Сны над Танаисом

Прокл отстранился от Гиерона, настороженно взглянул на него, подумал - и не сдержался, выдал ему свои заветные грезы: отквитаться хотя бы ими...

- В Большом Лептисе ожидается смена власти, - не выражая никакого особенного интереса по этому поводу, сообщил Прокл. - Месяц назад Посланник Чистых Помыслов посетил меня и сказал, что на место главного судьи при новом хозяине Лептиса Чистые прочат меня... Я, честно говоря, не слишком уповаю...

- О великий Серапис! - Гиерон откинулся на спину и закатил глаза. - Он "не уповает"... Стыдись. - Он поднялся на локте. - Чистые выполняют только то, что обещают...

- Далековато. - В голосе Прокла слышалось сомнение. - Едва ли не у Геркулесовых Столпов. Не по душе мне становиться аргонавтом... на старости лет.

Гиерон закатился смехом. Обхватив руками живот, он долго хохотал и тряс головой, потом, шмыгая носом, утирал рукавом выступившие слезы.

- Прокл, ты всегда был большим шутником, - давя новый приступ смеха, проговорил Гиерон. - Ты сумел бы обратить в шутку все Эдиповы несчастья... О каких аргонавтах ты плетешь?.. Не запихивай мне в уши козий помет. Ты ли Одиссей? Где ты успел потерять Пенелопу? Неужели ждет тебя такая... - Заметив во взгляде Прокла тень раздражения, Гиерон посерьезнел. - Первый судья в Большом Лептисе... Лептис вдвое ближе к Риму, чем эта нора, - Широким жестом Гиерон обвел свои покои. - Через год, вспоминая эту клетушку и это тряпье, ты усмехнешься... Как Крез... Я поднимаю этот бокал за твои успехи, Прокл. - Гиерон важно набычился. - Пусть удача служит тебе, а попутный ветер легко донесет твой корабль до Лептиса... Мы, эллины Танаиса, достойны занимать большие посты. Когда станешь владыкой Проконсульской Африки, возьми меня к себе... конюхом... Друзья должны помнить друг о друге... Что же до Геркулесовых Столпов, то я не прочь иметь там виллу. Я не постыдился бы считать ее пупом земли, а Рим - своей захолустной провинцией. Выпьем, Прокл.

Друзья еще долго вспоминали забавы детства и юности.

- А помнишь, как я кинул в окно Самбиону горящую паклю, пропитанную нефтью и бараньим жиром?! - покатывался Гиерон. - То-то вонь пошла! Повыскочили все, как осы...

- А помнишь, как измазали дерьмом ворота Аннахарсиса?.. Вот бы удивился старик, если б узнал сейчас...

- А помнишь дочку Мимнерма? Тебе всегда по жребию доставалась первая очередь...

- Зато ты подглядывал в дырку под дверью... а сам потом затыкал ее сандалиями.

- А что ж ты, простак, сам всегда забывал ее заткнуть?

- Отшибало память, стоило только увидеть ее соски...

Расставаясь, друзья обнялись и оба прослезились.

- Может, мы не увидимся больше, - всхлипнул Гиерон: он был пьян, в отличие от Прокла, который поостерегся перебрать в гостях. - Кто тебе, кроме меня, а мне, кроме меня... то есть тебя, напомнит о былом? Нет друзей в этих вонючих норах.

- Кому ведомо, как повернутся судьбы? Не встретимся здесь - встретимся внизу, на берегах Леты, - утешил друга Прокл.

Обратный путь вновь тянулся по узкому ходу под улицами и стенами чужого города.

Карлик семенил впереди, часто, словно овечка, топая по камням. В сумраке поблескивали капли над головой, дыхание отдавалось в собственных ушах, словно порывы сквозняка.

"Вся жизнь в подземных ходах, - подумал Прокл и усмехнулся: - Хорошая строка для эпитафии..."