Слабое место

— Я повешу список у себя в кабинете после тренировки, чтобы вы могли увидеть его первыми, — сказал он. — Сегодня, в пять вечера, он будет выпущен онлайн, нация должна видеть. Я ожидаю, что вы все будете готовы к встрече с прессой после сегодняшних новостей.

Мои товарищи по команде по-разному реагировали на это, некоторые из них неловко переминались с ноги на ногу, в то время как другие щеголяли дерзкими улыбками, как будто их это нисколько не беспокоило.

Тренер еще раз оглядел всех нас, прежде чем его глаза встретились с моими, и едва заметный наклон его подбородка сказал мне, что пришло мое время взять верх.

Я вскочил, натягивая шлем, и закричал:

— Кто мы?!

Один за другим мои товарищи по команде последовали за мной, и хор спел мне в ответ:

— НБУ!

— Чего мы хотим?!

— То, чего хотят все чемпионы!

— Как мы победим?

— Сражаясь вместе!

— А если все остальное потерпит неудачу?

— НАДЕРИ ИМ ЗАДНИЦУ!

Я выбросил вперед кулак, и в следующее мгновение его поглотили товарищи по команде, один за другим наваливая их сверху.

— Повстанцы на счет три. Раз, два…

— Мятежники!

Я дал пять своим братьям, когда проходил мимо них, сбил шлемы, шлепнул их по задницам со словами поддержки и поднял Райли в крутящихся объятиях, прежде чем сказать ей, чтобы она пошла и устроила им ад.

И хотя я все еще не смотрел туда, где эти помпоны махали на боковой линии, я чувствовал, что слишком знакомая пара карих глаз наблюдает за мной, когда я бежал к конечной зоне для нашей первой серии упражнений.

***

К концу тренировки пот заливал мне глаза, каждая мышца молила об облегчении, когда я тащил свою задницу в раздевалку. Жара была невыносимой, что усугубляло страдания тренера Доусона, нашего координатора по защите, которые продолжались почти три часа. Я пробежал так много спринтов и силовых упражнений, что чувствовал головокружение, но я высоко держал подбородок, маршируя бок о бок с остальной частью моей команды.

Райли притормозила рядом со мной, подталкивая меня локтем.

— Ты сегодня все испортил.

— Я мог бы сказать то же самое о тебе, мисс сорокадвухярдовый полевой гол. — Я выгнул бровь. — Ты же знаешь, график уже составлен. Тебе не нужно было так выпендриваться.

— А я разве выпендривалась?

Она усмехнулась.

Райли Ново была единственной девушкой в нашей команде — единственной женщиной, вообще играющей в студенческий футбол на данный момент. В прошлом сезоне ей пришлось многое преодолеть, чтобы завоевать уважение команды, в том числе и мое, но ей не потребовалось много времени, чтобы завоевать нас всех. Теперь мы защищали ее, как будто она была нашей младшей сестрой.

Ну, кроме Зика, который защищал ее, как будто она была всей его чертовой жизнью.

Как по сигналу, Зик подкрался к ней сзади, подхватил ее под мышку и провел костяшками пальцев по ее и без того растрепанным волосам. Она отмахнулась от нашего кикера, но затем снова оказалась в его объятиях, наклонившись для поцелуя, от которого у меня защемило сердце, когда я отвел взгляд.

У меня тоже когда-то это было.

Теперь, когда тренировка закончилась, мне не на чем было сосредоточиться, не было причин не смотреть туда, где чирлидерши заканчивали свою собственную тренировку. Все они были одеты в одинаковые кирпично-красные шорты и маленькие белые укороченные майки, и мне хватило короткого взгляда, чтобы найти Малию.

Длинные, ярко-светлые волосы развевались у нее за спиной, когда она смеялась и слегка покачивалась, пытаясь поднять ногу над головой для какого-то трюка. Она выпала из этого, смеясь вместе с окружавшими ее девушками, эти клубнично-розовые губы растянулись в широкой улыбке. Даже отсюда я мог видеть, как ее изгибы выделялись на фоне одежды, которую она носила, изгибы, которые сводили меня и всех остальных мальчиков в нашей средней школе с ума.

Ее карие глаза метнулись ко мне, и улыбка, которую она носила, мгновенно исчезла. Я позволил себе один долгий, мучительный момент удерживать ее взгляд, а затем шмыгнул носом, поворачиваясь обратно к Зику и Райли и притворяясь, что я вовлечен в их разговор.

Время почти пришло.

Когда мы все, наконец, добрались до раздевалки, это было жалкое представление, когда мы вели себя так, как будто были заняты своими шкафчиками, спортивными сумками или бутсами, пока тренер не прикрепил таблицу к доске возле своего кабинета, прежде чем нырнуть внутрь и закрыть за собой дверь.

После этого начался сущий хаос.

Игрок за игроком толкались, чтобы заглянуть в таблицу, некоторые отступали с поднятыми кулаками в знак победы, в то время как другие опускали головы или пинали свои шкафчики. Я отстал, сидя на деревянной скамейке перед своим шкафчиком и наблюдая, как Лео подпрыгивает на пути к Холдену, обнимая его за шею.

— Еще один год доминирования в нападении вместе, QB1, — сказал он, прижимаясь головой к голове Холдена, как будто они были в шлемах. — Пошли, блядь, отсюда!

Холден ухмыльнулся, позволив Лео устроить шоу, прежде чем мягко отмахнуться от него и вернуться к скромному виду, который он всегда носил.

Через несколько секунд после этого Зик посадил Райли себе на плечи и потащил ее по кругу, пока они праздновали, что их места закреплены, что абсолютно никого не удивило. И мне даже не пришлось вставать со своего места на скамейке запасных, как ко мне присоединились Реджи и Дэйн, два парня, которые играли со мной во втором дивизионе в прошлом сезоне.

— В этом сезоне будет режим зверя, ребята! — сказал Реджи, стукнувшись кулаками сначала с Дэйном, а затем со мной. Дэйн тоже был защитником, и мы всегда соревновались в товарищеских матчах, чтобы посмотреть, кто сможет сделать больше перехватов.

— В этом году я побью твой рекорд, Джонсон, — поддразнил он, держа кулаки перед лицом и делая небольшие движения, как будто он был боксером.

Я сжал зубы, когда встал.

— Есть небольшой шанс, Дэйни Мальчик. Тебе лучше устроиться поудобнее в этой позиции под номером два, потому что ты пробудешь там какое-то время.

Шутки и празднование продолжались, пока мы все медленно брели в кафетерий, где у нас было около часа, чтобы поесть, отдохнуть, если мы хотели, или сделать все, что нам нужно, прежде чем мы отправимся на совещание. Это был конец лагеря, начало сезона, и каким бы изнурительным все это ни было сейчас, впереди все было еще тяжелее, когда от нас ожидали, что мы все это совместим: тренировки, игры и занятия.

Моя грудь сжалась, когда я вошел в кафетерий в сопровождении Лео и Зика, и увидел Малию в очереди за едой вместе с остальными черлидершами.

Я наблюдал за ней так незаметно, как только мог, пока она не села за один из круглых столов у окон, выходящих на кампус. Она распустила волосы из конского хвоста, который был собран снаружи, и эти густые светлые волосы рассыпались по плечам. Это зрелище тронуло мое сердце так же, как воспоминания о Калифорнии, как мысли о Рождестве с обоими моими родителями. Она напомнила мне о доме, о моей и ее семье, о том, как мы все слились воедино, образовав нечто, что я считал нерушимым.

Это было нереально — видеть ее здесь, в моем колледже, на моем стадионе, с эмблемой моей команды, растянутой на груди.

Но теперь все это принадлежало и ей тоже.

Кислое настроение засело у меня в животе, как якорь. Это было похоже на предательство, то, как она могла говорить мне, когда мы были на большом расстоянии, как сильно она меня любила, как сильно она не могла дождаться, чтобы быть здесь со мной, только чтобы, наконец, это произошло, а затем выплеснуть меня расставание, как ведро с грязной водой.

Я лениво подумал, не дело ли это рук ее отца.

Кори Вейл был человеком, которого я не мог не уважать. Он не только вмешался и помог мне и моей маме, когда мой отец ушел, но и был одним из лучших юристов в штате. Он всего добился сам, и благодаря этому у него появился вкус к самым изысканным вещам.

Он хотел самого лучшего — лучших машин, лучшего вина, лучшего места на каждом шоу или игре, которые он посещал.

И лучшей перспективы для его единственной дочери.

Я всегда думал, что это был я.

Может быть, когда-то так оно и было. Может быть, он видел мое будущее и верил в меня, как в профессионала, обеспечив своей дочери будущее, которое он счел подходящим. Или, может быть, он просто тянул время, позволяя нашей юной любви идти своим чередом, прежде чем он посеял семена в ее голове, что она могла бы добиться большего.

Или, может быть, он вообще не имел ко всему этому никакого отношения.

Как бы то ни было, я знал, что мое беспокойство никогда не пройдет. Я ворочался с боку на бок каждую ночь, гадая, почему она так внезапно порвала со мной.

Но сегодня мне нужно было сосредоточиться на другом.

Мне потребовалось усилие, чтобы оторвать свой взгляд от ее, и я перевел дыхание, посмотрев на часы.

Как раз в это время вошла Джиана.

Ее волосы теперь были полностью сухими, эти локоны были полны жизни и подпрыгивали, когда она влетела в дверь. Она разгладила руками юбку, поправила очки и оглядела комнату. Когда ее глаза встретились с моими, я увидел в них беспокойство, увидел, как ее маленькие ручки сжались в кулаки, когда она держала юбку, сжимая клетчатую ткань в своих тисках.

Она была для меня такой очаровательной загадкой, какой-то застенчивой и смелой одновременно. В один момент у нее случался нервный срыв, а в следующий она была вся гордо поднята, грудь выпячена, брови сдвинуты в решимости, как будто ничто не могло поколебать ее.

Я наблюдал, как она глубоко вздохнула, расправила плечи и сжала челюсти. Я подумал, не подбадривает ли она себя мысленно, но у меня не было времени обдумать это. Она наклонила голову, совсем чуть-чуть, спрашивая без слов, пришло ли это время, пришло ли оно.

Я кивнул.

А потом она пустилась в бег.

Возможно, это была самая милая вещь, которую я когда-либо видел в своей жизни, как ее волосы и юбка подпрыгивали синхронно с каждым шагом на ее пути ко мне. Я наблюдал, как головы поворачивались стол за столом, мои товарищи по команде, болельщицы и тренерский штаб одинаково смотрели, как она неслась ко мне.

Лео обернулся, услышав шлепанье ее туфель по кафелю.

— Что за…

Но прежде чем он успел закончить этот вопрос, Джиана бросилась в мои объятия.

Я поймал ее в порыве воздуха, волос и сладкого аромата, который окутал меня, как крещение, океанский бриз и подсолнухи. Ее руки обвились вокруг моей шеи, мои обвились вокруг ее бедер, и я почувствовал кружево ее чулок, когда она скрестила лодыжки там, где они зацепились за меня, гладкая кожа ее внутренней стороны бедра коснулась моей талии.

Она бежала ко мне с чистым волнением и уверенностью, но в тот момент, когда она оказалась в моих объятиях, ее улыбка исчезла, дыхание стало быстрым и поверхностным. Ее широко раскрытые глаза встретились с моими, опустились на мои губы, а затем медленно поползли обратно вверх.

Я сжал ее бедра там, где держал, сосредоточившись на том, что мы репетировали, а не на том факте, что она обхватила меня ногами в юбке, что означало, что, кроме кусочка трусиков, между нами ничего не было.

— Ты сделал это, — выдохнула она, ее губы оставались приоткрытыми, как только слова слетели с них.