Чтобы понять. Банкосы

Оказывается, и она не все знает о том, что происходит в лаборатории, удивленно отметил про себя Стан.

Гоша покосился на Игната и буркнул: — Я к ней не приставал, кто же знал, что у нее такая реакция.

— И рука тяжелая, хоть и женская. Да я это так, для общего сведения, — примирительно похлопал его по руке Игнат и пояснил Ольге, требовательно приподнявшей брови.

— Лорка полгода назад к нам приезжала. Примеряла как-то новый шлем, а Гоша решил настроить кресло, чтобы ей удобнее было сидеть, полез регулировать. А она решила, что он хочет поближе с ней познакомиться, и дала разок… Гоша потом полдня лёд к уху прикладывал.

— Да ладно, — смутился Гоша. — Я сам виноват, не предупредил, что только отрегулирую кресло…

Стан усмехнулся, впервые увидев, как флегматичный Гоша краснеет.

— Что ж, надеюсь, урок пошел впрок, — сделала заключение Ольга и усмехнулась, бросив на Стана мимолетный взгляд, словно предупреждая.

Стан понял намек. Теперь он еще больше хотел познакомиться с такой интересной девушкой. Только бы она не была похожа на тех деревенских девчонок, что приезжают на выходные в город, стайками бродят по улицам в наушниках, лузгая семечки и поругивая матом парней, пристающих к ним.

— 7-

— А откуда такое имя взялось?

— Это всё дед. Мать родила меня непонятно от кого, да через год в город сбежала, там и пропала. Вот он меня, безотцовщину, и окрестил. В церковь отнес, да и у попа справился, как назвать. А тот и брякнул с похмелья — Глафира… Вот и стала я Глафирой Генриховной, отчество тоже от деда досталось, — Лорка тряхнула русой головой и улыбнулась невесело. — Только ему самому это имя не нравилось, пока живой был.

Стан вертел в руках свой золотистый шлем, чувствуя себя не в своей тарелке. Зря он спросил об этом, для неё это должно быть не самые приятные воспоминания.

— Извини, — выдавил он из себя и удивленно покосился на нее, услышав добродушный смешок.

— Да ладно, чепуха все это. Не бери в голову. А дед у меня был самый лучший, и он меня всегда Лоркой звал. Глаша — это как-то не звучит, а Лорка — просто и со вкусом. Я ведь была шебутная, с пацанами больше пропадала. Вот и решила, когда паспорт получала сменить Глафиру на Лорку. Деда тогда уже в живых не было, царство ему небесное, как у нас бабки говорили. Но он бы не против был.

Лорка уже надела шлем и готова была погрузиться в свою работу, но Стан решился задать еще один вопрос, ради которого, он собственно и затеял этот разговор.

— Скажи, Лорка, а ты не боишься работать с этим?.. — он кивнул на пенал, в котором лежали кристаллы Жемчужины. — Я вот попробовал месяц назад, да только ничего не получилось.

— М-мм. Как тебе сказать… — Лорка посмотрела на него с некоторой досадой, мол, отвлекаешь от дела, но затем молча отодвинулась вместе с креслом от стола. Словно подальше от соблазна нажать кнопку и запустить программу.

— Поначалу я совсем не боялась. Когда с меня профиль снимали, пока тренировалась, было интересно и весело. А потом, когда начала представлять себе, что там, — Лорка закатила вверх глаза, и Стан невольно последовал за ней взглядом, но кроме потолка с точечными светильниками ничего не увидел и с запозданием сообразил, что она имела в виду Жемчужину, — происходит… Вот тогда я занервничала, чуть не сбежала. Зонды ведь прислали видеозаписи, я их смотрела много раз. Эти бури, серые низкие облака и фиолето-черный океан с серыми шапками пены… Мне казалось — ну что хорошего может быть на такой планете, как можно постоянно жить в непроглядной глубине, куда не пробивается голубой свет? Среди жутких подводных страшилищ, да ещё рядом с вулканами? Тоска там одна, борьба за выживание. Так я думала…

— А потом? — напомнил Стан о себе, выводя Лорку из задумчивости, в которую она погрузилась.

— Потом? — она посмотрела на него недоуменно, пожала плечами и усмехнулась. — Потом мне Ольга сказала, что жемчужники видят все совсем по-другому, и я начала представлять, что они могут видеть, как… Доставала всех своими вопросами, наш планетолог в Питере, Иван Герасимович, заставлял меня изучать всё, что собрали о планете. Я начала бояться, что у меня ничего не получится. Я ведь физику-химию не люблю, душа не лежит к точным наукам. Ольга меня успокаивала, Игнат уговаривал, Гоша пылинки со шлема сдувал… Но все оказалось совсем не так, как я придумывала. Совсем не так, как на записях с земными гибридами, понимаешь?!

Стан кивнул, но говорить ничего не стал. Ему еще только предстояло возиться с учебными записями, подготовленными лабораторией биологического симбиоза и адаптации.

— Когда первый раз подключилась к проектору памяти, то боялась, что ничего не увижу. Наши психологи меня обработали, внушили уверенность… А после первого подключения, я поняла, что придется еще очень многому учиться. Нашему, земному. Ведь надо что-то иметь для сравнения, понимаешь? А я ведь почти ничего и не знала о том, что есть на Земле. Ведь я записываю информацию для людей, а их так много и все они разные.

Стан покачал головой из стороны в сторону, давая понять, что не очень-то понимает.

— Ну, к примеру, если ты не пробовал дыню, то когда там, на Жемчужине твоя… копия ест что-то похожее, ты не можешь… идентифицировать такой вкус. Понятно? Или со звуками та же проблема. Я ведь на море никогда до этого не была, под водой не плавала и не знала, что там так красиво. Вот и приходится мне теперь, много чего пробовать… Институт мне заказывает всякую экзотику, я сама стараюсь покупать то, чего раньше не ела, в лесу ведь выбор не такой богатый, как в городе. С аквалангом поплавала неделю на Черном море. Да и по чужим записям можно получить разные представления. А вот как быть с тем, что переживает та… особь, что живет в том мире? О чем она думает, чего хочет, о чем мечтает? Хорошо, что я… моя копия вместе с ней начала жить, учится всему заново. Я вместе с ней привыкаю к тому миру, постепенно. Это наши хорошо придумали. Если бы мою копию поместили в теле взрослого, то я ничего бы не поняла. А так получается, что-то вроде ребенка, который еще ничего не понимает, но может постепенно во всем разобраться…

— Но чужие мысли и чувства ты же хорошо воспринимаешь. Я же смотрел твои записи, ты очень глубоко погружаешься …

— Вот этого я тоже начала бояться. Хорошо, что Василий Аркадьевич мне рассказал, обо всех предположениях ученых и о том, как память записывают. Мне легче стало.

Лорка уже забыла о работе, стащила с головы шлем и поставила на стол, чтобы не мешал. Увлекшись, она поворачивалась вместе с креслом, то, замирая на мгновение, то начиная размахивать руками, словно дирижер, чтобы подобрать нужные слова.

— Я ведь посчитала сначала, что меня дурят, стараясь просто использовать, выжать побольше… А вдруг, думаю, эта тюлениха в память мою пробралась и в моих мозгах останется? Начнут у меня жабры расти, или хвост. Ученые только обрадуются такому, это мне понятно, такой уникальный будет случай. Я же кино смотрела, где что-то подобное было. Но биологи мне все разъяснили, насчет генов и прочего… Теперь я этого не боюсь, хотя иногда и мелькнет мыслишка, что полной-то уверенности в том, что на меня это не окажет влияния ни у кого ведь нет. Но я с Ольгой согласна — человек всегда меняется, когда узнает что-то новое. Внешне это может и не заметно, но вот внутри… Может, мы друг друга лучше понимать будем, если сможем других понять? И вообще, я теперь воспринимаю эту… не свою копию, а саму жемчужницу, как эхо… Да, как эхо в лесу. Я ведь в тайге жила, знаю. Оно ведь только поначалу напугать может, а потом понимаешь — это всего лишь отголоски, звуки. Разве эхо может что-нибудь сделать тебе по-настоящему? Так и с Мариной, это я так свою жемчужницу называю, понимание получается. Ее мысли и чувства до меня словно эхо доносятся. Когда громко и отчетливо, а когда и не разберешь, будто в глухой чащобе. Вот скоро вторая записи со второго гибрида придет, тогда я больше понимать стану, мы ведь вместе с ней растем, развиваемся…

Стан смотрел на нее, вспоминал просмотренные фрагменты, свои ощущения … и внезапно, с удивлением понял, что завидует ей. Как мальчишка, увидевший своего друга на новеньком велосипеде. Сверкают спицы и руль, поскрипывает кожа седла… и тебе тоже хочется, чтобы — ветер в лицо и дорога за горизонт…

— 8-

С распечаткой в руках Стан поднялся на третий этаж и нажал кнопку на табло. Дверь скользнула в стену, открывая дорогу в кабинет.

— Здравствуйте, — Стан нерешительно застыл на пороге: в кабинете оказалось полно народу, судя по всему, шло бурное обсуждение. Стоящий к нему спиной мужчина с седым затылком и в клетчатом костюме продолжал чеканить слова: — … месяца на клонирование. Неделя на высадку. Неделя на адаптацию. Две недели поисков места рандеву. Три месяца собираем информацию. Снятие информации, проверка и кодирование — еще неделя. Четыре цикла — вот вам и год прошел.

— Прекрасно, только ты уверен, что все будет так гладко? Особенно после высадки? — спросил кто-то, сидящий в одном из кресел. Стан видел только его темный затылок над спинкой.

— Нет, вы совсем не думаете о возможности дублирования! — возмутился другой незнакомый голос. — Посмотрите на станцию!..

Стан начал разворачиваться, чтобы уйти, но клетчатый шагнул в сторону и открыл Василия, сидевшего за столом, над которым светилась голограмма какого-то сложного сооружения. Наверное, это и была станция, о которой они говорили, решил Стан.

— Проходи, — приветливо махнул рукой из-за стола Василий, заметивший Стана и тогда остальные, их оказалось четверо, обратили на него внимание. Клетчатый обернулся и недовольно посмотрел на Стана, почувствовавшего себя неуютно под этим взглядом, но отступать уже было поздно.

Никого из присутствующих он не знал, поэтому буркнул «Здравствуйте» и быстро прошел к столу, не глядя по сторонам, протянул распечатку.

— Игнат сказал зайти к вам…

— Ага, — бросив мимолетный взгляд на распечатку, Василий встал и протянул ему руку: — Поздравляю, Станислав. Сегодня же оформим твое зачисление в штат.

— Спасибо, — пожимая руку, буркнул Стан, чувствуя спиной чужие взгляды и испытывая только одно желание: побыстрее убраться отсюда. Не вовремя он зашел, надо было уйти, пока его не заметили. Но Василий вышел из-за стола и, взяв его за локоть, повернул лицом к остальным присутствующим.

— Прошу познакомиться. Это наш новый сотрудник, Станислав Вязов. Прошу любить и жаловать. А это наши главные специалисты по проекту «Поиск», Станислав. Знакомься, с ними тебе придется много и хорошо поработать.

Стан пожимал руки и старался запомнить имена, которые называл Василий. Ему все еще казалось, что он здесь лишний, но Василий снова удержал его за руку, когда процедура представления окончилась.

— Вот эти люди отправят твою память к Хризолиту, а потом будут отвечать за возвращение записей памяти. Свое дело они знают, опыт имеется. Надо, чтобы вы друг друга поближе узнали, тогда и работать будет интереснее. — Василий говорил, обращаясь ко всем присутствующим в кабинете, и все воспринимали его слова с серьезными лицами. Очевидно, эти люди знали, что стоит за этими словами. Теперь это начинал понимать и Стан. Он стоял в окружении новых коллег напротив окна, за которым так же, как и три месяца назад, виднелись конструкции антенн, только теперь они стали для него уже привычными, будто родными. Именно сюда будет поступать информация с Хризолита для кристаллов памяти.