Зов Оз-моры

[2] Челобитная, поданная в 1636 году патриарху Иоасафу девятью нижегородскими священниками, в том числе Нероновым. Считается провозвестницей реформ Никона и церковного раскола.

[3]Веретея – сухое, поросшее редкими деревьями место на болоте.

Глава 47. Лихие дезертиры

47. Лихие дезертиры

Повозка встала, и лихие люди неспешно подошли к ней.

– Выкрятывайте! – крикнул по-русски один из дезертиров, с саблей и в шапели.

Подьячий и Михаил выскочили из кибитки на дорогу. Спустился и Григорий, только Денис остался в повозке.

– Серебро имеется? – гаркнул русский дезертир. – Хлебушек тож гоните.

Те дрожали в остолбенении и с места не сдвинулись.

– Самим, что ль, туда лезть? Эй, Петька!

Другой русский разбойник, в холщовой рубахе и с топором, вразвалку подошёл к кибитке и увидел в её глубине Дениса.

– А ты чего, особого залучья ждёшь? – крикнул на него разбойник.

Денис непроизвольно схватил саблю и выскочил из кибитки.

– Ишь, какой прыткий! – засмеялся Петька. – Ну-ка, бросай наземь!

Денис не знал, как ему поступить дальше. Григорий не спешил ему на помощь, Михаил и подьячий – тем более. Биться в одиночку было бы самоубийством, и он застыл на месте с саблей наголо.

– Сказал: саблю наземь! – повторил дезертир. – Не балуй, ежели жизнь не огазла.

Денис окончательно понял, что ему не поможет никто из спутников, и бросил саблю на дорогу. Петька подобрал её.

– Так-то лучше! – засмеялся он.

Другой разбойник крикнул:

– Свяжите его!

«Что они со мной хотят сделать? Опозорить, изнасиловать? Избить до полусмерти? Изувечить? Или под страхом смерти включить в свою банду?» – лихорадочно бежали мысли Дениса.

Он вытянул руки вперёд, и Петька вытащил из котомки верёвку… Но тут с крыши кибитки взлетел зимородок и нырнул в болото неподалёку. Прошло мгновение – и из-под ковра сфагнового мха пошли крупные пузыри. Затем в нём образовалась брешь, и из воды вынырнула молодая женщина. Лихие люди обернулись на всплеск и открыли рты.

– Глянь-ка, девка! – загоготали они. – Красовитая! Надо же, в болоте купается.

Она же поднялась и пошла к берегу по трясине, как по сухой земле.

Разнёсся разноязычный гомон. Денис расслышал в нём русские слова:

– Гожая девка! У меня уже год баб не было. Лови её, Петька! Вмистях натешимся.

– Эхто не девка никакая, а кикимора болотная! – закричал в ответ Пётр. – Порсь отседова!

Однако ни он, ни его собратья не смогли не то что убежать, но и даже сдвинуться с места. Мышцы их одеревенели, даже глаза не моргали. Девушка оглядела лихих людей ледяными синими глазами, подняла руку, и из её пальцев вырвались струи кипятка. Ослепшие разбойники схватились за обожжённые лица и стали беспорядочно ходить по дороге, крича от боли. Трое по-русски, двое по-шведски, а остальные – на языках северных финнов. Варвара, сидящая птичкой на крыше кибитке, вслушалась в их визг, но смогла разобрать всего одно слово.

«Куолема… Это ж кулома! Они смерти испугались!» – злорадно подумала она.

Вскоре они затихли, повалились на придорожную траву и уткнулись в неё лицами.

Может быть, год назад Варвара и посочувствовала бы им, но сейчас в ней не проснулось ни пылинки жалости. Они ведь только что собирались учинить что-то недоброе с Денисом – единственным близким и дорогим ей человеком. Ей даже захотелось опуститься на дорогу, обернуться женщиной и топтать ошпаренных Ведь-авой людей, выдавливать им глаза. Она удержалась, но через силу.

Варвара чувствовала, как очерствела и ожесточилась её вайме за последние полгода. Обещанное Ведь-авой исцеление не сделало её более благодушной. Убила б она Нуянзу, если бы вдруг её встретила? Без колебаний!

Дева воды тем временем подошла к Денису и насмешливо прожурчала:

– Тебе что, подвиги не нужны? Поднимай своё оружие! Вон оно валяется на земле. И ещё бери в кибитке мешок для ушей.

Денис не поспешил выполнить её приказ. Он вспомнил окончание битвы у стен Тамбова. Тогда он с отвращением и негодованием смотрел на стрельцов и казаков, добивающих раненых степняков. Теперь ему самому предстояло расправиться с несчастными людьми, беспомощно лежащими на земле. Он в растерянности стоял перед своей саблей и пытался перебороть себя, чтобы наклониться за ней. Презрительно посмотрев на него, Ведь-ава перевела взгляд на зимородка, сидящего на крыше повозки, и подмигнула ему.

Птичка поднялась в воздух и пропорхала на полянку. Там она обернулась женщиной, оделась и побежала к кибитке. Сабля всё ещё лежала у ног Дениса, не решающегося её поднять. Варвара схватила клинок и подошла к одному из бандитов. Тот уже не орал, а тихо лежал на траве вниз лицом…

– Денис! Неужели позволишь жене совершить то, что должен был сделать ты? – язвительно спросила Ведь-ава.

Только тогда он взял саблю из рук Варвары и занёс её над шеей лежащего разбойника.

– А вы, остальные мужчины, берите оружие и помогайте ему! – распорядилась Дева воды.

Григорий выхватил саблю. Михаил и подьячий тоже не посмели ослушаться могущественную «болотную ведьму» и слазали в кибитку за ножами.

Когда затих крик последнего разбойника, Денис отрезал у них уши и сложил в мешок для отчёта перед дьяками. Ведь-ава с хищной ухмылкой наблюдала за ним. Когда он закончил работу, она спросила подьячего:

– У тебя ж есть бумага, перо и чернила?

– Вестимо. Как же иначе?

– Вот и напиши, что они втроём одолели двенадцать лихих людей. Нет, себя тоже включи. Ведь и ты тоже бился с тягунами, не правда ли? Пиши: Денис убил шестерых, Григорий четверых, а вы с Михаилом по одному. Значит, к награде должны быть представлены все.

Подьячий, трясясь от страха, развернул столбец и начал водить пером по бумаге. Когда он закончил работу, Ведь-ава приказала:

– Теперь растелешайтесь! Все четверо!

– Это ещё зачем? – удивился Денис.

– Ты-то в первую голову разголяйся! – ответила ему Дева воды. – Тебе оно нужнее, чем всём прочим. Дай мне саблю.

Она протёрла клинок сфагновым мхом, подождала, когда мужчины разденутся, и подошла к Денису с саблей наголо. Тот невольно отшатнулся.

– Стой смирно! Ты же мужик, – сказала Ведь-ава и полоснула лезвием по его руке, потом по другой, затем по ноге и по боку.

Она сразу же провела пальцем по его ранам, и те мгновенно зажили.

Денис изумлённо осмотрел свежие рубцы.

– Чему ты удивляешься? – захихикала Дева воды. – Я же покровительница врачевания, – она ещё раз погладила его шрамы. – Это для знаку[1]. Пусть дьяки посмотрят твои раны. Иначе они не поверят, что ты бился с тягунами.

Ведь-ава вновь протёрла саблю мхом и подошла к Григорию.

– Видишь, это совсем не страшно, – успокаивающе улыбнулась она. – Стой спокойно.

Затем она слегка поранила Михаила и подьячего…

– Теперь надо бы похоронить татей, – со вздохом облегчения произнёс Денис.

– Как? В болоте, что ли, утопить? – захохотала Ведь-ава. – Нет уж, вы езжайте, а я здесь останусь. Очищу дорогу.

Денис, Михаил и подьячий забрались в повозку, и она тронулась. Седоки со страхом оглядывались, слыша громоподобный стук, чавканье и шипение, разрывающее уши. Насыщая свою утробу, гигантское существо радостно каталось по траве и подпрыгивало, и от ударов его хвоста содрогалась земля и трясся мох в болоте.

Лишь когда кибитка была уже за Чудинским болотом, жуткие звуки прекратились. Скоро её догнал зимородок и сел на крышу рядом с Варварой.

К вечеру повозка подошла к стоглазым стенам Новгорода, сурово наблюдавшего за окрестностями чёрными бойницами. В одну из них влетели две блестящие птички, не замеченные дозорными. Описав два круга над золотым куполом Святой Софии, зимородки направились к заезжему дому, влетели через раскрытое окно на нижний его этаж, быстро поднялись верхний, опустились возле двери одной из комнат и обернулись молодыми женщинами.

– Там сундук стоит, – шепнула Варвара Ведь-аве. – Платья мои подойдут и тебе. И по росту, и по стати.

Она попыталась отворить дверь.

– Тьфу, закрыта! – раздражённо бросила она. – А ключ у хозяина.

– Спуститься придётся, – со смехом сказала Дева воды.

Они прошли на нижний этаж, где обедали постояльцы, и через минуту к ним подбежал ошалевший хозяин. Узнав Варвару, он набросился на неё с криком:

– Оболочайся немедля! Тут не баня. Всё мужу расскажу. Он тебя плёткой отзвонит!

– У меня ключа нет. Открой нам дверь.

Варвара неспешно направилась к ведущей наверх лестнице. Владелец заезжего дома невольно залюбовался на её тело. Она обернулась и задушевно улыбнулась ему.

– Добро, не расскажу, – растаял он. – Но оболочись всё-таки поскорей. Пойдём, пойдём!

Он взял ключ и засеменил вверх по лестнице вслед за Варварой. Дева воды пошла с ними, и ярость хозяина переключилась на неё. Открывая дверь, он гаркнул:

– А ты откуда взялась? Как звать:

– Мария, – Ведь-ава назвалась крестильным именем.

– Михалкина, что ли, жена? Приехала к нему? Всё ему расскажу. Он тебе хвост притиснет! Вот бесстыдница!

– Не ругайся на неё, – предупредила его Варвара. – Это важная особа. Её лучше не злить.

– Важные особы в каретах подъезжают, а эта взялась невесть откуда.

– Не злись, – защебетала Варвара. – Её одёжка в моём сундуке лежит.

– «Важная особа»! – хмыкнул владелец заезжего дома и начал спускаться по лестнице.

Войдя к себе, Варвара порылась в сундуке, нашла две срачицы, два сарафана и убрус.

– Мне платок тоже давай, – сказала Дева воды. – Я всё-таки была замужем.

Обе женщины оделись, по-дружески обнялись и присели на лавицу.

– Ты каждый раз умираешь, когда меняешь обличье? – спросила Варвара.

– Как и ты теперь. Разве это трудно или больно? Ты сегодня много раз умирала, но, по-моему, даже этого не почувствовала. Страшно не умереть, а исчезнуть навсегда… но эта участь тебе уже не грозит. Ни небытие, ни в Рай, ни в Ад, ни Тона ши…

– А Дениса ты сделаешь таким же, как ты или я? Чтоб он мог умирать и возрождаться.

– Он ведь не касался моего веника и не сказал: «Моя душа отныне твоя».

– Скажет! – веско ответила Варвара. – Обещаю тебе: Уговорю его. Денис отдаст тебе душу. Не хочу его терять. Никогда.

– Подумаю, Толганя… когда… – молвила Дева воды.

Она оборвала фразу, потому что за дверью послышался шум, и скоро в покои постучался хозяин.

– Чего ты здесь делаешь? – строго спросил он выглянувшую Ведь-аву. – За постой платить надо! Снимешь покои, «важная особа»?

– Сниму самые лучшие. Для богатых постояльцев. Те, что для купцов, дворян и сынов боярских бережёшь.

– Это будет дорого стоить.

– Я никогда не торгуюсь. Заплачу, сколько попросишь.

Владелец заезжего дома назвал цену.

– Мне бы до Волхова дойти, – вздохнула Ведь-ава. – Деньги там, в реке.

«Она рассудка чаем не полишилась? Зело, зело похоже…» – задумался хозяин и сурово сказал:

– Отправляйся немедля. Чтоб к заревой деньги были.

– Раньше будут, – засмеялась она.

Ведь-ава выскочила в город, добежала до реки, нашла укромное место на берегу, разделась и погрузилась в воду Волхова. Вынырнула она действительно очень скоро. В руке у неё был мешочек, полный серебра. Богиня не спеша оделась и вернулась в заезжий дом.