Боцман Корякин

— Работу он ей предложить собирается, свое дело поставить хочет.

— Ишь ты. Вернулся, значит. То-то я смотрю, на вашем месте совсем новый дом стоит. Ты поставил?

— Нет, это отец, я ведь и не знал, что он вернулся, — смутился Корякин.

Кондрат открыл двери в комнату и позвал:

— Анна, иди сюда, тут по твою душу пришли.

В комнату вошла симпатичная женщина, чем-то напомнившая ему Галину. Приглядевшись к Алексею, она удивленно подняла брови:

— Никак сын Корякина. Я не ошибаюсь?

— Не ошибаешься, — проворчал Кондрат. — Их семя не спутаешь, вылитый твой бывший начальничек. Он по твою душу пришел, не могут Корякины без тебя обойтись

— Не заводись Степа, человек, наверное, по делу пришел. Я вас слушаю, — обратилась она к Алексею.

— Отец просил узнать, не сможете ли вы поработать у нас бухгалтером?

— Это, простите, у вас где?

— Он хочет запустить цех с кузницей по производству ворот, изгородей и прочей кованой продукции.

— Цех? А может быть целый завод? — усмехнулась она, но быстро стала серьезной.

— Извините меня за бестактность, только почему сам не пришел?

— Он в Питер срочно уехал, вернется дня через два, — Алексей встал с дивана и приготовился уходить.

— Значит, есть время подумать? — переглянулась она с мужем.

— Мы подумаем, — сказал Кондрат с улыбкой, — и если не возражаешь, завтра зайдем к вам, уж больно хочется мне с твоей мамашей пообщаться, у нас есть, о чем поговорить.

На обратном пути Корякин размышлял о визите. Поведение Кондрата ему не понравилось, упоминание об отце почему-то вызвали у мужа бухгалтера явно негативные эмоции. Судя по тому, как при упоминании отца у него загорелись глаза, их с отцом что-то связывало, и недовольство хозяина говорило о том же. Как только он вошел в дом, встревоженная мать встретила его вопросом:

— Ты видел Анну? — в голосе ее впервые Алексей услышал нескрываемую тревогу. — Что она сказала?

— Просила подумать, а муж сказал, что они зайдут к нам завтра.

— И мужа ты видел? — удивилась мать. — Так он же срок отбывает.

— Вышел уже, мы с ним вместе в автобусе ехали.

— Приехал, значит, Степан. Тогда, слава Богу, — мать облегченно вздохнула. — Так, говоришь, видел ее, ну и как тебе она?

— Что как? — не понял Алексей.

— Красивая она, правда? — не то спрашивая, не то утверждая, произнесла мать, теребя передник.

— Да, красивая и очень похожа на мою Галину, — вырвалось у Корякина. — А почему ты спрашиваешь, мам?

Мать не ответив, ушла на кухню. Алексей пошел за ней следом, включил кофеварку и усадил мать за стол.

— Ты зря расстраиваешься, мам. Отец мне сказал, что кроме тебя ему никто не нужен. Да и муж у Анны Васильевны человек серьезный, шутить с ним отцу не советую, а вот если они помогут нам с кузней, большая польза. В нашем деле такой человек, как Кондрат, нужный. Он недоброжелателей сумеет приструнить.

— Я все понимаю, сынок, да боюсь, как бы старая любовь не разгорелась. Отец Анну девчонкой из института привез, на работу к себе пристроил. Сначала как к дочери относился, учиться помогал, а потом от любви совсем с ума сошел. Она, держалась, как могла, со Степаном сошлась и вышла у них с отцом война настоящая, пока она не сбежала в Питер. Отец долго ее там искал, но не нашел и закуролесил, а потом в Германии остался.

— Зря волнуешься, сколько лет прошло. Не до нее теперь отцу, сама говоришь, что времени у него не так много осталось.

— Для этого, сын, много и не надо, — она встала, налила кофе. — Ладно, поживем — увидим. А ты если Галине звонить будешь, позови меня. Я хочу голос ее услышать и кое о чем спросить.

Встреча с сыном мэра не состоялась. Хмурый секретарь долго звонил ему по всем телефонам, потом исчез за дверью приемной.

— Вас просили зайти дня через два, — произнес он бесстрастным голосом, показывая всем видом, что аудиенция окончена.

В случаях, когда назначают встречу без указания конкретного времени, это всего лишь отговорка, учил его когда-то инспектор отдела кадров. Не назвал секретарь и даты аукциона. Корякин заволновался и, выйдя из мэрии, набрал номер отца.

— Не волнуйся, — сказал тот, выслушав сообщение. — У них нет выбора, наш объект находится пока на балансе военных. Мэр думает, что я этого не знаю, и нагоняет цену. Можем купить и напрямую, да еще и дешевле, но лучше конечно иметь солидную крышу на будущее.

— Хорошо, отец. У бухгалтера я был, обещала подумать, и собираются завтра к нам. Ты бы матери позвонил, волнуется она.

— Зря волнуется, но ты за ней поглядывай, успокой, приеду, все объясню. Свои дела закончу завтра, но на пару дней задержусь, вывели меня на нужного человечка, уж больно он заинтересовался нашим проектом. Все идет нормально, целуй мать.

Побродив немного по улицам городка в надежде встретить знакомых, он зашел на рынок, где столкнулся с Зинаидой, с которой несколько лет назад провел почти месяц в Анапе.

— Кого я вижу! — красивым контральто пропела она, смущенно поводя плечами и искоса поглядывая на кругленького мужичка почти на голову ниже ее с полными пакетами в обеих руках. — Вадик, это Алексей — морской волк и мой одноклассник.

Вадик, по возрасту заслуживающий более солидного обращения, сузил и без того маленькие глазки и измерил взглядом рослого Корякина с головы до ног. В глазах его засветилось подозрительное любопытство, смешанное с неприязнью. Он явно ждал реакции "морского волка".

— Привет, — равнодушно произнес Корякин и добавил ничего не обязывающее, — сколько лет, сколько зим.

— Сто лет, — уцепилась за спасительную фразу Зинаида, — а ты все по заграницам, а к нам надолго?

— Стариков решил проведать, давно не видел, да на жизнь вашу посмотреть, я сколько лет здесь не был.

После этой фразы Алексей стал разглядывать пару уже с нескрываемым любопытством. Зинаида весьма похорошела, превратилась в настоящую светскую даму с холеным лицом и ухоженными руками. Ее пышные хорошо уложенные рыжие волосы, обрамляли лицо, словно красивая рама портрет, написанный рукой хорошего мастера.

— Видимо ей неплохо живется, — подумал он, почувствовав удовлетворение оттого, что именно он помог ей в этом.

Когда он нашел ее на пляже в Усть-Луге, эта длинноногая, рыжеволосая девчонка с сексуальной внешностью хлестала кружками пиво и материлась как сапожник, но было в ней что-то такое, что заставило его обратить на нее внимание. Однако видимая доступность вечером обратилась в неприступность. Корякин был раздосадован фиаско и продолжил осаду, но вновь безрезультатно. И тогда он решился пригласить её отдохнуть в Анапе. Она согласилась, а ее неумеренно пьющие родители, после обильного застолья, возражать не стали тоже. Теплое море, яркое солнце, неплохая отдельная комната и заботливая хозяйка домика рядом с пляжем сделали свое дело. Она сама пришла к решению стать женщиной и превратила отдых в медовый месяц. Корякину она нравилась, вернее то, что делала с ним, когда они оставались одни, но отучить ее от плохих манер было невозможно, и на его последнее предупреждение или-или… она в один вечер исчезла с танцплощадки с футболистом из команды второго дивизиона. Решив, что это знак судьбы, Корякин улетел домой, оставив возлюбленной деньги на обратную дорогу. Так пути их разошлись без выяснений и упреков, отчего и сейчас он не испытывал сожаления.

Между тем Зинаида не собиралась безвозвратно терять своего первого мужчину и, глядя невинными глазками на своего спутника, произнесла, казалось бы, совершенно невинную фразу:

— Вадик, а не пригласить ли морячка в наше кафе на рюмочку коньяка и заодно перекусить.

Вадик задумался. Было видно, что он еще не избавился от неясных подозрений, но остаться жлобом в глазах моряка дальнего плавания (он еще не знал его должности), человека солидного и старше его не хотелось.

— Ну, если ты желаешь, моя милая, почему бы и нет.

Через десять минут заботливый муж остановил свой поношенный "Мерседес" у кафе, на стеклах окон которого, красовалась плохо выписанная двухмачтовая шхуна, а под ней словно в насмешку крупными буквами было начертано название "Корвет".

— Вот это наша кафешка, — произнесла с гордостью Зинаида, а ее мужчина засветился, словно ясное солнышко в весенний день.

Корякин без слов удовлетворенно покачал головой. Внутренний интерьер кафе был безвкусен. На голубых стенах, в высоких волнах терпели бедствие гибриды яхт и рыболовных катеров. На стене рядом с баром, на мостике, занимавшем три четверти непонятного плавсредства, похожего на трибуны мавзолея, был изображен Вадик в тельняшке и морской фуражке. Художник явно переборщил с загаром, и хозяин "кафешки" был похож на латиноамериканского вождя, встречающего Колумба. Тяжеловесные столы с темно-синими скатертями, громоздкие стулья дополняли интерьер. Но бар был великолепен. С хорошей подсветкой он блестел хрусталем, играл красками содержимого бутылок и пестрых наклеек, неудержимо притягивая к себе посетителя. И не беда, что при внимательном осмотре большинство напитков были паленого происхождения. Для провинциального клиента русской глубинки это не имело значения. Однако было чисто, хорошая вентиляция обеспечивала помещение чистым, свежим воздухом, в котором слегка щекотал нос аромат хорошо приготовленной пищи.

— Нормалек, — произнес излюбленное слово Корякин, которым обычно давал оценку проделанной работе и, увидев немой вопрос в глазах хозяев, добавил — как в Рио де Жанейро. Годится!

Произнес он эту фразу с легким налетом сарказма, но владельцам заведения она пришлась по душе, а Вадик впервые "зауважал" боцмана.

— Еще бы! У нас любят собираться все клёвые чуваки, а на обед приезжают бугры нашего города. У нас шеф — супер, с лайнера "Александр Пушкин". Он и первым секретарям, и президентам готовил, — прощебетала Зинаида. — Хочешь, познакомлю?

— Мне бы лучше с его продукцией познакомиться, у меня за время работы на флоте к людям его профессии выработалось негативное отношение.

Корякин говорил искренне и, как видно, убедил Вадика.

— Шефуля неплохо готовит баранину по-испански, с запеченным картофелем и оливками, но себе я закажу форель-гриль с овощами, не хочу терять форму, — спонсор Зинаиды картинно поиграл мускулами.

— Значит, я не ошибся — он бывший спортсмен, наверное, боксер, — подумал Алексей, — а в бизнес вошел после крышевания или рэкета. Видимо, его возлюбленной пришлись по вкусу спортсмены, и любовников теперь она выбирает из них.

— Одобряю стремление боксеров держать форму не только для ринга, но и в жизни, — польстил он Вадиму, до которого не сразу дошло, что хочет сказать Корякин.

Немного подумав, он напыжился и выдал, как ему показалось, очень уместную фразу.

— Настоящий мужик должен всегда держать удар. Жизнь — это бой без правил, в котором бессчетное число раундов и нокдаун означает смерть.

При этих словах Зинаида зарделась от распирающей ее гордости за своего "кошелёчка".

— Это кто ж тебя надоумил на столь пышную для боксера фразу, — удивился про себя Алексей, — уж не Зинаида ли? Вряд ли, слишком сложно для ее умственного уровня. Скорее всего, кто-то другой.