7 минут в раю

- Прости меня. Вечно у тебя проблемы из-за…

Хасегава положил руки ему на плечи и посмотрел прямо в глаза.

- Порядок. Всё хорошо. Повторяя твои слова - ты тоже для меня очень важен, и я не могу смотреть на то, как тебе плохо.

Почему-то Кяну снова захотелось плакать. Все эти слова резанули по сердцу огромным толстым клинком, окончательно распоров его на две неровные половинки. Рэки улыбнулся и натянуто прошептал:

- Спасибо.

Вечер наступил быстрее, чем они могли представить. Таблетки действительно были очень горькими и неприятными. Особенно - жаропонижающее.

Ланга выглядел как-то очень устало. Конечно, можно понять его, ведь вертеться весь день рядом с больным человеком - та ещё работа. Но с каждой минутой он все больше походил на старца, который не спал последние сто лет. Чем больше времени они проводили вместе, тем больше внутри рыжика росло его чувство вины.

Сколько бы раз Кян не спрашивал о самочувствии блондина, тот раз за разом отвечал одно и тоже:

- Порядок.

Когда в коридоре зазвучал долгожданный топот десятков ног, парень в очередной раз разминал таблетки в порошок. В комнату без стука влетел преподаватель, несколько одноклассниц и каких-то девочек из параллели. Все присутствующие все ещё были в верхней одежде, мокрые и в снегу.

Половина сразу прицепилась к Ланге с возгласами о том, какой он молодец. Остальные пришли к рыжику и вели себя очень приветливо. От этого даже на душе стало как-то теплее. Учитель все ещё вёл себя напыщенно, но, тем не менее, начал смягчаться по отношению к окружающим:

- Хорошо, что вы двое всё ещё живы.

- Ну и умудрились.

- Как самочувствие?

Перед Кяном возникла та самая девушка, которая в прошлый раз помогла ему в потасовке и протянула пакет.

- Мы вам еды принесли, но если честно, я бы это и на смертном одре есть не стала. Но салат отменный. Ваши с боем отвоевывали тарелку.

- Спасибо.

- Хей, Рэки, очень хорошо, что вы не поехали. Мы два часа стояли в очереди на улице. Ты бы в ней и откинулся.

- А ещё в музее выставка была точь-в-точь как вчерашняя. Вы ничего не пропустили.

- Ну как не пропустили…

Девочки переглянулись и засмеялись.

- Кота умудрился удариться головой о столб.

- Через минуту после этого в столб вломился учитель.

- А потом пацан из параллели, который на тебя суп вылил.

- Мы решили, что это кармический столб.

- У них у всех шишки на лбу.

Кян перевёл взгляд на сенсея и действительно - у него был небольшой синяк. Парень улыбнулся и стал изучать остальных присутствующих, пока глазами не наткнулся на Хасегаву… в компании какой-то девушки. Группа поддержки, завидев его задумчивое лицо, решила разъяснить:

- Не обращай внимания. Эта дурочка к нему давненько липнет, но ей ничего не светит.

- Если бы Ланга начал с кем-то встречаться, ты бы первый об этом узнал.

«И то верно…»

- Так что не переживай.

- Да, не переживай.

- Да я и не…

- Так, часы посещения закончились, давайте идите по комнатам. Не хватало мне только обзавестись другими больными. Кыш-кыш.

Конечно же, ребята пробыли там ещё минут пятнадцать. Если не больше. А после все нехотя расползлись по комнатам, оставляя парней вместе с учителем. Особенно тяжело было оттащить от Ланги ту особу, которую забывчивый Кян и его “подружки” ласково окрестили “сучкой”.

Когда их наконец оставили, Мучитель начал задавать базовые вопросы про самочувствие, питание и всё подобное. Но самым удивительным стал следующий:

- Ладно, у Кяна снова температура поднялась. Хорошо, что вы сами нашли что перекусить. Ланга, а ты себя как чувствуешь? У тебя ведь тоже утром температура была.

«Всмысле?»

Кян поперхнулся морской капустой так сильно, что та чуть носом не вышла.

- Всё хорошо. Она не сбивалась сначала, но так и не поднялась. В любом случае - я чувствую себя нормально.

« Этот идиот…»

- Хасегава, это много хуже, чем просто высокая температура. Значит, твой организм не борется с болезнью. Таблетки пил?

- Угу. Температуры уже пару часов как нет.

- Точно?

- Угу. Говорю же, всё в порядке. Лучше за него побеспокойтесь.

От чего-то Кяну захотелось воткнуть вилку Ланге в руку. Можно прямо в место укуса. Сейчас же.

Через двадцать минут, уставший сенсей наконец покинул ребят, снова оставив на самоуправство. В комнате сохранялась полная тишина. Кян почувствовал, что температура снова начала подниматься. Видимо - от нервов. Или от гнева.

Хасегава подошел к нему сбоку и попытался всучить под руку градусник. Рэки отвернулся от него и уставился на стенку, зажав ладони в подмышках.

- Ну чего ты?

- Сам знаешь. Почему бы тебе о себе не позаботиться?

- Я же говорил, что я в порядке.

Совершенно неожиданно Хасегава положил голову ему на плечо уткнулся в шею. Что-то внутри разорвалось на маленькие куски и салютами разнеслось по всем внутренностям.

От горячего дыхания все тело сжалось, не в состоянии пошевелиться.

- Ты горячий.

Примерно через минуту Ланга отстранился и облокотившись на стол, зашуршал чем-то. Кян был готов выдохнуть, но тут его головы коснулось что-то холодное. Парень мягко провёл рукой по волосам, убирая за ухо.

Всё внутри начало колотиться. Стало тяжело дышать. Рэки уже не знал, что из этого болезнь, а что эмоции. В тишине маленькой комнаты со спёртым, обжигающим лёгкие воздухом, Хасегава произнёс:

- Посмотри на меня.

И Кян обернулся, сам не зная, чего ожидать.

Комментарий к Пятая минута

Хочу комментарии.

Глава кстати была больше)

========== Шестая минута. ==========

Комментарий к Шестая минута.

UPD: Продолжение в понедельник, тк. я не успеваю.

Рэки не мог знать наверняка, что творилось в голове у этого сумасшедшего канадца. И когда в полумраке комнаты, среди раскиданных блистеров с таблетками и чашек для риса Ланга подался вперёд - это было скорее раздражающе, чем удивительно.

Пусть, сердце трепетало от необъяснимой силы, будоражащей грудь. Пусть, от напряжения взвыла не только спина, а все нервы смуглого тела. Пусть, пот на его лбу проступил не температурный, а от бледных губ, которые своим холодом прижгли его горячее лицо.

Но он ничего не почувствовал. Кроме раздражения и растерянности, которые придавили его как камень. Удивительная ситуация - вроде бы получил то, чего давно желал, но на лице нет и следа улыбки. Только болезненная тягость. Птица грусти и печали, что забилась в груди и отравила его обиженную душу.

Кян даже не закрыл глаза - он просто уставился на Лангу, не умея вести себя при такой ситуации. Этот поцелуй не был страстным, не был щадящим по болезни. Хасегава не рвался вперед, не был нежен, больше того - Кян подозревал, что он так вымещал свою обиду. Страстные и жестокие мечты обернулись для Рэки не страстными, согретыми обожанием губами; не тяжелыми руками, одновременно наивно и по-собственнически бороздящими его спину под футболкой. Это необъяснимое состояние - граничащее между ссорой друзей и полной потерей контроля двух возлюбленных - заставляло Кяна чувствовать себя одиноким, потерянным и абсолютно нелюбимым. Хасегава проткнул его грудь, надутую напряжением до состояния воздушного шара, одним нелепым поступком - как иголкой. Рэки должен был взорваться, но мог только сдуться… и исчезнуть куда-нибудь. Как можно скорее.

Кян рывком схватил Хасегаву и впился ногтями в плечи, но тот даже не шелохнулся. Напротив, он навалился сверху и не собирался останавливаться. Смуглые руки были для него не препятствием, а забавным дополнением к процессу. Белые ресницы щекотали чужую кожу. Внезапно Рэки вздрогнул - это ощущение чужого тепла и напора показалось ему до боли знакомым. Словно они когда-то уже целовались подобным образом… и он понял.

Это была месть. Глупейшее её проявление, но незаметное только слепому. Ланга хотел заставить его испытать то, что испытал сам Хасегава. Это вовсе не поцелуй, а крик души… то ли о помощи, то ли о ненависти, то ли обо всем и сразу. Рэки приперли к стенке.

Лучше бы Ланга кусался, рычал и сходил с ума как только ему одному чувствуется - Кян бы понял это. Но когда он внезапно ощутил наглый язык, что протолкнулся в пересохшие губы - его крупицы терпения иссякли.

Завязалась драка, какую словами не опишешь. Было совсем неясно - Кто первый начал кусаться? У кого на губах проступила кровь? Чего они оба в самом деле добивались - отталкивая и притягивая друг друга, будто сами не понимали, чем занимаются? Хасегава повалил его на кровать и случайно задрал футболку. Сердце Рэки ворочалось в его груди, обжигая больше любой высокой температуры. Мысли о ненависти и мести оставили его глупую голову и юноша опустил руки на кровать, давая Ланге делать то, чего тот так яростно желал. Кян плохо понимал, что чувствовал на самом деле - сердце звенело в ушах, ноги стали ватными, а он сам, в тот момент, даже если бы от этого зависел целый мир, не мог проронить и слова. До того он нервничал и боялся. А чего - сам не знал.

Тело его, под чужим телом, обмякло и совсем потеряло силы. Ланга победил не потому, что был силен, а потому, что Рэки просто отпустил это. Оба они где-то на подкорке осознавали, что дороги назад не будет. Поэтому, Кян позволит ему делать то, чего он хочет. Плакать придется позже. Пусть в их жизни появится еще один момент, который Рэки вспомнит в смеси упоения и раздражения - поступок, который можно назвать плохим, но в самом деле, каждый получил то - чего больше всего желал.

Хасегава изучал чужой рот с особым усердием, но так и не притронулся к оголенной талии. Его дыхание ласкало распаленные температурой щеки. Лицо Ланги, призрачно-белое и мокрое, с длинными пухлыми губами, с искусанной верхней губой, капризно вздернутым острым носом, с закрытыми блестящими веками - пусть Кян и не мог видеть всего, выражало теперь крайнее смирение. Его образ, не на шутку умиротворенный и блаженно “спящий”, будто не имел никакого отношения к давлению белых рук, с жестокостью прижимавших друга к постели. Ощутив касание в районе бедра - Рэки понял, что его окончательно повело. Что-то в нем то бурлило жизнью, то беспамятно исчезало. Он желал обуздать это чувство, рвущееся из него наружу, ощутить его, понять.

Вдруг Ланга отстранился. Он впился руками в плечи, рывком вскочил на ноги и вытаращился на Кяна. Как-то испуганно, будто кошка, увидавшая дикую свирепую собаку. Словно случившееся вовсе не его вина - а, быть может, кого-третьего, кого-то, кого здесь и не было. На коже все еще оставалось ощущение жжения от чужого тела. Голубые глаза смотрели на Кяна таким взглядом, какого он никогда не знал.

Рэки не понимал что произошло, как не понимал, что вовсе должно было произойти… Но вовсе не это. Они смотрели друг на друга так, словно Ланга все ещё восседал на нём, а Кян не сопротивлялся. По бледным губам и подбородку ползла черная капля. “Это я укусил его” - понял Кян. На языке проступила пьянящая горечь - холодная и острая. Наконец Рэки мог смочить горло. Во рту ощущался вкус крови и… Что-то твердое и противное. Что-то, от чего все немело и морозило.