Лес

ГЛАВА IV

Папа усаживает меня в кабинете утром в мой десятый день рождения. На дворе февраль, и за матовым окном блестит почти тридцать сантиметров снега. Он приготовил мне мой любимый напиток — кружку клюквенного сидра, подогретого на плите с палочками корицы и капелькой апельсинового сока. Пламя потрескивает в камине, пожирая обрывки старой газеты вместе с недавно порубленными дровами. Ваза с душистыми сосновыми шишками стоит посреди кофейного столика, где она находится с Рождества. Сосновые шишки потеряли большую часть своего запаха, но мама не видит причин выбрасывать что-либо, что всё ещё служит какой-то цели, даже если эта цель чисто декоративная.

Папа устраивается в своём любимом кресле для чтения. Покрытые льдом ветки бьются в окно за его спиной, а я поджимаю ноги под себя, удобнее устраиваясь на диване. На обеденном столе лежат подарки, а в духовке пекутся сдобные булочки, но он говорит мне, что они могут подождать. Это тяжело слышать в десять лет, особенно когда один из подарков имеет форму машины Барби, о которой я мечтала несколько месяцев, но я всё равно опускаю глаза, состроив «серьёзное» лицо, и ставлю кружку на кофейный столик.

— Ты уже достаточно взрослая, — начинает он, — чтобы знать о лесе.

Мне больше не нужно пытаться забыть о подарках. Они полностью покинули мой разум.

Он заводит рассказ, который начинается здесь, в этом старом загородном доме, построенном из прочного дерева и речного камня в 1794 году, хотя Пэриши защищали пороги уже почти восемьсот лет до этого. Один из наших предков отправился в Америку, когда услышал об особом лесном участке на Северо-Западной территории, участке земли, который коренные американцы называли священным, а поселенцы — проклятым, куда люди заходили и никогда не возвращались. Конечно, в те времена это было отнюдь не редкое явление, но тот факт, что деревья, о которых шла речь, были расположены рядом с рекой, заставил нашего предка задуматься, не связано ли это с лесом между мирами, который он поклялся защищать.

— Видишь ли, реки — это источники энергии, которые соединяют лес с нашим миром, — объясняет папа, но он, должно быть, видит что-то в моём лице, что говорит о том, что я не понимаю, потому что он добавляет: — Лес похож на карусель, вращающееся колесо, у которого нет реального начала или конца, просто платформа, на которой проводник управляет её мощностью. Без питания карусель не вращается.

Я хмуро смотрю на ковер.

— Но есть несколько способов войти и выйти с карусели, верно?

Он улыбается.

— Есть много точек входа, да, так же как есть много точек выхода из леса, но есть только несколько источников энергии, которые удерживают лес привязанным в пространстве между мирами. В отличие от других порогов, которые открываются и закрываются с течением времени, порог за нашим домом и пороги, расположенные рядом с реками по всему миру, которые действуют как эти источники энергии, всегда открыты. Вот почему стражи живут рядом с этими порогами, чтобы иметь постоянный доступ к лесу.

— Существует больше, чем один страж?

— О, да, — говорит папа. — Всего десять семей.

В то утро он многое объясняет мне. Рассказывает о вещах, которые я не до конца понимаю, пока он не начнет мои настоящие уроки, со старыми дневниками и обучающими прогулками по лесу. Он объясняет, как работают пороги, и рассказывает о лей-линиях, точках силы, которые пересекаются, и о том, как нескончаемый поток реки даёт лесу уникальный источник энергии. Он говорит, что миры никогда не должны были пересекаться, и наша работа — защищать лес от путешественников и провожать этих путешественников домой в целости и сохранности.

Я узнаю, что пороги всегда открываются в одних и тех же местах — в переулке в Лос-Анджелесе, который раньше был пастбищем, или на рынке в Шанхае, или в каком-нибудь крошечном уголке, куда никто даже не подумал бы заглянуть дважды — маленькие разрывы в материи времени. Некоторые открываются на пятнадцать секунд, другие — на пятнадцать минут. Самый длинный открытый порог за всю историю наблюдений составлял час, когда мой папа был ещё в подгузниках. Дедушка отправил группу из семнадцати путешественников обратно через тот же порог за один день, согнав их, как скот.

А потом пороги закрываются, как струпья на порезе. Дни, недели, даже годы в человеческом мире могут пройти, прежде чем струпья будут сорваны, и временная шкала снова разверзнется, кровоточа путешественниками в лес, пока не зарастёт снова. Это продолжается до тех пор, пока порог не закроется навсегда, порез, наконец, не зарубцуется в шрам, хотя это случается не так часто, как хотелось бы папе.

Он хватает книгу с полки и протягивает её мне. Это старая книга в кожаном переплёте с названием и именем автора, выгравированными зелёным цветом. Дата гласит: 1936 год. Это сборник историй о паранормальных явлениях, происходивших по всему миру, которые никогда не были полностью объяснены. Он говорит мне обратиться к двадцать третьей главе, озаглавленной «Путешествие во времени». В ней есть дюжина историй о людях, исчезающих из своего периода времени только для того, чтобы оказаться в другом. Мне особенно бросается в глаза одна история о путешественнике в средневековой одежде, который, по словам очевидцев, появился из ниоткуда посреди улицы в центре Чикаго. Один свидетель рассказал полиции, что мужчина кричал на прохожих на шекспировском английском и смотрел на окружающие его здания так, как будто никогда не видел ничего подобного. В замешательстве мужчина попал под «Олдсмобиль» и скончался на месте. Некоторые думали, что он, возможно, сбежал из сумасшедшего дома, в то время как другие думали, что он был актёром, который слишком много выпил. Как бы то ни было, его личность так и не была установлена, что заставило некоторых поверить, что он, возможно, вообще не был из их времени.

— Эти люди неосознанно проходят через пороги и оказываются в нашем лесу, — объясняет папа. — Они теряют ориентацию, и наша работа — вернуть их в их собственное время, но за последнюю тысячу лет, с тех пор как были призваны стражи, некоторые из них ускользнули от нас. Эти путешественники прошли через порог, который не был их собственным, и оказались в другом времени. Это опасно по многим причинам, но, самое главное, это нарушает естественный порядок вещей. Предполагается, что все мы существуем только в наших собственных временных рамках. Попадание в другие может разорвать саму ткань нашего мира.

Я переворачиваю страницу. Там копия газетной статьи с подробным описанием аварии, а также желтовато-коричневая фотография с телом, распростёртым под машиной.

— Я хочу, чтобы ты прочитала эту книгу, прежде чем мы начнём твои уроки, — говорит он как раз в тот момент, когда звенит таймер духовки. Он ерошит мне волосы. — Хватит разговоров на одно утро. Полагаю, тебе пора открыть подарки.

Но я не в таком восторге от машины «мечты» Барби или сдобных булочек. Я прижимаю книгу к груди и держу её при себе всё время в течение следующей недели, читая всякий раз, когда появляется возможность, делая пометки на полях фиолетовыми чернилами под заметками, сделанными моим отцом, моим дедушкой и кем-то ещё до них.