Ваш скандальный нрав

– Бруно? – удивился Джеймс. – Так он жив?

– Вас за это трудно поблагодарить, – сухо кивнул Квентин. – О чем только вы думали?

– Я думал о том, чтобы остановить его и не дать ему убить миссис Боннард, – объяснил Джеймс.

– Ну да, а, остановив, вы почти навсегда лишили его возможности отвечать на какие-либо вопросы, – съязвил Квентин. – Интересно, эта дамочка и вас подцепила на свой крючок?

«Да, – подумал Джеймс. – Да, черт возьми, это так!»

– Еще совсем немного – и я бы получил нужную нам информацию, но тут от вас пришло письмо, и мне пришлось ехать сюда, – с огорчением произнес Кордер. – Вы позвали меня только для того, чтобы посетовать, что я так долго веду дело?

Квентин с осторожностью осмотрелся по сторонам. Монастырь стоял в большом саду. Два монаха шли по тенистой дорожке, тянувшейся в противоположном конце сада, так что слышать их разговор они не могли.

– Наш друг Бруно слишком плохо себя чувствует, так что выведать у него что-то едва ли получится, – сказал он. – Воспаление легких, повреждено дыхательное горло, вывих плеча – и это еще далеко не все. Но нам немного повезло: у него началась лихорадка, он бредил. Наговорил Бруно немало, но в бреду он несколько раз упомянул имя Марты Фейзи и какие-то письма.

Последняя и очень хрупкая надежда Джеймса на то, что он неправильно истолковал произошедшее, рухнула в один миг. Он все правильно понял, верно оценил ситуацию, которая уже была непроста, но грозила еще и дальнейшим ухудшением.

Интересно, что еще утешительного может сообщить ему Квентин?

– Что ж, кое в чем удача все же улыбнулась нам, – сказал он. – Дорогая Марта! Я хорошо ее помню. Милая крошка, которая пообещала медленно изрубить мои гениталии на мелкие кусочки при первой же возможности. Та самая, которая, как мне говорили, сидит в самой темной и глубокой подземной тюрьме Рима. Та самая, которая, судя по всему, туда так и не попала, поскольку прошлой ночью была в Венеции и обыскивала палаццо Нерони.

Джеймс даже думать боялся о том, что Марта сделала бы с Франческой, если бы та оказалась дома, когда туда заявились фальшивые монашки. Однако перед его внутренним взором на миг все же предстала столь «живописная» картинка, что его замутило.

– Нехорошо, – пробормотал Квентин. Помолчав, он покачал головой. А потом сел на каменную скамью. Вид у него был измученный.

Джеймс сел рядом с ним. Он тоже устал. К тому же он был зол, впрочем, злым последнее время он бывал весьма часто. Все планы рушились. Мерзавцы умудрились пролезть сквозь расставленные для них сети. Документы оказались в чужих руках.

– Вы уверены, что это дело рук Фейзи? – спросил Квентин.

– Они, черт возьми, были переодеты в монашек! Проникли в дом и отравили пищу. Именно так они поступали при других кражах. Взяли много писем – правда, не тех, что мы ищем, – и изумруды. Другие драгоценные камни они не тронули. Только изумруды. Кто еще мог это сделать?

– Выходит, Элфик натравил ее на свою бывшую жену, – промолвил Квентин. – Мерзавец!

– Но как же, черт возьми, ему пришло в голову нанять Фейзи? Как это случилось?

– Кто знает? – Квентин пожал плечами, оглядываясь по сторонам. – Мы же следим за ним только последние полтора года – раз уж вы расшифровали его код. Он мог познакомиться с ней давным-давно – еще в ту пору, когда на него никто и внимания не обращал. Думаю, для того, чтобы вытащить ее из тюрьмы, пришлось употребить целое состояние.

– Поэтому получается, что Элфик знает ее достаточно хорошо, – заметил Джеймс. – То есть либо он знаком с ней лично, либо ему известно, какая у нее репутация. Будь я на его месте, я бы тоже выбрал для такой работы Марту Фейзи. Она не слишком умна, но при этом хитрая, смелая, решительная и очень-очень злая.

Хитрость и отвага Марты Фейзи помогли ей совершить несколько крупных краж драгоценностей около года назад. Однако ни Джеймс, ни его коллеги этими делами не занимались, считая их проблемой правительства. Другое дело – изумруды. В случае кражи изумрудов британские агенты взялись за дело, оказывая услугу важному союзнику. Союзник в знак благодарности вписал имя Кордера в важный договор.

– Интуиция подсказывает мне, что первое нападение на миссис Боннард не было простым ограблением, – продолжал Джеймс. – Правда, я не прослеживаю там почерка Фейзи.

– Вы вывели из строя ее лучших людей в Риме, – сказал Квентин, – вот ей и приходится прибегать к услугам тех, кто попадется под руку. Готов биться об заклад, что парочка, совершившая ночное нападение, не исполняла ее приказаний. Похоже, они испортили ей всю игру.

Джеймс задумался.

– На миссис Боннард в ту ночь был великолепный сапфировый гарнитур, – вымолвил он через некоторое время. – Даже у меня при виде этих камней руки зачесались. А у Бруно явно нет моего мощного самообладания. Увидев сверкающие камешки и красивую женщину, он голову потерял. Каковы, на ваш взгляд, шансы у такого негодяя с куриными мозгами обладать красивой и знатной женщиной? Никаких! И он не сумел воспротивиться соблазну. Ну а потом вмешался я. Не сделай я этого, его партнер, должно быть, напомнил бы ему, что следует делать.

– Мне как раз и хотелось бы знать, что именно они должны были сделать, – заметил Квентин. – Наш друг Бруно поведал нам не слишком много.

– Думаю, они должны были напугать ее, – сказал Джеймс. Теперь, когда у него не осталось сомнений в том, что Марта Фейзи принимала участие в операции, придумать новый план не составляло труда. – Они же оба крупные, здоровые. Наверняка должны были запугать ее до такой степени, чтобы она сказала им, где находятся письма. А если бы это не помогло, они забрали бы ее с собой и пытали до тех пор, пока бы не выведали все, что им нужно.

Джеймса затошнило, в голове у него зашумело. Он встал.

– В то самое мгновение, когда на прошлой неделе я шагнул в гондолу, я понял, что ступаю в море дерьма, – проговорил он. – Думаю, мне лучше поскорее вернуться в Венецию.

Квентин тоже поднялся со скамьи.

– А я, пожалуй, доведу до сведения графа Гетца, что по Венеции на свободе расхаживает опасная преступница. Сейчас уже не важно, кто разыщет и поймает Фейзи, главное – найти ее и посадить под замок. Меньше всего мне бы хотелось, чтобы миссис Боннард был причинен вред. Ее смерть была бы…

– Крайне неудобна для нас, – перебил его Кордер. – Да, мне это известно.

Казалось, обратная дорога в Венецию заняла целую вечность. Джеймс не переставал тревожиться за Франческу, хотя здравый смысл и подсказывал ему, что Марта Фейзи едва ли пойдет на риск и отважится на нападение средь бела дня. К тому же Джеймс принял некоторые меры предосторожности: перед отъездом в Сан-Ладзаро он отправил записку Лоренцо, предложив тому снова сыграть роль надежного стража его богини. А чтобы убедиться в том, что его высочество будет только сторожить миссис Боннард, Джеймс также послал письмецо Джульетте.

Они оба должны были уже услышать о нападении монахинь. И вероятно, оба сразу же поспешили в палаццо Нерони. Но Джеймс хотел убедиться, что они останутся у Франчески до его приезда. Фейзи ни за что не пойдет в атаку, пока у леди важные гости, один из которых к тому же – особа королевской крови. Ведь даже самое вялое и коррумпированное правительство направит лучшие силы на поимку того, кто осмелится посягнуть на неприкосновенность важной особы.

Несмотря на это, весь обратный путь Джеймс злился и испытывал нетерпение; его раздражали даже его верные Дзеджо и Седжуик, которые то и дело обменивались многозначительными взглядами.

Кордер немного успокоился лишь тогда, когда его лодка проплыла вверх по каналу и он увидел у водных ворот палаццо Нерони две гондолы.

Однако он все равно чувствовал себя не в своей тарелке, пока переодевался и отдавал кучу невнятных приказаний, касающихся предстоящего ужина. А когда слуги сообщили ему, что гондола миссис Боннард пересекает канал, он бегом бросился вниз ей навстречу. Едва его ноги коснулись пола террасы, Джеймс заключил ее в свои объятия и впился в ее губы таким долгим и страстным поцелуем, что у обоих перехватило дыхание.

Джеймс неохотно прервал поцелуй, чтобы она могла вздохнуть.

– Господи, мне уже казалось, что эти чертовы монахи никогда меня не отпустят! – воскликнул он.

– Противные монахи, – кивнула Франческа. – Может, они заставили тебя против воли изучать армянский язык? Даже Байрон в конце концов признался, что это ему не по плечу.

– Ну да, я видел парня, который хранит у себя ключи от библиотеки, – солгал Джеймс. Кордер сразу уловил иронию в своих словах: он, который то и дело лгал, хотел, чтобы рядом с ним была правдивая и чистая женщина. – Но сегодня там были и другие посетители, поэтому ему ничего не оставалось, как только провести для всех нас экскурсию. Он показал нам все книги до единой. Потом посетители стали задавать идиотские вопросы, а он спокойно на них отвечал. И был очень терпелив, говорил долго, пространно.

Франческа прикоснулась своей мягкой ладонью к его щеке.

– Бедняжка! Как только ты это пережил!

Джеймс наклонился, чтобы поцеловать ее ладонь. Он тут же ощутил знакомый аромат ее кожи, к которому примешивался дразнящий и легкий запах жасмина.

– И все зря, – с досадой бросил он. – Я ни единого слова не слышал. Мысли мои были в Венеции, в палаццо Нерони, где спала одна сумасбродная девчонка, и я все время думал, видит ли она меня во сне.

Рука Франчески упала, она отвернулась.

– Будьте осторожны, сэр, – сказала она. – В ваших словах звучат романтические нотки.

– Должно быть, это из-за того, что я мало спал, – сказал он. – Утром я буду в порядке.

– А разве это не зависит от того, как ты проведешь ночь? – улыбнулась Франческа. Загадочная тень в ее глазах исчезла, уступив место озорным искоркам.

– У меня на всякий случай есть план, – промолвил он.

Сначала он хотел устроить римскую оргию, объяснил Джеймс.

К несчастью, у него не было подходящей случаю мебели. И все же Джеймс приказал слугам вынести всю мебель из одной комнаты, окна которой выходили на канал, разложить повсюду ковры и подушки и посыпать пол цветочными лепестками. Пусть комната будет турецким сералем. Он будет султаном, а Франческа изобразит сразу всех женщин в гареме.

Джеймс сказал это Франческе с таким видом, что, глядя на него, она действительно ощутила в себе всех женщин мира – или по крайней мере тех, которых он мог возжелать.

Должно быть, подумала Франческа, именно таким взглядом мужчины смотрят на нее.

Она тут же вспомнила, как он заключил ее в объятия, когда она вышла из гондолы, вспомнила его поцелуй – такой страстный и горячий. Но почему-то ей показалось, что он полон отчаяния.

Впрочем, сама Франческа тоже была неспокойна. Лоренцо и Джульетта узнали про монахинь-грабительниц, и когда она проснулась около полудня, они уже ждали ее. Франческе потребовалось немало времени на то, чтобы сначала успокоить их и развеять их тревоги, а затем уже начать нормальный разговор. И все равно ей хотелось лишь того, что она могла найти только на противоположной стороне канала. В объятиях этого мужчины.