Neoplasma infestum est

Глава 1

Neoplasma infestum est

Глава 1

Рак. Казалось бы, мы все слышали про него, все читали в журналах, кто из «звёзд» не справился с болезнью, все знаем, что «не застрахован никто». Но каждый думает, что уж его-то точно это не коснётся. Это ведь там, на страницах глянцевых журналов или по телевизору, а у нас такого быть не может...

Рак. Если точнее — плоскоклеточный рак головы и шеи с метастазами в лёгкие и печень. Именно такой диагноз поставили Марии в Областном центре клинической онкологии. И это в её-то тридцать восемь лет!

Несправедливо! Нечестно! Некоторые и до семидесяти живут — ничего. А ей и сорока нет! Она только развелась второй раз, только сошлась с этим симпатичным пареньком с работы, который так хорош в постели и подарил ей бельгийский шоколад. Рак...

Мария сидела на остановке автобуса и тихонько плакала. Рыдать у неё не было сил, да и не хотелось в последние месяцы жизни показываться людям с растёкшейся тушью и в соплях, ожидая автобус номер три-пять-девять. Ещё и жируха напротив не сводила взгляда. Сожрать она меня что ли хочет?

Словно прочитав мысли Марии, сидевшая напротив женщина, которой на первый взгляд не дашь меньше пятидесяти лет и ста пятидесяти килограммов, встала и подошла. Немного помолчав, она протянула пухлую по-детски розовую ладонь с обгрызенным красным лаком на ногтях.

— Галя. Подруга, чего раскисла? Хахаль бросил?

Мария прищурилась на собеседницу. Тёмно-карие островки поросячих глазок с интересом уставились из складок лица, потрёпанных дешёвой тоналкой и пудрой. Седеющие волосы покрашены в блонд, в ушах золотые серёжки. Баба как баба.

— Так чего нюни пускаешь, а?

— Да, так...

— Рассказывай. Я на Серп жду, сидеть-пердеть тут ещё полчаса. Мы, бабы, должны помогать друг другу, тем более против мужиков. Это тебе я, Галя Козлова говорю. Колись.

Женщины разговорились. Мария, поддавшись простонародному обаянию случайной знакомой, раскрыла все карты: как мать её, дура, уговорила в колледж пойти, как бросила она его и «по залёту» вышла замуж, как первый муж, скотина, ушёл к другой, как второй, пожарник, сосед бывший, спиваться начал, как они развелись, как сошлись с Максимом, и как у неё на шее появилась странная припухлость после поездки в Скадомский монастырь. Вот, выяснилось, что рак. Всё.

— Рак же — это дело серьёзное.

— Врачи говорят, что при лучшем из вариантов и успешной операции — у меня есть лет десять, не больше. Скорее всего, лет пять на жёсткой химии. А если делать ничего не буду — так, полгода-год, уже эти, метростразы в лёгких и печени.

— Ну а ты что?

Женщина расплакалась, закрыв лицо руками — лишь подрагивание рыжих прядей выдавало ритм рыданий. Галина погладила её по спине.

— Брось, подруга. На операцию надо. Мне аппендицит вырезали — и ничего. И кисту. Рак тоже вырезать можно.

— Нужны деньги, очень много. Ни у меня, ни у Максима столько нет. Я на кассе работаю, он — простой инженер. Откуда нам триста тысяч взять?

— А родители? Дети?

Мария мотнула головой.

— Мать умерла давно, кто отец — я и не знаю. Дочке девятнадцать, она взрослая уже, уехала в Тулу, там учится, работает, с мужиком живёт. Не нужна я ей. У Максима есть брат в Ижевске, но тот пропойца, от него одни проблемы. Нет у нас никого.

— Ну ты того, тихо, не реви.

Толстуха приобняла собеседницу, попыталась успокоить.

— Вот что. Знаешь же Серп?

— Ну, знаю. В магазины туда ездим с Максом...

— Есть там на Серпейке клиника одна. Ну, частная типо. Официально там гостиница или типа того, но на деле там всякие специалисты редкие сидят. По женским болячкам, по импотенции, по раку. Я сама не знаю, но, говорят, что врачи там ого-го. Сходи-ка к ним: не Москва, может, подешевле возьмут.

Мария, вся заплаканная, не веря своим ушам, кивнула. Вдруг правда поможет?

***

Август с трудом припарковал свой красный «Хаммер» напротив станции метро. Вышел, огляделся, сверил время: сорок минут третьего ночи по Москве. Вокруг пусто — хорошо.

Около входа в метро мерно покачивался на ветерке «Ноев Ковчег». Август достал из кармана просторного плаща клавис, протиснулся вглубь кинетической фигуры и приложил небольшой металлический предмет золотистого цвета в условленном месте: с щёлканьем постамент разъехался в стороны, открывая круглую площадку лифта. Мужчина встал по центру, потянул за потайной рычаг — и начал опускаться вниз.

На глубине двадцати пяти метров площадка остановилась. Перед круглой поржавевшей дверью, напоминавшей люк между отсеками подводной лодки, за школьной партой сидело существо около двух метров в высоту и столько же в ширину, размеренно ковыряясь жёлтым ногтем у себя в ухе.

— Пароль?

— Хашим, тебе не надоело?

— Надоело. Но таков порядок. Пароль.

Август вынул из другого кармана рекордатум, стал нажимать кнопку затвора. После третьего щелчка экранчик окрасился в зелёный цвет.

— Семнадцать, ноль-три, двадцать два, восемь.

— Верно! Добро пожаловать!

Существо провернуло вентиль — дверь плавно отъехала в сторону. Мужчина кивнул и прошёл вглубь.

Ингенс Карцерис — самый большой подземный город злыдней Москвы, который берёт своё начало под Битцевским парком, а оканчивается уже в Подольске. Десятки тысяч злыдней, химеры, огры, ариусы, кафюры, манкурты, темники и схимники — здесь были все. И здесь было всё: от обычных людских товаров и изделий магического спектра до полулегальных артефактов, самопальных изобретений и старой доброй контрабанды. Говорят, что в Ингенс Карцерис располагается даже несколько незарегистрированных порталов — кротовок, как их называют на сленге тораксов.

Август неспеша шёл по Центральной аллее, по ходу настраивая гоглы под приглушённый свет подземного города. В нос ударил едкий запах мускуса и ванили — мужчина моментально сделал выпад в бок и схватил за шкирку злыдня.

— Фидайюм! Ну кто бы сомневался!? Снова маракамские орехи продаёшь?

— Картезиус! В первый и последний раз!

— Ты говорил то же самое и в прошлую нашу встречу.

Злыдень улыбнулся ярко-оранжевыми зубами.

— Второй и последний раз! Мамой клянусь!

— Мы оба знаем, что ты сирота.

— Тем более — пожалей несчастного! И вообще, почему как злыдень — так сразу ищут что-то, вынюхивают, за шкирдак хватают?

Теперь улыбнулся Картезиус.

— Потому что если у чертей нашли гашиш — они его купили здесь. Если останавливают машину с белорусскими номерами и перебитым движком, когда за рулём темник без прав — он её арендовал здесь. У мирника аллергия на палёное приворотное зелье — оно тоже отсюда. Практически любая подделка произведения искусства, артефакта или просто краденая ювелирка — всё отсюда. Однажды вы втюхали щенка мантикоры как домашнее животное послу Балериоса, ему чуть руку не ампутировали.

— Да, нехорошо тогда вышло...

— У вас всегда нехорошо... Ладно, я не за этим. Карагат у себя?

Фидайюм заметно успокоился, выдохнул и кивнул. Август Картезиус отпустил воротник пленнника, вошёл в лавку и направился на второй этаж: по обычаям злыдней, винтовая лестница вела вниз, этажи считали от уровня пола и вглубь земли.

— Август Фрэнсис Картезиус! Ба, какие люди! Молочный улун?

Мужчина улыбнулся. Крепко пожал протянутую лапу, сел в мягкое протёртое кресло тёмно-зелёного бархата, кивнул. Злыдень быстро что-то убрал со стола в ящик, запер его на ключ, встал, поставил на примус чайник со свистком и, выставив на стол чашки, ехидно улыбнулся.

— Какими судьбами пожаловал путник в мой скромный дом?

— Карагат, давай без этих ваших любезностей. Мы оба знаем, что ты контрабандист и скупщик краденого. А твой дом — один из самых богатых в Ингенсе.

— Август, это наши традиции... Впрочем, ладно, давай к делу.

Злыдень сложил пирамидкой все свои шесть пальцев и приготовился внимательно слушать. Картезиус вынул из-за пазухи свёрток величиной с ладонь, положил на стол, пододвинул к хозяину лавки и аккуратно, одним пальцем, отбросил ткань. В центре свёртка лежал золотой ромб, украшенный бороздками и точками. В некоторых местах в ромбе виднелись красные и зелёные камни, в середине была глубокая выемка. Карагат прищурился.

— Август Фрэнсис Картезиус... Я похож на владельца дешёвого ломбарда? Что это?

— Похож, конечно... А вот что это — вопрос как раз к тебе.

— Август-Август... Я контрабандист, в прошлом фальшивомонетчик, карточный шулер, карманник, изобретатель и бизнесмен. Но я не разгадываю шарады.

Чайник закипел, и злыдень, единый во всех лицах, встал, чтобы заварить чай. В ушах позвякивали золотые серьги.

— Поздравляю! Мальчик?

— Да. Весь в меня и старших братьев, решили назвать Редус.

— У тебя уже семь детей — ушей хватит?

Карагат рассмеялся.

— У моего дедушки была дюжина — так он на уши ночью прищепки надевал, чтоб те вес выдерживали.

— Удобно, практично... Предмет изучи.

— С твоей хваткой из тебя вышел бы хороший делец.

Август улыбнулся. Его собеседник тем временем поправил очки с множеством линз, пощёлкал рычажком и установил зелёные стёкла поверх синих.

— Странно. Я чувствую Хеттскую магию, но ничего не вижу.

— Кара, миракулоскопы у меня тоже есть. Пусто, проверял во всех спектрах. Сентире каелт тоже ничего не показал.

— Ну так отправь в ваш третий сектор. Его там на молекулы разберут — и всё узнают.

Мужчина закатил глаза.

— Вот именно! Его там на молекулы разберут, а мне эта штука нужна... Кара, во всей Москве есть всего три антиквара твоего уровня. Собственно, ты, Теодорус Брукхальд и Виктор Ланцуги. Теодорус не знает, что это, я уже у него был. А Виктор заломит такую цену, что я буду без жалованья пять лет потом — и всё равно останусь должен.

— Ну так редкая вещица и стоит много...

— Чего ты хочешь, усатый пройдоха?

Злыдень поправил острые волоски на морде, как бы отряхиваясь.

— Во-первых, это не усы, а вибрисы. Во-вторых, повежливее. В-третьих, есть у меня один клиент... «Теслу» кибертрак очень надо достать.

— Божечки-кошечки, а она вам зачем?!

— Надо. Один клиент хайтек любит... И я же не прошу мне её подарить. Так, найди человечка, чтоб я мог купить её у него и перепродать с выгодой для своей скромной персоны. И дело в шляпе.

Картезиус выгнул бровь.

— Допустим... Точно сможешь найти, что это и зачем?

— Дай мне три дня. Мы, злыдни, библиотеку Иоанна Грозного откопали, замечу, в прямом смысле слова — и с этим артефактом справимся.

— Ладно, будет тебе «человечек». Только уложись в три дня, не затягивай. А лучше быстрее.

Злыдень осклабился ярко-рыжими зубами, демонстрируя золотые вставки в местах кариеса.

***

Серпейка, дом шесть. Маленькая запущенная улочка с частным сектором, коих в «старом» Серпухове великое множество. Дом как дом, никаких вывесок и табличек, единственные признаки жизни — «евроокна» и относительно свежая краска на заборе.

Мария стояла в нерешительности, теребила в руках облезлую сумочку. Вздохнув, наконец сделала шаг вперёд и нажала на кнопку звонка. К её удивлению, звонок был школьный, как будто звал на перемену. Вспомнилось детство...