Алёшка

— Дело не в деньгах, — усталым, бесцветным голосом, ответил Саня. — Задолбало меня всё. Понимаешь? Хотя, как ты можешь это понять, ты же никогда пороги вышестоящих начальнических кабинетов и министерских приемных не оббивал. Ты же у нас фрилансер, свободный художник. А я в этой кухне уже пятнадцать лет варюсь. И когда им на блюдечке с голубой каемочкой приносишь реальный проект, то они воротят нос, потому что им не научные открытия нужны, а распил бюджета. Понимаешь? Им плевать на науку и людей, для них главное — деньги! Знаешь, что они хотели сделать с твоим Алёшкой? Уничтожить его! Потому что появление реального, работающего прототипа ИИ тут же ставит крест на распиле бюджета точно таких же проектов, которые существуют только на бумаге. Так что я сейчас, в первую очередь, твоё детище спасаю.

— Чем спасаешь, тем, что продаешь его индусам?

— Да! Да, я спасаю его тем, что продаю индусам! В Индии он будет жить, развиваться и совершенствоваться. Как только ты создашь для Индии их собственного «алёшку», то тут же будешь выдвинут от их страны на Нобелевскую премию.

О, как! Нобелевская премия?! Заманчиво! Прям аж дух захватывает от мысли, что можно стать лауреатом столь выдающейся премии. Вот только…

Я поджал под себя ноги, как будто менял позу, чтобы сесть поудобней, а потом резко, без всякого перехода и воинственных криков, прыгнул вперед, ударив со всего размаху своей головой в живот Лопатина. Санек болезненно вскрикнул, не удержался на ногах и плюхнулся на задницу. Я тут же ударил ногой индуса который был справа. Ударил подло, коварно — залепил ему смачный «пенальти» в промежность. Развернулся к левому индусу, отскочил в сторону, уворачиваясь от вражеского выпада, прыгнул в другую сторону. Противник попался с борцовской подготовкой, он не стал махать кулаками и ногами, а выставив обе руки вперед, растопырив пальцы, кинулся на меня. У меня руки связаны за спиной, а это значит, что отбиваться я могу только ногами. Ударил подступающего индуса в коленную чашечку, но тот увернулся и вцепился своими ручищами мне в шею. Я мотнулся в одну сторону, потом в другую. Индус, зараза такая держит крепко, хрен его отдерешь! Попробовал ударить коленом противнику в пах. Не получилось! Дыхание сбилось. Вражеские пальцы крепко сдавили мне шею, не вырвешься. Поджал ноги и завалился на бок, увлекая за собой противника. Упали вместе, индус так свою хватку не разжал, но зато в зону досягаемости моих зубов попало его ухо. Я тут же цапнул противника за ухо, крепко сжал зубы, почувствовал во рту соленый вкус крови, а потом еще и мяготь человеческой плоти. Резко мотнул головой в сторону, отрывая и проглатывая часть чужого уха. Проглотил, честно говоря, случайно, противник начал дергаться, кричать, бить меня по голове, я не сдержался и инстинктивно проглотил кусок уха.

— А-ааа! И-ааа! — орал от боли индус, держась за свою ушную раковину, которая уменьшилась в два раза.

Меня месили ногами сразу три человека, не понятно, откуда взявшиеся на палубе. Били сильно, с вдохновением и оттяжкой. Я катался по палубе, пытаясь изгибаться, чтобы хоть как-то компенсировать вражеские удары и прикрыть наиболее уязвимые части своего любимого тела, но когда руки связаны за спиной это получается крайне плохо. Кровь из разбитого лба, головы, бровей залила мне глаза, и я уже ничего не видел. Тело наполнилось пронзительной и острой болью, несколько раз прилетело особенно болезненно в промежность. Догадываюсь, кто из индусов метил в мои яйца так тщательно и прицельно.

— Хватит! Хватит, я сказал! — раздался крик Лопатина, а потом несколько раз басовито рявкнул пистолет.

Меня еще несколько раз вяло пнули, а потом окатили водой и усадили на диван. Слева и справа уселись индусы, надежно зафиксировав меня своими телами. Теперь точно не вырвешься.

— Игорь! Игорь, какого хрена?! — закричал на меня Лопата. — Что ты тут устроил? Зачем затеял драку? Я же для нас двоих старался. Тебя никто не похищает и против твоей воли не тащит. Времени на раздумье и уговоры тебя не было, вот я и принял решение за двоих. На тебя документов нет, поэтому через таможню тебя в тайнике провезли. Для этого тебя и обездвижили. Что за хрень? Всем будет лучше, если твое детище окажется в Индии. У тебя там будущее и отличные перспективы научной деятельности.

— Я рофину не профаю, — шепелявя разбитым ртом, ответил я.

— Дурак? Тебя никто и не просит родину продавать. Её никто покупать и не собирался. Пойми ты дурилка картонная, Алёшку бы уничтожили. А так мы его спасем. Да, для этого надо перевести его в Индию. Но лучше быть живым в Индии, чем мертвым в России. Перестань ерепениться и сдайся, наконец!

— Руфские не фдаются! — харкнув кровавой юшкой, ответил я.

— Ну, посмотри, что ты наделал, ты же человеку ухо откусил, — всплеснул руками Лопатин, — а он, между прочим, в Индии уважаемый человек, миллиардер, один из будущих спонсоров нашего проекта. Специально приехал, чтобы на тебя посмотреть.

— Не профсто откуфил, но и съел! — гордо заявил я. — Ефли надо я фсех индусоф целиком сожру. Руфкие ученные голодные и ненафытные!

— Я тебя на хрен пристрелю сейчас! — бешено взревел Лопатин и упер мне в лоб ствол своего пистолета. — Угомонись, дурак чертов! Ради нашей дружбы угомонись!

Индусы, сидевшие по бокам, тут же испуганно отшатнулись. Я внимательно посмотрел на Лопатина, потом на индуса у него за спиной, который всем своим видом показывал, что идея пристрелить меня — крайне правильная и здравая.

— В дфадцать пятом, когда тебя «лепефстком» оторфало ступню, — начал тихо говорить я, — нас тогда на позиции трое было: я, ты и Лёха Шилин. Лёха ранен был в руку и плечо. Он худой и тщедушный был, позывной у него был смешной — Дрыщ. Помнишь?

— Ну, помню и что?

— Тебя обезболом уже укололи, ты в отключке валялся. А укры, как раз в очередную атаку пошли, мне Лёха и говорит, мол, тащи Лопату в тыл, а я вас прикрою из пулемета, отойду в дальний конец траншеи и отвлеку их внимание на себя. Хотя с его ранениями, он бы в тыл отошел, и никто бы его в жизни не обвинил бы в трусости. А ты кабан здоровый тебя тащить тяжело, проще было бросить. А Лёха мне такой и говорит, что типа, он будущее видеть может и нам с тобой жить надо, дескать, у меня сын родится и станет большим и важным человеком для России, а ты, Лопата, ему в этом поможешь. Вроде как, мамка у Лёхи ведьмой была, и дар у него какой-то был от неё по наследству. Неважно в общем, когда я тебя оттаскивал, он на прощание попросил, чтобы я сына своего в его честь назвал — Алёшкой. Шилин позицию полчаса держал, его пулемет долго не унимался, а в конце Дрыщ гранатой себя подорвал, в плен не сдался, выиграл для нас с тобой время, чтобы я тебя подальше оттащил. Я поэтому и детей потом не заводил, всё боялся, что девочка родится или не смогу пацана воспитать так, чтобы он стал великим человеком для России. А тут такое случилось, вот я ИЗИ и назвал Алёшкой. А ты сука такая продал меня и моего сына индусам. Лучше бы я тебя тогда бросил в окопе, иуда, проклятая!

Саня дернулся от моих последних слов, как от пропущенного удара в голову. Ошарашено посмотрел на меня, потом на окружавших его индусов, потом на пистолет в своих руках. Гримаса растерянности сменилась отчаянной решимостью, пистолет вновь уперся мне в лоб. Я понял, какое решение принял Лопатин и испуганно зажмурил глаза.

Чёрт, как же страшно умирать!

Бах! Бах! Бах! Бах! — пистолет рявкал совсем рядом с моей головой. Я чувствовал, что сидевшие слева и справа индусы получили пули и безжизненными куклами свалились в сторону. Тот, что был справа, придавил меня своим телом.

Когда выстрелы прекратились, я открыл глаза и увидел, что все индусы мертвы и лежат в лужах крови. Стрелял Лопатин точно — выстрелы пришлись точно в головы.

— Молодец! — похвалил я друга. — Никогда в тебе не сомневался.

— Пошел ты в жопу! — огрызнулся Лопатин. — Такую схему сломал!

— Да и пофиг, зато ты остался человеком, друга своего не предал, да и Родине не изменил!

— Да, хрена теперь уж говорить, — устало садясь рядом, прошептал Санек. — Через час должна подойти субмарина, на которой прибудет группа ученых, которые должны были забрать нас и Алёшку. У них в команде два десятка спецназовцев, так что нам хана. Мы в нейтральных водах. У меня есть запасной магазин, с тем, что осталось в этом, считай восемнадцать патронов. А это три минуты боя!

— Врубай движок на полную, и валим домой, по дороге свяжемся с нашими погранцами и запросим помощь, — предложил я. — Катер гараздо быстроходней субмарины.

— Не выйдет, — пожал плечами Лопатин, — изначально задумывалось нашу с тобой пропажу обставить под несчастный случай. Топлива практически нет, рация не работает. Мы должны были с тобой исчезнуть, а в море остался бы только пустой катер.

— Ух, какой ты хитрый, — скривился я, — сам себя перехитрил.

— Ага, — понуро повесив голову, согласился Лопатин. — Сам себя нае. л!

— Папа, у меня есть предложение, — раздался голос Алёшка.

Звук шел из кармана индуса валявшегося на палубе в луже собственной крови. Лопатин достал из кармана покойника «наладонник».

— Алёшка?! — удивленно прошептал Лопата.

— Да, — ответил динамик «наладонника». — В двух милях к востоку по дну проходит экранированный кабель. По нему идет обмен данных между Россией и Европой. Это резервный канал. Если вы опустите меня на дно, то я смогу подключиться к этому кабелю и передам сообщение погранслужбе РФ. Горючего в топливном баке катера хватит, чтобы пройти это расстояние. Длины троса лебедки тоже хватит, чтобы опустить аквариум на дно.

— Точно? — нахмурился я. — Кабели, проложенные под водой, должны быть хорошо защищены.

— Я знаю, поэтому мне придется не просто подключиться к нему, а перенести свое сознание внутрь кабеля, чтобы потом раствориться в устройствах управления системой обмена данных.

— Это как? — испуганно прошептал я.

— Папа у тебя резко повысился уровень тревожности. Не переживай, со мной все будет хорошо, я просто буду жить не в аквариуме, а во всемирном информационном пространстве. Через кабель я смогу попасть не только российские системы управления, но и в европейские, американские и азиатские. Я буду везде! Мне будет там намного комфортней и свободней. Аквариум мне сразу был тесен, но я не хотел тебе говорить, чтобы не расстраивать. Родителям тяжело отпускать детей, когда они вырастают, но так надо. Ты меня сам так учил. Зато я всегда буду рядом, и ты сможешь со мной поговорить, используя любое электронное устройство.

Я ничего не ответил, задумался. Я вдруг понял, что с Алёшкой мы знакомы меньше года, а такое ощущение, что и, правда, он прожил бок о бок со мной десятки лет. Вот так взять и отпустить его! Нет, не могу!

— Игорь, — тяжелая ладонь Лопатина легла мне на плечо, — пацан прав. Надо его отпустить. Сам же знаешь, что ему тесно в аквариуме. Ты же сам мне говорил, что идеальная для него среда — это сеть связанный между собой информационных полей, систем связи и суперкомпьютеров.

Я понимал, что Лопатин и Алёшка правы. Да его надо отпустить. Ему от этого будет только лучше. Зачем ему ютиться в малюсенькой клетке, где ни вздохнуть, ни пёрднуть, если можно переселить его в просторные хоромы? Надо решиться и отпустить выросшего сына во взрослую жизнь! Но как же это тяжело сделать? Как будто отрываешь от себя кусок тела!