Морок и Пламень

— Дорогая, успокойся, у нас ещё будут дети…

— И уберите от меня это существо. Надеюсь, оно не выживет!

Мама… Я же ни в чём не виноват…

— Это мальчик.

Оборот трепана.

И вот я уже соплю в своей колыбельке, чистенький, в красивых кружевных пелёнках, но всё такой же… Неправильный. И сквозь сон слышу над собой голоса, слова и образы запечатлеваются навсегда в моём слишком маленьком, но цепком мозге.

В Графине уже ничего не напоминает о недавних родах. Она даже затянута в корсет. И голос её растерял эмоции — теперь навсегда в нём только лёд.

— Я породила монстра, — говорит она сдержанно и прямо. — На Рождество.Так вот что я вам скажу… Я отрицаю этого бога. Я отрицаю этот день. Отныне он вымаран из нашего календаря. Как и рождение этого… отродья.

Мама…

— Миледи…

— Вы, пастор, говорили мне, что дети — это дар Бога. Не хочу я больше этих даров и этого Бога. Вычеркните этот день из моей жизни.

— Хорошо, хорошо…

— Надеюсь, он не выживет, — повторяет она спокойно.

Оборот трепана.

Но я выжил. И даже что-то соображал. И запоминал — всё. И меня даже натаскали танцевать вальс. Но я не говорил.

Оборот трепана.

— Как мы его назовем, миледи?

— Дайте ему любую кличку, как собаке, если вам так угодно. Меня это не интересует. Впрочем… Джек. Да, Джек. Как в той легенде о пройдохе, дважды обманувшем дьявола. Ему подходит. Он родился живым. Он родился в графской семье, где вы с ним зачем-то возитесь — дважды обманул судьбу. Вот пусть теперь и ходит между раем, которого нет, и адом, который на земле. Надеюсь, вы не собираетесь делать его наследником? Есть другие ветви…

Джек. Имя — это всё, что я от тебя получил, мама.

Оборот трепана. И почти конец.

— Поедем, сынок. Это известный учёный. В своих кругах… И достаточно… хм-м… смелый для такой операции. Он расширит тебе череп и вставит недостающую часть мозга. Это не больно, он использует эфир… Тогда, быть может…

Я заговорю. И буду нормально выглядеть. И меня перестанут скрывать, и мать…

Но узнать, как бы оно вышло, мне не суждено. Даже скорее всего я бы умер у него на столе. Но один негодяй меня убил, а второй оживил… Всё к лучшему?.. Размер и структура мозга не имеют значения, когда его нет.

Оборот.

Я вижу себя будто со стороны, там, рядом с мёртвым Харрисом. Через несколько часов появляется Графиня, ей сказал один из спасшихся лакеев.

Стройная женская фигура в тёмном дорожном плаще опускается рядом с отцом на колени. Долго вглядывается в его неподвижные черты. И говорит своим спутникам:

— Возьмите своего графа.

Затем она перемещается к тому, что было моим телом.

Может, сейчас?.. Если бы у меня было дыхание, оно бы замерло.

— А его оставьте здесь. Он нашёл себе достойных спутников для путешествия в небытие.

И всё-таки — нет. Никогда нет.

Все обороты сделаны.

Тот, кто не мог сказать ни слова, стал красноречивым оратором.

Тот, кто был неуклюж и нескладен, стал ловким и пластичным.

Тот, кто был изгоем в собственной семье, стал всеобщим любимцем.

И тот, кого при жизни сочли умственно неполноценным, теперь должен был спасти несколько жизней одним своим разумом.

Никогда не знаешь, где он — второй шанс. И кто его даст.

* * *

Прошла минута, но изменилось всё. Салли оказалась с ним под полем, совсем рядом. В первый миг Джек даже ощутил острую радость, но глаза Салли были полны ужаса. И он понял почему: с жужжанием сотен рассерженных ос поле медленно сжималось, вынуждая её подходить всё ближе — к своему костру. Джек был прикован к столбу в центре, а Салли вперёди ждал огонь, а позади — электрический ток. И по её глазам было ясно, что она выберет.

Снаружи Уги и Морок вроде бы о чём-то спорили, но это уже было неважно, хотя и странно…

Пламя же истощено! Может, ничего не случится с Салли…

Но будто бы в ответ на эти мысли зверёныш стал расти и крепнуть с небывалой скоростью, гораздо быстрее, чем раньше, когда Джек сидел в звёздном гроте и мечтал поджечь мешка. Стало быть, не ненависть питает Пламя сильнее всего…

Нет! Засни! Спрячься подальше и затаись!

Но зверь уже поднял голову и зашевелился, с интересом принюхиваясь, готовый разить. А Салли сделала ещё один крошечный шажок ему навстречу, понукаемая куполом.

Думай, думай, пустая твоя голова со слишком маленьким черепом! Только теперь это не оправдание!

Вначале было слово… Не хватает всего лишь слова, чтоб расставить всё по местам… Неопалима! Она должна стать неопалимой! Как несчастная Луайне. Это её и наш единственный шанс…

Слова ритуала Джек помнил из летописи, королём пока ещё являлся, так что…

— Салли! Выходи за меня замуж! Здесь и сейчас!

Салли была настолько потрясена, что задержала очередной шаг, и поле больно ударило её током по макушке. Но она даже не оглянулась.

— Ты шутишь…

— Быстро соглашайся, ни о чём не спрашивай, я спасаю тебе жизнь!

(Может быть).

— Хорошо…

— Увереннее!

— Да, я согласна! — В её глазах мелькнуло счастье, но ещё будет время его рассмотреть, если всё получится…

— Отлично! Так… — Джек заговорил как можно быстрее. — «Под сенью священного Пламени я как король Хэллоуина скрепляю союз этих двух неприкаянных душ, связывая их воедино навеки. Пусть горит огонь между ними и внутри них, отныне они — две части одного Пламени. Взгляните друг на друга и произнесите обеты…» Смотри на меня, Салли и говори: «Джек Скеллингтон, я твоё Пламя, а ты — моё».

Салли зачарованно повторила, забыв сделать ещё шаг и получив очередной удар током.

— Салли Рэгдолл, я твоё Пламя, а ты — моё! — уже почти прокричал Джек, хотя между ними осталось два шага.

Снаружи купола уже никто не спорил. Уги, который поначалу выдал ехидный комментарий, теперь подозрительно хмурился. Зельдаборн, несмотря на свой кляп, умудрялась улыбаться глазами. Док открыл рот и забыл закрыть.

Джек замолчал.

— Всё? — тихонько спросила Салли.

— Слова все, а дальше… Я не знаю… — Джек страдальчески вглянул на неё.

Он и правда не знал, сделает ли её неопалимой неконсумированный брак… Но это единственный шанс.

Поле подтолкнуло Салли ещё на шаг ближе к Повелителю тыкв — то ли её мужу отныне, то ли её гибели.

— Есть только один способ это проверить, — прошептала она, лицо к лицу.

И не стала осторожно брать его за руку. Не стала тихонько касаться его щеки — чтобы попытаться отдёрнуть руку, если ничего не получилось. Изогнувшийся в форме яйца купол уже почти тронул её волосы, когда она, сделав последний разделяющий их шаг, подалась вперёд и прильнула к его губам. Хоть в последний раз.

Изголодавшийся зверь только этого и ждал, яростно охватив её вместе с Джеком, и Салли подумала, что это конец. Она побоялась открыть глаза — через веки и так было слишком ярко, словно само солнце-тыква скатилось в это подземелье. Но оно не жгло. Когда горела рука, Салли было адски больно. Сейчас же Пламя больше походило на огонь Эостре — тёплый ветер для продрогшего путника. Ласковый солнечный луч. Прикосновение любящей руки. Проблеск надежды среди череды дней сплошного кошмара.

Салли ощутила руки Джека на своей талии, когда он чуть приподнял её — Хэллоуинское пламя не щадило путы. Миг уединения под куполом, который из убивающего снова стал защитным, и огонь опал, возвратившись к своему обладателю…

Пульт управления был у мешка.

Финкельштейн с плохо скрытым торжеством сказал было, что поле дальше сжиматься не может — так спроектировано, как Морок отобрал пульт у Уги. Купол с хлопком пропал, скелет грубо дёрнул Салли за руку к себе, разрывая объятия и чары. И едва успел включить его вновь — Джек рванулся наружу следом. Но он не успел...

Морок быстро приставил Салли обратно к столбу, и опять магнитные замки щёлкнули на её руках и ногах… Как будто и не было этих мгновений под куполом.

— Ты говорил, что кукла сгорит! — почему-то набросился Морок на кости, которые раньше были Стоуном с частичкой Уги внутри.

Тот только закачался сильнее. Тогда Морок размахнулся и снёс скелету голову, череп покатился по камням и замер, укоризненно зияя пустыми глазницами. Всё остальное рухнуло к ногам Морока, и он пнул разрозненные кости ногой.

— Труха!..

— А смысл… — пожал плечами Уги. — Игрушки ломаешь. Молодой ещё. Ладно, захочу — оживлю снова, делов-то…

Бугимен, с некоторой опаской глянув на Салли, протянул Мороку кинжал.

— На. Кончай её уже, и лучше метни, мой тебе совет. А то мало ли… Что она там подцепила.

— А зачем ты её туда сам пихнул? — истерично взвизгнул скелет.

— А потому что Пламя могло ожить в любой момент! И когда тыквоголовый отключился, я и осуществил наш план! Ждать следующей оказии что ли? Кто знал, что этот выкинет такой финт…

Он не сказал «мой план», он сказал «наш»… Казалось, что личность, непринуждённо переходившая со скелета на мешок и обратно, всё больше разделялась. И всё больше разговор между ними шёл вслух, а не бессловесно. Зрители только головами вертели туда-сюда, не рискуя отвлекать своего врага от ссоры с самим собой.

— Да, и он не сработал, твой прекрасный план! — насмешливо сказал Морок. — Вон она, цела и невредима! И всё так же пахнет жизнью! О-о, я чуть было сам её не покусал вместо вампиров там, под большим куполом!.. Ты забыл, как сам на неё клюнул, когда она посветила ножкой в подземелье, в тот твой проигрыш? Чуть Санту не упустил! Тебе всегда выпадает два, а не одиннадцать!² И теперь трусливо жмёшься, боишься врага под куполом и истощённого, уже без Пламени!..

— И ты бы боялся, пустая костяная башка, если бы видел! Тогда и сейчас… А впрочем… — Мешок хитровато прищурился и заговорил будто сам с собой. — Никто не помешает, в случае чего, истощить ещё одно Пламя на ещё одних скелетов. Мне уже и своих глаз и рук хватит, а всё моё ко мне вернется, и тогда уже холод скуёт любой огонёк… Я думаю, — мешок заговорил громче, обращаясь к своей взбунтовавшейся части, — куколка с радостью примет и тебя в свои объятия. Вас же родная мать не различит! — И Уги заржал своим фирменным смехом.

Да, они были похожи как две капли воды — Джек и Морок. Но Салли будто видела последнего двойным зрением: сквозь знакомые черты проступал жестокий оскал чужака.

Бывший Джим, удовлетворённый таким напутствием, уже пожирал Салли взглядом.

— Ну что, можете поцеловать невесту? — уточнил он, расплываясь в зловещей ухмылке. Обошёл вокруг неё и накрутил волосы на кулак, запрокидывая голову назад. Да, теперь сходство с кошмаром было полным. Салли со страхом ждала продолжения.

— А нет, не можете! — Джек-морок кинул издевательский взгляд на Джека. — Ну да я помогу, разницы-то нет. — И он впился в рот Салли, острыми зубами разрывая тонкую кожу её губ.

Джек метнулся к границе поля, но только получил сильнейший удар током. Что же делать… Он окинул полубезумным взглядом непроницаемый кокон. Попробовал запалить на ладони шар, но не почувствовал ни намёка на живой огонь. Вроде бы в костях ещё сквозило какое-то тепло, но зверёныш как будто растворился, рассеялся, превратившись просто в неразумную силу природы… А был живым.