След бури

* * *

На удивление, записка от Квохара пришла всего через несколько дней. Похоже, он побаивался сам появляться у Гесты. Да и вдругорядь отсылать стражу, чтобы с ним встретиться, было бы слишком подозрительно. Оно и хорошо. Не пришлось лишний раз видеть его пучеглазую рожу. Записку не передала Тора и не принесла какая молчаливая служанка — она просто появилась на полу, просунутая в щель под дверью. Гадать, каким колдовством она тут оказалась и как этого не заметила стража, Геста даже не взялась. Она торопливо придвинула к себе лучину поближе и, едва не роняя листок — дрожащие пальцы словно онемели — пробежалась по строчкам, написанным мелким скупым почерком казначея.

'Завтра ближе к полуночи придёшь на постоялый двор 'Одноглазая ворона'. Он находится у пристани. Там встретишься с хозяйкой Зарханой. Скажешь, что от меня. Она все разъяснит.

Будь осторожна'.

Геста перечитывала записку вновь и вновь, чувствуя смесь радости и страха. Странно, но она не рассчитывала, что придётся встречаться с кем-то самой. Казалось, всё образуется само собой. Но Квохар прав, такое дело не доверишь больше никому, и пути обратно нет. Слишком далеко она зашла в своём желании избавиться от соперницы, хоть все вокруг убеждали её, что Млада соперницей ей быть не может. Теперь Геста пойдёт, куда бы ни было сказано, заплатит столько денег, сколько понадобится, лишь бы от воительницы, виновницы её ночных кошмаров, не осталось ни единого воспоминания.

Последний раз пробежав по строчкам взглядом, Геста бросила записку в очаг.

Весь вечер до следующего дня она не находила себе места, придумывая и повторяя мысленно, что скажет Зархане. Как это случится? Как долго нужно будет ждать встречи с арияш? И не придётся ли идти в 'Одноглазую ворону' снова? А может, убийца будет дожидаться её вовсе в другом месте? Никогда в свой жизни она не видела настоящего арияш, а разного рода толки о них казались всего лишь небылицами. Но как послушаешь, лучше бы и не слушал вовсе. Оказывается, кто угодно мог настолько легко принять смерть от их руки, что даже не успевал ничего понять. И порой эта смерть выходила очень скверной.

Тора, глядя на метания Гесты, пыталась выспросить, что привело её в такое беспокойство, но та только отмахивалась. Запретить служанка ей ничего не сможет, а вот изрядно утомить причитаниями — запросто.

Днём, когда утренняя суета в доме улеглась, уступив место полуденной вялости, Геста позвала к себе Малушу и взялась за вышивку новой рубахи — в конце концов, может, она всё-таки пригодится. Ворожея подивилась, что предыдущая куда-то подевалась, но выспрашивать ни о чём не стала. Она злилась на Гесту, постоянно делала замечания, восклицая, что узоры, выходящие из-под её руки, никуда не годятся. Но та, погрузившись в свои мысли, не обращала внимания на ворчание Малуши.

Наконец дождавшись, когда Тора выйдет из светлицы, Геста обратилась к ворожее:

— Малуша, я хочу, чтобы ты сегодня помогла мне.

Та подняла удивлённый взгляд от вышивки.

— Что я должна сделать? И почему я, а не Тора?

— Потому что Торе лучше об этом не знать. Ты дашь мне одно из своих платьев и останешься вместо меня в комнате. Мне нужно будет уйти на время, чтобы этого никто не заметил.

Малуша долго и внимательно разглядывала лицо Гесты, а затем снова склонилась над пяльцами:

— Кажись, что-то нехорошее ты задумала, княгиня… — осторожно проговорила она, вытягивая нитку. — А коли меня наказать за это вздумают? А то и вовсе выгонят взашей?

— Я тебя не просила рассуждать о моей просьбе. Ты сделаешь, как я скажу, и всё! — Геста отбросила в сторону рубаху и со злостью уставилась на невозмутимо продолжающую вышивать Малушу.

Та, почувствовав её взгляд, вздохнула и тоже отложила рукоделие.

— А ежели моя одёжа будет тебе широка? — она, приподняв бровь, оглядела Гесту с головы до пят.

Та нахмурилась, но удержалась от гнева, только едко заметила:

— Ничего, переживу. Так меньше буду похожа на себя, а больше — на замызганную деревенщину.

Малуша заметно ощетинилась на прозрачный намёк. Однако натянуто улыбнулась и кивнула.

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Только всё же… Мне какая польза? Я за просто так страдать не хочу.

— Возможно, к тебе вернётся Хальвдан, — глядя в сторону, уклончиво ответила Геста. — А я постараюсь сделать всё, чтобы на этот раз он никуда от тебя не делся. Ты это заслужила.

Малуша тут же поменялась в лице: нижняя губа её дрогнула, щёки порозовели. Похоже, страсть к воеводе так и не прошла за столько лун. Что ж, это хороший способ привязать её к себе и незаметно заставить исполнять любые поручения. Тора мало на это годилась, всё больше ворча по каждому удобному поводу. Малуше Геста особо не доверяла, но, если надавить на нужные слабые места, то и от неё можно получить какую-никакую пользу. Всё-таки Хальвдан сильно запал ей в душу — уж в этом умении ему не откажешь. Морочить девицам головы он с самой юности был горазд.

Дальше вышивание продолжилось в полном молчании, пока за окном совсем не стемнело.

Малуша ушла только к ночи. Геста же, отправив Тору спать в другую комнату, ждала назначенного часа, чтобы пойти к пристани. Лучше было бы поехать верхом — топтать ноги по снегу и холоду вовсе не хотелось — но ради своей цели она могла вытерпеть и не такое. Теперь хоть босиком пойдёт.

Ворожея вернулась, прижимая к груди под дорожной накидкой свёрток из одежды. Тихо она вошла в светлицу и притворила дверь. Теперь дежурившие снаружи стражники только на пользу. Скажут: пришла Малуша, а позже вышла — и никаких подозрений. Так можно, пожалуй, бродить всю ночь.

— Скидывай всё, — коротко распорядилась Геста, когда Малуша вопросительно на неё воззрилась. — И мне помоги раздеться.

Служанка бросила сверток на кровать, развязала понёву и сняла длинную, до щиколоток, домотканую рубаху. Горделиво откинула за спину косы. Геста с лёгким уколом зависти отметила мягкие изгибы её тела: полную грудь, широкие бёдра, округлые плечи. Неудивительно, что Хальвдан однажды позарился на такую красоту. Впрочем, они друг друга стоят.

Облачившись в одежду Малуши, Геста почувствовала себя тонкой девчонкой: рубаха была ей откровенно свободна, а понёву пришлось обматывать вокруг талии едва не втрое. Она накинула поверх тёплый тулуп грубой выделки, а на плечи — простой дорожный плащ. Спрятала рыжие, предусмотрительно заплетённые в косу волосы под платок.

Малуша придирчиво её оглядела, повернула одним боком и другим.

— Если не будешь ерепениться, как обычно, то и не узнает никто, — она одобрительно улыбнулась.

Геста пропустила колкость мимо ушей, проверила припрятанный под тулупом на поясе кошель с деньгами и, затаив дыхание, вышла из светлицы. Проскользнула мимо стражников, которые даже не глянули в её сторону, спустилась по лестнице и вышла на задний двор. И пока она пробиралась заметёнными тропинками, ей всё казалось, что сейчас откуда-нибудь обязательно выйдет Виген и всё пойдёт прахом. Наблюдательный начальник стражи уж точно узнает её.

Путаясь в слишком широкой понёве, Геста добрела до ворот, отряхнула снег с подола и отдышалась.

— Куда пошла? Не поздно ли? — подозрительно прищурился стражник, когда она с как можно более уверенным видом направилась к калитке.

— Да вон невеста князева послала с поручением. Вожжа ей под хвост ударила, — ворчливо ответила Геста. — Я скоро обернусь.

Часовой ещё некоторое время пытался разглядеть её лицо в трепещущей от света факелов темноте. Геста нетерпеливо порылась в корзинке, которую прихватила с собой, давая понять, что у неё очень важное дело.

— Ладно, иди.

Стражник вздохнул: видно, ему не хотелось тратить время на служанку. И правда, мало ли чего могло взбрести в голову невесте князя. Не то чтобы Геста часто гоняла служанок среди ночи за стену детинца, но случалось всякое. Особенно сразу после приезда. Тогда ей казалось, что такое право ей даёт особое положение. А потом капризы просто наскучили, голову заняли другие заботы.

Геста с облегчением вышла за ворота и свернула по тропе вдоль стены — так короче. До пристани было не так уж далеко, если идти споро и не отвлекаться — она как раз успеет ко времени. Больше волновало, что делать дальше. От мысли о встрече с арияш ладони покрывались липкой испариной, и по спине пробегал холодок.

Скоро глубокая тропинка вывела её на широкую улицу. Идти стало легче. Снег поскрипывал под ногами, покачивались на нём оранжевые пятна света от факелов, вывешенных вдоль дороги. Люди уже попрятались по домам, и редко где можно было увидеть огонёк лучины в окне. Мимо проехали сани. Возница с любопытством глянул на одиноко шагающую вдоль дороги Гесту. Стало страшно. Кто знает, какой лихой люд может попасться по дороге? В городе полно всякого сброда. По улицам ходят стражники, но пока их не было видно: за это время может случиться всё что угодно.

В подтверждение опасений где-то позади послышался отдаленный возглас:

— Эй, краля! Подожди, провожу, куда нужно.

Геста вздрогнула и обернулась. В паре дюжин шагов от неё виднелась худощавая мужская фигура. Незнакомец шёл, чуть пошатываясь, но, несмотря на это, быстро догонял её. Геста прибавила шагу, а после очередного возгласа: 'Эй!' — побежала. Пронзительный свист долетел со спины, заставляя припустить ещё быстрее. А затем мужчина зычно рассмеялся — похоже, на самом деле не собирался её преследовать.

Геста укорила себя за трусливость и сбавила шаг. Обернулась — незнакомец стоял вдалеке, прислонившись к стене. Кажется, его стошнило. Геста, злорадно ухмыльнувшись, подышала на ладони: впопыхах забыла захватить из дома рукавицы; пальцы замёрзли и покраснели. Проклиная собачий холод, она пошла дальше. Миновала сначала круг ремесленников, затем рыбаков. А улице всё не было конца. Но вот пристань незаметно проступила впереди, встретила холодным ветром. Причалы, обледенелые и пустые, виднелись в зыбкой темноте; одинокие маленькие лодчонки горожан мерно покачивались на волнах, пойманные в плен до весны. Зимой крупные корабли почти не появлялись на пристани — только из крайней необходимости или по договору с князем, чтобы привезти в город необходимые в это время товары. Но такое случалось очень редко. Большей частью причалы пустовали, и ветер гонял по брёвнам и скользким камням набережной сухую позёмку. Осколки льда, что безуспешно пытался сковать Нейру, бились о каменные опоры мостиков и переходов.

Казалось, здесь даже никто не живёт — настолько кругом было тихо и безлюдно. Факелов в держателях стало гораздо меньше, и зыбкий полусвет то и дело сменялся почти непроглядной темнотой. Геста зябко поёжилась, выглядывая вывеску нужного постоялого двора. Куда же он провалился?

— А кто это тут у нас? — донеслось из мрака очередной подворотни.

От покосившегося забора отделилась тень и двинулась в сторону Гесты. Она шарахнулась, но спиной налетела на кого-то. Взвизгнув, вырвалась из рук, которые тут же схватили её за плечи.

На свет вышел коренастый мужик. Его круглое, как блин, лицо усеивали веснушки, а из-под шапки свисали неопрятные рыжие кудри.