Помнишь, я тебя любила? Забудь!

И середина декабря, почему нет снега!? Какого фига сухой асфальт в декабре!?

Перерыв заканчивается, и я плетусь на семинар. Хотя на самом деле мне больше всего хочется сбежать отсюда. Пожилая преподавательница хмуро смотрит на меня поверх очков. От взгляда этой мегеры появляется дикое желание залезть под парту.

Ну я же не виновата в том, что Глеб такой придурок!

Но на этом мои испытания еще не заканчиваются. Через полчаса после начала занятия распахивается дверь и заходит какая-то девушка.

— Екатерина Ларинова тут? — Громко спрашивает она.

— Да, это я… — Мямлю, предвидя что-то не очень хорошее.

— Срочно в кабинет декана.

Под сочувственные взгляды одногруппников я быстро кидаю в сумку свои вещи и иду на казнь.

Но меня ведь не отчислят? Я же тут ни при чем…

Наш декан — пожилой мужик — сидит в своём большом кресле и стреляет в меня грозным взглядом. Кивком указывает мне на стул напротив его стола. С трясущимися коленками я подхожу к нему и сажусь. Неожиданно понимаю, что за четыре с половиной года учебы я еще ни разу не находилась так близко к декану, как сейчас.

— Екатерина, — начинает очень строго. — Вам известно, что за вандализм в стенах и на территории Московского университета студентов отчисляют?

— Известно, но я тут ни при чем. Это же не я на асфальте написала.

— Но вы, можно сказать, соучастник преступления.

— Нет! — Я аж подпрыгиваю от такого обвинения. — Я не знала, что он собирается это сделать. Если бы знала, то остановила бы его.

— Тем не менее вы выступили фактором, побудившим студента юридического факультета Яковлева это сделать. Со мной уже связался декан юрфака и сообщил, что магистрант Яковлев вызван в ректорат и осведомлён о своём отчислении. Вас следует отправить следом за ним.

Господи, да он издевается??? Я же не виновата в том, что Глеб помимо того, что он мерзавец и бабник, еще вдобавок и придурок!

Я пытаюсь прочистить горло, чтобы хоть что-то сказать в своё оправдание, но от страха и шока я, кажется, вообще разучилась говорить. Спина покрылась липкой испариной, воздух вдруг стал свинцовым.

Нет, только не отчисление! Господи, пожалуйста, только не это!

— Я клянусь вам, что ничего не знала. — Еле сиплю. — Я не могу нести ответственность за поступки третьих лиц.

Декан буквально прожигает меня глазами. Такое ощущение, что он прямо сейчас смотрит на меня и решает, что со мной делать: казнить или помиловать. Вот прямо сейчас в данную секунду решается моя судьба!

Он ослабляет галстук и наливает себе стакан воды. Залпом выпивает и снова на меня смотрит. Но уже не со строгостью, а, кажется, с сочувствием.

Я настолько жалко выгляжу?

— Значит так, магистрантка Ларинова, на первый раз я вас прощаю. Но если еще хоть кто-то из ваших поклонников учудит что-то подобное, вам это с рук уже не сойдёт. И в качестве наказания я скажу всем преподавателям, чтобы на грядущей зимней сессии спрашивали вас построже. А теперь идите, — и кивает мне на дверь.

Еле живая я встаю и на ватных ногах направляюсь к двери. Как только я берусь за ручку, декан меня окликает.

— Магистрантка Ларинова. — Я цепенею и в ужасе поворачиваю к нему голову. — Этот идиот ради вашего прощения готов даже на отчисление из университета. Подумайте, может, и следует его простить, чем бы он перед вами ни провинился.

И под громкий смех декана я вываливаюсь из его кабинета.

Нет. Такое я Мерзавцу точно не прощу.