах — тоже.

- С-стоять, драгоценная моя!

От этого обращения её передернуло. Холодно, как же холодно… не телу — душе. Как согреться, если нет сил? Нет желания. Только чужие сиреневые глаза держат на поверхности, не давая захлебнуться окончательно.