Змея и Крылья Ночи

Два других маленьких тела вскочили с кровати, чтобы посмотреть на небо. Я была слишком напугана. Я натянула одеяла на голову.

— Потуши огонь, быстрее, — шипела женщина. — До…

Треск. Треск. ТРЕСК.

Я зажмурила глаза, когда начались крики вдалеке, они становились все ближе и ближе.

Глина вокруг меня начала дрожать и трястись, пол раскалывался, стены рушились, а женщина кричала, и кричала, и кричала…

ТРЕСК.

ТРЕСК.

Крики преследовали меня, когда я проснулась, их было так много, что мои уши не могли различить голоса, не могли понять, где кончается мой сон и начинается реальность.

Я открыла глаза и увидела лишь непроницаемую черную стену. Полная, абсолютная тьма, такая густая, что я задохнулась. Мои руки раскинулись в стороны, ни за что не хватаясь.

Первой моей дезориентированной мыслью было: «Почему погасли мои фонари? Я никогда не позволяла своим фонарям гаснуть.»

А затем, слишком медленно, я поняла, что нахожусь не в своей комнате. Запах затхлости и крови обжег мои ноздри. Мои ладони прижались к земле. Твердая, пыльная плитка.

Болезненное напоминание о свежей ране от моего подношения прорезало мой одурманенный разум. Ужас нарастал по мере того, как я собирала все воедино.

Нет. Было слишком рано. У меня должно было быть еще несколько дней, у меня должно было быть…

Воспоминание о голосе Винсента пронеслось в моем сознании:

Это может произойти в любой момент. Она любит неожиданности.

Я заставила себя подняться. Паника накатила волной, но я заставила ее подчиниться. Нет, я не могла позволить себе паниковать. Потому что это было оно.

Это было оно.

Кеджари начался.

Антракт

Маленькая девочка не разговаривала несколько дней. Король Дома Ночи отвел ей комнату рядом со своей, в самом уединенном, хорошо защищенном этаже своего замка. Все в этом месте поразило ее. Дома ее спальня была общей с братом и сестрой, а ее кровать — всего лишь крошечная раскладушка, стоявшая под сложенными в стопку раскладушками братьев и сестер. Здесь полы были сделаны не из теплой, грубой глины, а из твердой мозаичной плитки, от которой мерзли пальцы ног. Все было таким большим. Одна только кровать была почти такого же размера, как вся ее комната дома.

И, конечно, повсюду были монстры.

Она забилась в угол, зажав свое крошечное тело между комодом и стеной, и отказывалась двигаться.

Король Дома Ночи сидел в кресле в противоположном конце комнаты и читал. Он редко отлучался и никогда не обращал на нее внимания. Девочка покидала свое убежище лишь в редкие моменты, когда он уходил, чтобы облегчиться или съесть несколько кусочков оставленной для нее еды. Как только она слышала его шаги по коридору, она возвращалась в свой угол.

Прошла неделя.

И еще одна.

И еще одна.

И наконец, когда на небе снова появилась полная луна, ребенок, борясь с голодом, подкрался со своего места к тарелке с хлебом на столе. Ее взгляд, отливающий серебром, не покидал его, даже когда ее маленькие пальчики сомкнулись вокруг хлеба, и она медленно, неуверенно откусывала его, отступая назад.

Ни один мускул не дрогнул, кроме его глаз, которые переместились на нее и остались там. Но этого было достаточно, чтобы она отступила еще дальше в тень.

Он тихонько засмеялся.

— Ты чувствуешь себя здесь небезопасно, маленькая змейка?

Девочка перестала жевать, но ничего не сказала.

Король аккуратно отложил книгу.

— Хорошо. Ты не в безопасности. Не в этом замке. Ни в этом замке, ни в этой комнате. Ты — добыча в мире хищников.

Он наклонился ближе.

— Я никогда не причиню тебе вреда, — мягко сказал он. — Но я единственный, кто может дать это обещание и сдержать его. Я никогда не дам тебе ложной безопасности или доброй лжи. Но я научу тебя владеть своими зубами. — Он улыбнулся, впервые показав всю длину своих острых клыков, которые определенно нанесли сотни смертельных ударов.

Это зрелище должно было повергнуть девочку в ужас. И все же, впервые за месяц, она почувствовала себя… в безопасности.

— Возможно, они не такие острые, как мои, — продолжал он, — но все равно могут убить, если ими правильно укусить.

Даже такая маленькая девочка понимала, что он ей предлагает. Живя в таком мире, как этот, нужно было рано учиться таким вещам.

— Окажешь ли ты мне честь назвать свое имя?

Наконец, ребенок заговорил.

— Орайя.

— Рад познакомиться с тобой, Орайя. — Он поднялся, и на этот раз она не отступила. Он протянул руку. — Я Винсент.

Глава

5

Я заставила себя выровнять дыхание. Паника ускоряла сердцебиение. Учащенное сердцебиение означало прилив крови. Прилив крови означал, что я стала еще большей мишенью, чем была.

Магия Ниаксии была могущественной и необъяснимой. Она могла отправить нас куда угодно. В голове все еще было туманно, все ощущения расплывались. Я с трудом пыталась сориентироваться. Было ощущение, что меня накачали наркотиками.

Прислушайся к своим чувствам, Орайя.

Голос в моей голове принадлежал Винсенту.

Пахнет кровью и затхлостью. Если турнир начался, значит, я должна быть в Лунном дворце. Я прижала руки к полу и тонкий слой грязи и пыли прилип к моим ладоням. Лунный дворец существовал исключительно для этого соревнования. Его не трогали в течение ста лет.

В эти стены не пускали никого, кроме участников Кеджари, но я много раз изучала его со стороны. Мне нужно было подняться наверх. Самый высокий шпиль практически весь был из окон. Ни один вампир не попадет туда с наступлением рассвета. Свет был для них крайне неприятным, если не смертельным.

Звук. Мои уши напряглись. Крики боли доносились со всех сторон — крики, которые не были похожи на крики вампиров. Мой живот скрутило. Неужели люди тоже были сброшены во Дворец? В качестве… добычи? Для отвлечения внимания? Я не знала, ужасаться ли мне или быть втайне благодарной за то, что они вызовут жажду крови у вампиров. И я слышала, как это происходит. Рычание. Далекий, изящный стук шагов по полу.

Остальные не спали. Может быть, из-за моей человечности я была последней, кто поднялся после того, как на нас была наложена магия. Возможно, это ослабило запреты — вампиры звучали ненормально, по-звериному, даже по меркам кровожадного безумия.

Мне очень, очень повезло, что я сейчас жива.

Я заморгала, вглядываясь в темноту. В отличие от вампиров, у меня не было ночного зрения. Я ничего не могла разглядеть. Я видела только черную стену. Я попыталась призвать свет к кончикам своих пальцев и потерпела сокрушительную неудачу, выпустив лишь единственную искру, которая быстро рассеялась, превратившись в дым.

Я сдержала тихое проклятие за свою бесполезную магию и огляделась в поисках своих клинков, молясь, чтобы они проделали этот путь вместе со мной. Если бы меня бросили здесь безоружной, я была бы мертва.

Жгучая боль пронзила мою руку.

ЧЕРТ.

Я сжала губы, чтобы не закричать.

Я нашла свой клинок. Зацепившись за ее острый конец. Гребаная идиотка.

Теплая кровь потекла по моей ладони. Глухое «кап-кап-кап», с которым она падала на кафельный пол, было оглушительным, даже на фоне далеких криков. Кровотечение — это плохо. Очень плохо.

Мне нужно было действовать быстро, чтобы найти безопасное место, пока кто-нибудь не учуял меня. Я схватила один кинжал, на этот раз по самую рукоять и нашла недалеко от него другой. Затем я поднялась и осторожно отступила назад, пока мое плечо не уперлось в камень. Я пошла вдоль стены, прижимаясь к ней, держа клинки наготове в каждой руке. Мои шаги были бесшумными и осторожными. Когда мой палец коснулся холодного, твердого камня, мое сердце подпрыгнуло.

Ступенька. Путь наверх. Мне остается лишь молиться, чтобы эта лестница привела меня туда, куда мне нужно. У меня не было другого выхода — не в таком слепом состоянии.

Я начала подниматься, держась боком за пыльные металлические перила, чтобы спина не оставалась незащищенной.

Я слышала истории о том, что Лунный дворец был волшебным, таинственным местом, благословленным или проклятым самой Ниаксией. Даже Винсент верил в это. Он сказал мне, что коридоры двигались, а комнаты перемещались. Что это место способно поместить тебя именно туда, куда ты хочешь или не хочешь, в зависимости от твоей удачи.

— Я обещаю, что, если ты позволишь мне пережить это, Ниаксия, я сделаю этот Кеджари самым интересным и славным представлением для тебя за всё тысячелетие, — тихо сказала я Богине. — Ты будешь чертовски впечатлена. Клянусь.

К моему облегчению, крики постепенно затихали вдали. Я удалялась от них. Хорошо. Я продолжала подниматься — один пролет, второй, третий.

Но Лунный дворец не собирался отпускать меня так просто.

Сначала я подумала, что мне это привиделось. Мои уши напряглись так сильно, что стало легко сомневаться в собственных чувствах. Но по мере того, как я продолжала шагать, в моем животе разрастался клубок ужаса. Нет. Я была права: крики снова приближались. Хотя еще несколько минут назад они оставались далеко позади. Как будто я поднималась по бесконечной винтовой лестнице, которая вела в никуда.

Я чуть не споткнулась, когда мои ноги наткнулись на плоскую плитку там, где я собиралась сделать другой шаг. Звуки резни раздавались прямо надо мной. Я не могла больше продолжать подниматься. Я была в ловушке.

Я прижалась к стене. Мои глаза по-прежнему бесполезно смотрели в кромешную тьму. Что теперь? Что я могу…

Один голос в этой далекой какофонии прорезал все остальные.

Мне больше не нужно было регулировать сердцебиение, потому что оно просто остановилось.

Крик оборвался, погребенный под множеством других далеких голосов. Но я узнала его, даже в ту долю секунды. Я узнала этот голос, который ласково называл меня «маленькой соплячкой», сопровождаемый хриплым кашлем, вызванным годами непрерывного курения сигар.

Мой разум опустел, кроме одного имени:

Илана.

Вы никогда не узнаете — никогда по-настоящему — что должно случиться, чтобы заставить вас отбросить осторожность, пока это не произойдет. И Иланы мне было достаточно. Я откинула всю свою бдительность на землю, как забытое пальто.

Илана. Илана была в этом дворце. Илана была в этом безумии.

Еще один крик, на этот раз громче, ближе, прямо по коридору, как будто это чертово место дразнило меня им. И я не думала, не могла думать, я просто бежала…

Пока мощная сила не остановила меня. Крепкая хватка обхватила мои плечи, притягивая меня обратно к твердой стене тела.

— Они мертвы.

Шепот мужчины был низким и сиплым, он был так близко, что его выдох щекотал мою кожу. Щетина царапнула мое ухо, а прядь волос задела впадинку там, где моя шея соприкасалась с плечом. Все инстинкты восставали против близости этого мужчины, против его близости к моему горлу — месту, куда никому, кроме Винсента, не разрешалось приближаться.