Улыбка Старка

— Девочке нужно было на большую войну. Человек отпустил.

— Откуда ты знал об этом? Даже я не знала.

— Неужели у тебя все еще возникают такие вопросы?

Да в общем не важно, как он узнал. Неважно все, что привело к этому мигу.

Арья молчит. В голове стучит лишь одна мысль. Она больше его не увидит. Никогда. И это уже окончательно все проясняет.

Говорят, чтобы узнать нужен ли тебе человек нужно просто убрать его из всех воспоминаний.

И когда делаешь это, этих самых воспоминаний становится слишком много. Она помнит их первую встречу. Помнит ужасную гордость после его изумления. Помнит его взгляд утром в Винтерфелле. Помнит, как он делает вид, что ничего не было, что не было той ночи в лесу. Арья помнит как он стоит и смотрит как казнят отца. Она помнит его, оборванного, за решеткой в красном замке, наблюдает, сжигаемая ликованием, за ним и Серсеей. Будто это было вчера, она видит Цареубийцу валяющимся в углу камеры, неотрывно глядящим на тело сестры, которую сам и убил. Она слышит его голос: позвольте мне облачиться в черное… И видит его глаза когда он произносит клятвы.

Все это так реально и так близко, что пролетает перед глазами неясными отрывками. Но главное остается… Она помнит его руки на своем теле, губы, жадно её целующие и… Его. Она помнит его и себя рядом. И как ей было тогда хорошо и спокойно тогда.

И Арья понимает, что слова, сказанные ею несколько минут назад были не просто словами, заставившими Джейме уйти. Они были правдой. Самой чистой и искренней правдой на какую она способна.

Не имеет значения то, что было или то, что будет. Она будет любить его.

— Где Нимерия?

Спрашивает наконец девушка после затянувшегося молчания. Она поворачивает голову и видит сощуренные глаза Якена. От него почти невозможно что-то скрыть.

— Кто?

— Моя волчица. Где она?

— Убежала, когда я понес тебя в дом. Она не может пойти с нами.

— Да, не может.

— Девочка слишком медлит. Нам давно пора.

— Да, пойдем.

Снег хрустит под ногами и слепит глаза. Лошади Джейме нет и от этого становится хоть немного, но легче. Он в безопасности. Он будет жить, пусть без неё.

Арья улыбается этим мыслям. Но все рушит громкий хруст снега.

К Безликому не подкрасться бесшумно. Особенно когда вокруг сугробы. Особенно если тобой движет ярость.

Арья кричит и сама не узнает свой голос когда снег вокруг Джейме окрашивается красным. Все замирает. Мир останавливаеться и есть только его стон и алые следы крови.

Арья слышит как бьется сердце, заглушая слова Якена.

— Человек предупреждал.

Но ей все равно. Запястье жжет невыносимо, адски и Арья чувствует как по ладони стекает уже её кровь. Боль заполняет её. И дальше она действует будто в тумане. Неосознанно, яростно она бросается на того, кто когда-то был ей другом. Но то время она уже не помнит. Все застилает пелена, алая, как пятна на снегу.

Снег такой же, как в день битвы. В день битвы за Рассвет, второй уже. Тогда снег был красным, как сейчас. Вокруг тела, огонь, крики и стоны. Но тогда ей было плевать. Тогда не было больно даже когда Иной одним ударом рассек спину. Тогда она была храброй. В ней не было страха. А теперь она слабая. Слабая от того, что вся её сила против воли заключалась в другом человеке. А он лежал в снегу, едва дыша.

И поэтому она в который раз проигрывает своему учителю. Но почти не чувствует острого лезвия где-то в животе. Чувствует только удивление. Если бы Якен Хгар действительно хотел убить её, то давно бы перерезал горло. Заставлять страдать не в его стиле.

А затем чувствует холод снега и горячие слезы. И она готова уйти. Уйти вслед за тем, кого любит.

Арья вспоминает свой сон. Свой прекрасный сон. И впервые просит богов отца. Просит оказаться там.

Слышит только свой шепот и рваное дыхание. И больше ничего. Ни криков, ни волчьего рыка, ни стука копыт…

Все как в тумане. Больно. Гадко. Страшно. Вокруг голоса. Слишком много, чтобы разобрать. Кто-то кричит на кого-то. Но это далеко. Слишком глухо. За дверью.

Нужно открыть глаза. Все это уже было с ней. Нужно только открыть глаза и вернуться. Туда, где его нет.

Слезы стекают по щекам и она слышит рядом голос.

— Арья, я тут, все хорошо.

Руки Джона проскальзывают под спину и прижимают ближе. Сквозь тонкую ткань рубахи она чувствует каждый стежок вышитого дракона. Дракона, но не льва.

— Арья, ты должна открыть глаза.

— Я не хочу…

Она не узнает собственный голос. Хриплый, надорванный, жалкий…

— Его нет, Джон. Его нет!!!

Со всей силы Арья цепляется за брата, со всей силы пытается заглушить боль, но не выходит.

— Он жив, Арья, послушай меня. Он жив.

— Ты лжешь!!!

Она рыдает, скулит, как раненый зверь и за всем этим не замечает одного. Запястье больше не жжет.

— Арья…

Она распахивает глаза настолько быстро, что от хлынувшего света болит голова. Но все это не важно. Ничего уже не важно.

Джон держит её по руку, помогая поднятся. Она идет медленно, держится за изрезанный в который раз живот, но хочет бежать, лететь, лишь бы скорее преодолеть проклятую ширму. Зачем она вообще нужна здесь? Зачем?..

— Арья…

Арья снова плачет когда его видит. Слишком бледного, с еще больше заметной сединой и глубокими тенями под глазами. Он с трудом заставляет себя держать глаза открытыми, чтобы видеть её. Он с трудом заставляет себя говорить только чтобы сказать:

— И не надейся так легко от меня отделаться.

Комментарий к Часть 10 Вот. Я старалась. До сих пор работаю с телефона поэтому приношу искренние изаинения за ошибки и опечатки.

П. С. Эх, только эпилог остался((

====== Эпилог ======

Арья тяжело откидывается на спину, рвано дышит и чувствует как по всему телу холодными капельками стекает пот. Лед на животе разносит по всему телу холод, болят даже ладони, судорожно сжимавшие простыни, но она совершенно и абсолютно счастлива.

Спустя три года брака она наконец родила первенца. Мейстер говорил, что из-за травм она не сможет выносить, потом утверждал, что вряд-ли роды окончатся хорошо, но вот она жива и смотрит на повитуху, с нежностью кутающую её…

— У вас сын, миледи!

Арья смеется. Джейме победил.

Маленький сверток кладут ей на грудь и мир перестает существовать. Хотя нет, он все еще есть, но он здесь, в этих крохотных зеленых глазах. Она наконец-то понимает Сансу, лишь в этом её опередившую. И становится страшно. Страшно от того, что она вовсе не представляет удастся ли ей стать такой же, как и её собственная мать. Сможет ли она вырастить такого же смелого и благородного сына, как Робб, такого же самоотверженного, как Бран, и такого же доброго, как Рикон.

Арья не знает, но во второй раз просит богов отца дать ей сил.

— Позови Джейме. — просит она служанку, перебирая тонкие темные прядки детских волос.

Глаза — все, что сыну досталось от отца. И сейчас, когда дитя смотрит на нее совершенно строго и серьезно, Арья видит отца. И дядю Бенджена. И Джона.

Джейме входит медленно, останавливается у двери, неуверенно заглядывая внутрь. Он боится. Он снова отец. Снова, уже вовсе не впервые. Но впервые он по-настоящему будет отцом. И он боится.

Он помнит Джофри, помнит Мирцеллу, помнит Томмена и помнит дочь, так и не получившую имени.

Но все проходит в тот самый миг, когда его сын поднимает на него глаза. Мальчик звонко смеется, а его отец плачет. Садится рядом, дрожащей рукой касается нежной щеки и отворачивается.

— У него твои глаза. — шепчет Арья сорванным голосом и гладит мужа по заросшей щеке.

— Только и всего. — Он улыбается. — Ему не пойдет ни одно имя моего дома.

— Это твой сын. И твое право давать ему имя.

Джейме переплетает её пальцы со своими и так же тихо говорит:

— Эддард. Его будут звать Эддард.

Арья плачет, потому что любит его. Любит их. А маленький Нед смеется, наблюдая за родителями.

— У него красивая улыбка. — говорит она, с излишней осторожностью поддерживая голову.

Джейме снова смеется, отвечая:

— Ну конечно. Улыбка Старка.