Вожделение

Глава 21. Максим

Максим

Стук пульса в ушах глушил все остальные звуки.

Губы Регины были мягкими, податливыми. Я ее целовал, а сам будто в темноту проваливался, с головой, дна не видно, а может его и нет было вовсе. Только демоны мои визжали от счастья, ощущая, что она больше не сопротивляется.

Я долго ждал.

Невозможно было от нее оторваться; я об этом поцелуе с корпоратива ещё думал. Нет, мечтами мысли мои не назвать, я не фантазировал, я знал, чего хочу.

И шел к этому планомерно.

Чтобы Регину без присмотра не оставлять, пришлось ускорить события. Токтаров мне помог: нанятый им человек следовал за Региной по пятам. Действовал так, чтобы она его непременно заметила, — иначе бы ей "топтунов" никогда не засечь, этим людям не просто так огромные бабки платили.

Они настоящие профи.

Только кто же ожидал, что одному из преследователей Регина в лицо выстрелит из перцового баллончика. Токтаров со смехом рассказал об этой истории, а я ею восхитился в очередной раз.

И захотел ещё больше.

Ну а дальше совсем просто было: после того, как напугали хорошенько, разыграть ее спасение.

Совесть меня не мучила вовсе. Кого-то она боялась на самом деле, и пока я не узнал всей правды, места безопаснее, чем рядом со мной, ей не сыскать.

Да и мне вовсе не улыбалось бегать за ней по всему городу, рискуя жизнями — и своей, и моей.

Только не с бомбой замедленного действия в башке.

Тик-так. Все ещё не обезврежено.

Я наклонился к ней ближе, ладонью накрыл шею, приподнимая подбородок. Дорвался.

С такой жадностью к губам приник, а самому хотелось большего.

Дурацкий стол нас разделял. Я хотел ее к себе прижимать, чувствовать своим телом — ее. Подхватил, на секунду прерывая поцелуй, и усадил прямо на барную стойку, раздвигая ноги в сторону.

Она в поцелуе мне отдавалась, точно и сама давно хотела. Это, блять, ещё сильнее заводило. Руки потянулись к ее животу, я задрал свитер выше, обнажая обтянутую ажурным бюстгальтером грудь.

В джинсах тесно стало, все горело, я мог думать только о том, чтобы стянуть с нее все лишнее. Наклонился, захватывая горошину соска вместе с кружевом белья, Регина прогнулась, застонав.

А потом будто сама испугалась своей реакции, выставила ладони вперёд, упираясь мне в грудную клетку:

— Нет, — покачала головой, — не надо, Максим.

А я не мог остановиться. Затуманенный вожделением мозг не слышал слова "нет". Я снова к ней потянулся, за локти сжимая. Нельзя так просто распалить, а потом опрокинуть, девочка. Так не делается.

Все внутри кипело просто, демоны выли, желая получить то, что принадлежало нам по праву сильного.

— Пожалуйста, Максим, — она не шептала, нет, говорила твердо. Как собаке команду отдавала, строго, пытаясь сбить весь настрой, — я не хочу дальше. Я замужем.

Это подействовало. Я все ещё хотел ее. Но не так — не силой. Прикрыл веки, позволяя представить, что сейчас плюну на ее просьбы, переверну, утыкая лицом в полированную столешницу, и возьму грубо, так, как мне этого на самом деле хотелось.

Картина была слишком пьянящей, так и манило поддаться искушению и продолжить.

Но я не стал.

— Мне все равно, — ответил резко, глядя ей в глаза, — ты будешь моей или ничьей больше.

Даже если не прямо сейчас.

Отошёл, позволяя ей спрыгнуть со стойки и отойти подальше. Дыхание сбилось, яйца тянуло оттого, что я так и не смог получить разрядку.

А следом волной накатила головная боль, ослепляя. Я стоял к ней спиной, неподвижно, пытаясь пережить первую волну. Хорош бы я был, если бы меня так скрутило во время секса.

Сжимал в кулаки трясущиеся руки. Аневризма, как полноправная хозяйка моего тела, не хотела ни с кем делить, наказывая за желания. На кончике языка собиралась горечь, меня подташнивало, но хуже всего — хуже всего было то, что Регина это видела.

— Максим? — позвала она, в голосе явно читались нотки беспокойства.

— Уйди, — глухо, сквозь сжатые зубы, ответил ей, но шагов не услышал. Блядь, я здоровый, сильный мужик, а чувствовал себя сейчас столетним стариком.

Я не хотел свидетелей своей слабости, потому повторил громче:

— Уйди! — хотя орать хотелось.

Наконец, она оставила меня одного. Лёгкие шаги стихли, а я прислонился беспомощно к холодильнику, давая себе возможность отдышаться.

Мне всего две недели надо продержаться, но смогу ли я рядом с Региной? Не хотеть ее, не срываться, не волноваться — это вообще возможно?

Я привык контролировать свои эмоции, не показывать людям истинных чувств. Но чем больше росла аневризма, тем сложнее становилось управлять собственным телом.

Оно больше не подчинялось мне, оно зависело от мерзкой гадости, сидевшей в голове, в центре управления всем телом.

Я ненавидел свою болезнь в этот момент так остро, как ничто на свете.

Но единственное, что могло радовать во всей этой ситуации, Регина была рядом.

И приручить ее теперь будет гораздо проще, в этом я не сомневался.

Лишь бы не сдохнуть раньше времени.