На луче света

— Чудесам нет конца!

Я полез в карман рубашки и достал оттуда свисток. Прот глядел на меня с насмешкой, когда я прислонил его к губам и подул. В тот момент ухмылка растворилась, и появился другой человек, только я не был уверен, кто это был. Он не сидел, ссутулившись в кресле, как обычно сидит Роберт.

— Роберт?

— Я здесь, доктор Брюэр. Я ждал, пока вы меня позовёте.

Хоть он казался весьма этим недовольным, всё же, очевидно, был готов к общению.

Я смотрел на него, наслаждаясь моментом. Я впервые видел Роберта, когда он не был в кататонии или под гипнозом[13]. Но триумф был подорван лёгким намёком на подозрение. Что-то было не так — казалось слишком просто. С другой стороны, он обдумывал свою дилемму годами, и, возможно, как это иногда бывает, он просто устал жить в метафорической смирительной рубашке.

— Как ты себя чувствуешь?

— Так себе.

Он выглядел так же, как прот, разумеется, но были и несходства. К примеру, он был гораздо более серьёзным, ничуть не дерзким. Его голос немного отличался. Он казался изнурённым.

— Могу понять. Надеюсь, вскоре мы сможем помочь тебе почувствовать себя лучше.

— Было бы славно.

— Позволь спросить для начала: мне звать тебя Роберт или Роб?

— В семье меня называют Робином. Друзья зовут Роб.

— Можно, я буду звать тебя Роб?

— Если хотите.

— Спасибо. Не желаешь немного фруктов?

— Нет, спасибо. Я не голоден.

Было так много вопросов, которые мне хотелось ему задать, что я не знал с чего начать.

— Ты знаешь, где ты?

— Да.

— Как ты узнал?

— Прот сказал мне.

— Где прот сейчас?

— Он ждёт.

— Ты можешь с ним разговаривать?

— Да.

— Хорошо. Итак… Ты знаешь, где ты был последние пять лет?

— В своей комнате.

— Но ты не мог двигаться и общаться с нами — помнишь?

— Да.

— Удавалось ли тебе слышать нас?

— Да. Я слышал всё.

— Можешь сказать, почему ты не мог говорить или каким-то образом отвечать.

— Я хотел. Просто не мог.

— Не знаешь, почему?

— Я боялся.

— Чего ты боялся?

— Я боялся… — он отстранённо глядел в какое-то внутренне пространство. — Я боялся того, что может случиться.

— Ладно. Мы вернёмся к этому позже. Позволь мне спросить: ты, кажется, боишься меньше, чем тогда — может объяснить, почему?

Он начал было отвечать, но заколебался.

— Не торопись.

— Есть несколько причин.

— Я бы с удовольствием услышал их, Роб, если ты захочешь мне рассказать.

— Ну, вы все были так добры ко мне, с тех пор, как я попал сюда, так что, полагаю, я почувствовал, что обязан вам чем-то.

— Спасибо. Я рад, что ты это чувствуешь. А другая причина?

— Он сказал, что я могу доверять вам.

— Прот? Почему сейчас, а не раньше?

— Потому что он скоро уйдёт и, думаю, он становится нетерпеливым ко мне.

— Как скоро? Ты знаешь?

— Нет.

— Ладно. Но ты был в сходной ситуации пять лет назад. В чём разница на этот раз?

— В прошлый раз я знал, что он вернётся. Теперь нет.

— Он не вернётся? Как ты узнал?

— Ему здесь не нравится.

— Я знаю, но…

— Он сказал мне, что вы займёте его место. Что вы поможете мне, когда он исчезнет.

Он был так трогателен, что я подошёл к нему и положил руку ему на плечо.

— Займу, Роб. Поверь мне, я буду помогать тебе всем, чем смогу.

На этих словах он медленно сморщил лицо и заплакал.

— Я так устал плохо себя чувствовать. Вы не представляете, как это плохо.

Его голова поникла.

— Ни один человек, не побывавший в твоей шкуре, не сможет понять, через что ты прошёл, Роб. Но мы помогли многим людям со схожими ситуациями, и я думаю, ты почувствуешь себя лучше уже совсем скоро.

Он поднял голову и посмотрел на меня. Он больше не плакал.

— Спасибо, доктор б. Мне уже лучше.

— Прот? Где Роберт?

— Он немного устал. Но если вы хорошо сыграете на своём свистке, он, может быть, вернётся позже.

— Ох… прот?

— Хммммммм?

— Спасибо.

— За что?

— За то, что вселил в него уверенность, чтобы он вышел.

— Это он вам сказал?

— Да. И ещё он сказал, что это, возможно, твой последний визит на Землю. Это правда?

— Это если вам удастся поставить Роберта на ноги. Тогда мне не будет никакой необходимости возвращаться, не так ли?

— Нет, не будет. В действительности, будет лучше, если ты не станешь этого делать.

— Не беспокойтесь… Я знаю, когда во мне не нуждаются. Кроме того, есть множество других интересных мест для визита.

— Другие планеты?

— Ага. Миллиарды и миллиарды только в этой ГАЛАКТИКЕ. Вы удивитесь.

— Можешь дать нам немного времени, прежде чем отправиться назад? Можешь уделить нам ещё шесть недель?

— Я могу дать лишь то, что у меня есть.

— Можешь, хотя бы, сказать, сколько у тебя есть?

— Неа.

— Но прот… На кону жизнь Роберта. Именно поэтому ты здесь, не так ли?

— Я уже говорил: я дам некоторые знаки. Это не будет полной неожиданностью.

— Счастлив это слышать, — мрачно произнёс я. — Ладно. Ну, а пока ты здесь, я хочу задать тебе ещё один вопрос о Робе.

— Это обещание?

— Не совсем. Итак, есть какая-то иная причина, по которой он вдруг заговорил со мной? Что-то, чего я не знаю?

— Похоже, нет никаких пределов тому, чего вы не знаете, мой человеческий друг. Но вот что я скажу: не обманывайтесь его радостным расположением. Это было всё, что он смог сделать, чтобы выйти сегодня. Ему по-прежнему предстоит долгий путь, и он может отступить в любой момент. Будьте помягче с ним.

— Сделаю всё от меня зависящее, прот.

— С вашими-то примитивными методами? Удачи.

Он взял кусок апельсина и затолкнул его в рот.

— Как твои успехи с письмами, кстати?

Сквозь оранжевые зубы:

— Прочёл большую часть.

— Принял какие-либо решения?

— Слишком рано для этого.

— Скажешь мне, когда решишь, кого взять с собой?

— Могу. Или, может быть, оставлю это для телешоу.

— Что? Кто сказал тебе об этом?

— Все, кто знал об этом.

— Понятно. И, я полагаю, о поездке в зоопарк тоже знают все? И обо всех людях, что хотят с тобой поговорить?

— Конечно.

— Прот?

— Да, тренер?

— Ты сводишь меня с ума?

— Хотите об этом поговорить? — вздохнул он.

Думая, что он шутит, я усмехнулся. Но он казался весьма серьёзным. Я посмотрел на часы на стене позади него — у нас было ещё несколько минут. Я встал.

— Ладно, ты садишься на моё место, а я на твоё.

Не колеблясь ни секунды, он вскочил и подбежал к моему креслу. Он плюхнулся в него, несколько раз сжал виниловые ручки и прокружился в полный круг. Очевидно, наслаждаясь положением, он схватил жёлтый блокнот и начал яростно строчить, поглаживая воображаемую бороду.

Я занял его кресло.

— Ты должен задать мне несколько вопросов, — подтолкнул я.

— Это необязательно, — промямлил он.

— Почему нет?

— Потому что я уже знаю, что тревожит вас.

— Хотелось бы услышать, что это.

— Алиментарно, мой дорогой тракт[14]. Вы родились на средней по размеру, жестокой ПЛАНЕТЕ, с которой у вас нет никакой возможности убежать. Вы здесь в ловушке по милости ваших человеческих собратьев. Это любого сведёт с ума.

Он вдруг стукнул по ручке моего кресла.

— Время вышло! — он резко придвинулся, схватил ещё один апельсин и вгрызся в него. Затем он снова покружился и бросил ноги на мой стол.

— И ещё, у меня есть работа, которую нужно делать, — заключил он пренебрежительным тоном. — Заплатите в кассу на выходе.

Я одарил его плохой имитацией усмешки Чеширского кота. Он завизжал и бросился к двери.

Это случилось не раньше того, как я случайно бросил взгляд на жёлтый блокнот, исписанный им. Неопрятным, но разборчивым почерком он писал, снова и снова: 17:18/9/20. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, но, в конце концов, я понял: он уходит двадцатого в 5:18 вечера!