Обними. Поклянись. Останься

Глава 5

Спонсор моего пробуждения по утрам — ноющая боль в ребрах. Она же, как чертов напоминатор о том, что моя семья больше не моя. Тогда я предпринял последнюю попытку сохранить её. Наверное, мне стоило и раньше загреметь в больничку, чтобы, наконец, догнать: наш брак с Юлей — лично нами созданная пропасть, в жерле которой теперь плескалась магма разочарования. Все просто: Она не моя. Она, черт возьми, больше не моя. Теперь Юля извивается под другим мужиком и стонет его имя в порыве страсти. Так забавно. Когда-то мое кричала, а теперь его.

Говорят, человек должен пережить то, что осуждает. Я пережил…

Когда женщина уходит к другому — это статистика. По ней двадцать два процента браков распадается из-за измены. Наш тоже попал в процентное соотношение, пополнив данные для социологических исследований. Не знаю, чего ей не хватало. Я был готов весь мир к ее ногам положить. Цацки? На, держи. Путевка? Куда захочешь. Любой каприз, дорогая, только не предавай. На баб других за пятнадцать лет не взглянул, даже мысли не было, восхищался, но чего-то, твою мать, ей не хватало. Я до сих пор не могу понять, чем Он лучше меня. Может трахал ее лучше? Да, видимо так и есть. Лучше трахал. И член у него вкуснее и юзал ее он под другим углом и амплитудой. Заместитель херов.

Перед глазами снова всплыл тот день, когда блудная жена вернулась домой. Довольная, румяная и с запахом другого мужика на себе. Помнил, как она потом стыдливо опускала ресницы, но я успел прочитать на дне расширенных зрачков все позы, в которых этот ублюдок имел ее. Видать хорошо имел, раз свалила к нему, наплевав на ребёнка.

Что она там промямлила? Прости?

Дрянь. Самая натуральная дрянь.

Болезненные воспоминания перетянули на себя одеяло с физической боли, и я поторопился встать со скрипучего дивана. Осмотрелся: все ещё спали. На часах было шесть утра.

Покосился на задрипанное полотенце, которое мне сунула вечером Богдана и решил пока повременить с банными процедурами. Не то что бы я был брезглив, но пользоваться вещами угрюмой бабки, чей портрет висел на стене, не хотелось. Что там сказала Богдана? Что этот сморщенный персик с нелепым начесом на голове — ее любимая бабуля? Ну-ну. Врать девица не умела, да и плевать мне, чья это хата. Как говорится, спасибо за кров, но счетчики мотать под душем я не буду. Отоспался, пора и честь знать.

Чтобы немного раскачаться, вышел покурить на балкон. Пока тлела сигарета, рассматривал удручающий пейзаж под окнами и снова стал вспоминать бывшую. Это уже как обряд: начинать каждое утро с анальгетиков и тридцати минут самобичевания.

Сказал бы мне кто-то, что я буду так убиваться по бабе — заржал бы в голос и покрутил пальцем у виска. Что бы я, Глеб Осинский, страдал из-за какой-то юбки — пфф… Уму непостижимо.

Но Юлька — не какая-то там шлюха из третьего подъезда. Она — моя жена. Мой тыл. Мать моего ребенка. Та, с кем я не просто познакомился в ночном клубе, а через десять минут трахнул в грязном сортире, а та, в кого я втрескался с первого взгляда и еще уйму времени потратил, чтобы заполучить ее внимание. Надо мной дружбаны тогда ржали, считая, что борщ, на который нас пригласили в день знакомства в общагу, был заговоренным. А может и был, потому как с того момента я на ней и помешался.

А иначе и быть не могло. Юля была идеальной по красоте и характеру. Мягкая, покладистая, умная, чуткая, отзывчивая, неиспорченная городской жизнью. Скромная, но способная поставить на место. Не модница, но и не страдающая безвкусицей. Гордая, но вместе с тем весёлая, задорная, умеющая шутить и радоваться жизни. Одним словом: не девушка, а мечта. Ради нее я был готов из кожи вон выбраться и душу дьяволу продать. Что и сделал. Ради того, чтобы наша семья ни в чем не нуждалась, мне пришлось подумать над своими принципами, подружиться с разными людьми, позабыв о букве закона. Плевать было на последствия. Жажда дать любимой и сыну только самое лучшее напрочь атрофировала чувство страха, подарив взамен власть, имя, связи и деньги.

Мне казалось, все делаю правильно. Ничего не предвещало беды. У нас был идеальный брак. Дом, машина, деньги. Нам завидовали. Мне мужики, потому что урвал такую красавицу, а Юльке подруги, ибо не каждой могло так фортануть с мужиком. Чтобы не пил, не курил, на баб не смотрел и деньги в дом приносил. У нас была, как говорится, полная чаша.

И когда же облажался? Когда именно пошло всё не так? С чего всё началось? Может из-за того, что я запретил ей выходить на работу? Но тут я до сих пор считаю себя правым. После родов жена не потеряла былую привлекательность, как ее подруги, а наоборот, стала ещё женственнее, еще сексуальнее. Я видел, как ее пожирали глазами мои товарищи, поэтому челюсть сводило от злобы, когда представлял, как какой-то хрен пялился на то, что принадлежит мне и катал к ней свои немытые яйца под видом коллеги. Нет. Такого допустить я не мог.

Сначала жена согласилась. Занималась сыном, встречала меня с работы, увлеклась написанием женских романов. Блядь, да я её во всем поддерживал. Во всем! А потом меня огорошили новостью, что выходят на работу. Не посоветовавшись, тупо поставив перед фактом.

Я смирился. Отпустил. Может ей, и правда, надоело. Не все же женщины одинаковы… Но потом вдруг появился он. Дударев, собственной персоной. Ублюдок, на которого я давно точил зуб, пытался выжить из города, вдруг ни с того ни с сего начал волочиться за моей благоверной. Он не только переиграл меня, заняв твердые позиции в городе, но и задался целью разрушить мою семью.

А та повелась. Купилась на его подачки, деньги, ссанные комплименты и дала деру. Забила на сына, начала врать, а после заявила, что беременна. Кто отец не знала. Как в ушат с дерьмом окунула, мямля сквозь искусанные губы слова извинений. Отпустить просила. На коленях стояла. Лепетала что-то там жалкое про любовь, но слова не долетали до разума сквозь толстую броню моих принципов.

Не мог я её отпустить. Потому что считал, что она принадлежала лишь мне. Потому что воспитан был по-другому. Потому что считал, что сын должен быть рядом. Потому что любил, как полоумный. Мне же ее всегда было мало. Пил её взахлеб — а напиться не мог. Дышал — и всё равно чувствовал нехватку кислорода. Брал тело — а насытиться не мог. Всё как в первый раз: остро, ярко, незабываемо. И тут она решает уйти. Нет, так в моем мире не делалось. Если вместе, то до конца. До дубовой, сука, доски…

Это был сложный развод. Я до последнего не соглашался развестись, даже был согласен воспитывать нагулянного ребенка. Но она все равно к Дудареву сбежала. А я прикипел к ней так, что уходила она из моей жизни вырывая куски плоти, оставляя незаживающую язву, поверх которой вылили кислоту под названием «измена» и присыпали вечной тоской по сыну.

Я очнулся от воспоминаний лишь когда сигарета обожгла пальцы, а на голову упала небольшая пачка белой крупы с балкона этажом выше. Вздрогнув, осмотрелся по сторонам: на улице снова пошел снег. Не такой, как ночью. Мелкий, практически незаметный. Раньше я любил такую погоду. А сейчас ненавижу. И снова из-за нее, Юльки. Зима была символом нашей любви. Мы познакомились, когда шел снег, на свадьбу нас завалило метелью и мне пришлось нести свою жену на руках к ЗАГСу, потому что дворники не успевали выметать снег, а Юлька нацепила бесконечную шпильку и боялась сломать ноги. Сына из роддома я тоже забирал зимой. А теперь вот зимой Юлька выходит за другого. Вот так один человек может заставить полюбить и возненавидеть время года. Ведьма.

К черту её. Достала. Былое не вернуть. Как бы это прискорбно не звучало, теперь у нас разные пути. Юлька пусть вьет новое гнездо своему Дудареву, а меня ждет чистая страница. Как говорится, добро пожаловать, Глеб, в новую жизнь.

Решил уйти не прощаясь. Неслышно прошел в коридор, накинул пальто и шарф, перчатки бросил в карман и проматерил скрипучую входную дверь, которая ныла о несмазанных петлях на все девять этажей.

Конечно, стоило отблагодарить Богдану за приют, но у нее и своих проблем достаточно. Просто так не бегут с ребенком посреди ночи. Не знал, что у нее произошло, но вмешиваться не стал. Судя по всему, у девчонки есть муж, у Вари — отец, за них есть кому постоять. Хотя… Тоже спорно. Это каким нужно быть кретином, чтобы отпустить свою жену с ребенком черт знает куда посреди ночи. Красивую жену. Я бы не пустил. А может они от него сбежали, не зря же мелкая что-то говорила про ссору… Ладно. Это правда не мое дело

Спустился вниз к авто, и стал отряхивать тачку от снега. Снова закурил. Пока травил легкие никотином, поразмыслил о том, что Александровка вполне могла подойти на роль временного пристанища.

Вернуться в родные края я всё равно не мог из-за поднятой вокруг Юлькиного полюбвничка шумихи. Жаль, не устранили тварь сразу. Из-за него вся жизнь полетела коту под хвост. Теперь оставалось залечь на дно и выждать некоторое время, пока всё не уляжется, тем более, Гарик просил об услуге. Пожалуй, задержусь тут. Ведь не зря бытует мнение, что случайности неслучайны.