Бог Гнева

— Но ты помогла ему сжечь особняк, пока я был в нем. Это не сработало, так что, возможно, ты решила пойти дальше. Он обучил тебя игре в соблазнение? Он научил тебя использовать уязвимость, чтобы добраться до меня? Он сказал тебе быть похожей на мою маму, использовать мою слабость против меня?

Ее тело дергается, но я вижу в этом только очередную ложь. Еще одно действие.

Еще один гребаный обман.

— Нет, пожалуйста, прекрати, Джереми. Это никогда не было так.

— Откуда мне знать? Все, что ты говорила и делала, могло быть частью его тщательно продуманного плана. Ты всегда была с ним, и он сказал тебе использовать меня для своего великого плана? Он научил тебя раздвигать для меня ноги?

Она поднимает руку и бьет меня по лицу, слезы скатываются по ее щекам. Я почти могу поверить, что они настоящие.

Почти.

Несмотря на плач и сопение, она поднимает подбородок.

— Я не позволю тебе так меня не уважать.

Я сжимаю ее руки, а затем прижимаю ее к ближайшей стене.

— Неуважение? Да что ты вообще знаешь об этом слове, когда ты все это время использовала меня?

— Я не... — Снова слезы, снова сопение. — Я не знаю, что я должна сделать, чтобы ты мне поверил, но клянусь, что после того пожара я порвала связи с Лэном.

— Очевидно. Все те разы, когда я видел тебя с ним после, даже сейчас, ясно свидетельствуют об этом.

— Джереми... — Ее голос смягчается, становится нежным. — Ты должен отпустить свою нелогичную зацикленность на том, что между мной и Лэндоном что-то происходит. Этого никогда не было и никогда не будет. Я... я люблю тебя. Не его. Тебя.

Мышцы на моей челюсти напряглись.

— Это то, что он также научил тебя говорить мне?

— Нет! Что с тобой не так? — она плачет сильнее. — Я только что сказала тебе, что люблю тебя, а ты все еще думаешь, что это игра?

Я обхватываю пальцами ее горло и сжимаю.

— Я должен был закончить это в первый раз, когда ты назвала меня его именем. Я должен был либо убить тебя, либо его.

Ее лицо краснеет, она бьется об меня, не в силах освободиться, и я понимаю, что собираюсь вырвать из нее жизнь.

Что через минуту она будет мертва.

Она выбрала его, а не меня.

Что, блядь, со мной не так? Когда я стал животным во всех смыслах этого слова?

Как я мог причинить ей такую боль только потому, что меня распирает от правды, которую я отказывался видеть все это время?

Тем не менее, мои демоны бьются и бунтуют, требуя возмездия. Они визжат и царапаются. Они кричат и скандируют.

Она выбрала его, а не меня.

Она выбрала его, а не меня.

Она. Выбрала. Его.

Я отпускаю ее рывком, и точно так же мои демоны затихают, и вся борьба покидает мои конечности. Моя одержимость истекает кровью, пока она не барахтается в собственной крови на земле.

Сесили остается на месте, тяжело дыша, плача, сопя, ее глаза выглядят такими обиженными, такими испуганными, что мне хочется ударить себя ножом.

— Беги, — шепчу я. — На этот раз не дай мне найти тебя.

— Джереми…

— Беги! — рычу я.

Она вздрагивает, смотрит на меня, как на воплощение своих кошмаров, ее глаза затуманены слезами, затем она разворачивается и бежит.

На этот раз я не следую за ней.

На этот раз я делаю то, что должен был сделать в тот первый раз.

Я позволил ей уйти.