Разрушающее напряжение

8

Сегодня была очередь Мак-Нила готовить ужин. Он это дело любил, поваром был высоко классным и обжорой тоже. Однако на сей раз обычных звуков с камбуза слышно не было, и Грант отправился на розыски своего экипажа.

Мак-Нила он нашел лежащим на койке и весьма благодушно настроенным. В воздухе над ним висел большой грубо взломанный металлический ящик. То что в нем было спиртное было ясно по внешнему виду Мак-Нила и запаху.

— Просто безобразие тянуть эту вкуснотищу через трубочку, — без тени смущения заметил Мак-Нил. — Эх, увеличить бы немного гравитацию, чтобы можно было пить по-человечески.

Сердито-осуждающий взгляд Гранта оставил его невозмутимым.

— О, не будьте занудой! К чему эта кислая мина? Угощайтесь! Какое это теперь имеет значение?!

Он кинул бутылку, и Грант ухватил ее на лету, когда она проплывала мимо. Вино было баснословно дорогое, содержимое этого ящика стоило не одну тысячу долларов.

— Не вижу причин даже в данных обстоятельствах вести себя по-свински, — сурово сказал Грант.

Мак-Нил не был еще пьян. Он достиг лишь той приятной стадии, которая предшествует опьянению и когда еще сохраняется определенный контакт с унылым внешним миром.

— Я готов, — заявил он с преувеличенной торжественностью, — выслушать любые убедительные возражения против моего нынешнего образа действий, на мой взгляд, в высшей степени разумного. Но если вы намерены читать мне мораль, вам следует поторопиться, пока я не утратил еще способности воспринимать ваши доводы.

Он нажал на пластиковую грушу, и бордовая струя хлынула ему в рот.

— Даже оставляя в стороне сам факт хищения принадлежащего компании имущества, которое было бы рано или поздно спасено (если бы вы его не выпили), не можете ведь вы пьянствовать несколько недель!

— Это мы еще посмотрим, — задумчиво отозвался Мак-Нил.

— Ну уж нет! — обозлился Грант. Опершись о стену, он с силой вытолкнул ящик в открытую дверь. Выбираясь затем из каюты, он слышал, как Мак-Нил крикнул ему вдогонку:

— Это уже предел хамства!

Чтобы отстегнуть ремни и вылезти из койки, да еще в его теперешнем состоянии, инженеру потребовалось бы немало времени. И Грант беспрепятственно вернул ящик в трюм и запер туда дверь. Поскольку до сих пор в космосе закрывать трюм на замок никогда не приходилось, то своего ключа у Мак-Нила не было, а запасной ключ Грант спрятал.

Мак-Нил, сохранивший все же парочку бутылок, пел, когда Грант некоторое время спустя проходил мимо его каюты. Было слышно, как инженер горланит:

Куда уходит кислород нам все равно,
Лишь уходил бы он в вино, в вино.
Вино, вино, вино, вино,
Оно на радость нам дано.

Гранту песня показалась смутно знакомой.

Пока он стоял, прислушиваясь, на него вдруг словно накатило чувство, природу которого он, надо отдать ему справедливость, понял не сразу.

Чувство это исчезло так же мгновенно, как и возникло, оставив после себя дрожь и легкую дурноту. Впервые Грант осознал, что его неприязнь к Мак-Нилу начинает переходить в ненависть.

Одно из основных правил длительного космического полета — экипаж должен состоять не менее чем из трех человек. Это обосновывалось разумными психологическими соображениями, и было внесено в кодекс после ряда неприятных происшествий.

Но правила для того и существуют, чтобы их нарушать, и «Стар Куин» с согласия Комитета космического контроля и страховых компаний была отправлена на Венеру без своего постоянного капитана. Тот в последний момент заболел, а подходящей замены не было. Но движение планет, как известно, не считается с людскими заботами: корабль, не стартовавший вовремя, вообще уже не полетит.

Дело шло о миллионах долларов — и «Стар Куин» отправилась в очередной рейс. Грант и Мак-Нил, оба знатоки своего ремесла, не возражали против двойного заработка за совсем небольшой дополнительный труд. Несмотря на полную противоположность характеров, они при нормальных обстоятельствах достаточно хорошо ладили. А в том, что обстоятельства оказались весьма далеки от нормальных, ничьей вины не было.

Говорят, трехдневный голод способен превратить цивилизованного человека в дикаря. Грант и Мак-Нил физических страданий не испытывали. Но мысли, мысли, куда их денешь? Уже сейчас у них было больше общего с двумя голодными островитянами, затерянными в утлой лодчонке посреди Тихого океана, чем каждый из них хотел бы себе признаться.

Когда последние цифры в блокноте Гранта были проверены и перепроверены, оставалось сделать простой логический вывод из того факта, что для двоих кислорода хватило бы на двадцать дней, а до Венеры оставалось лететь тридцать. Не надо было иметь семь пядй во лбу, чтобы сообразить: добраться до Утренней звезды живым может один, только один человек.

Оставалось решить простенькую задачу по математике для начальной школы и узнать сколько им можно лететь вместе, так чтобы одному из них хватило воздуха на оставшийся путь. Ответ был одозначный: десять дней[3], только тогда одному из них хватит воздуха на оставшийся путь. Положение было, что называется, пиковое, но вслух об этом пока не было сказано ни слова.

Ясно, что долго длиться такой заговор молчания не мог. Но даже при хороших отношениях двум людям нелегко решить по-дружески, кто из них совершит самоубийство. Еще труднее это, когда люди в ссоре и не разговаривают друг с другом.

Грант намерен был действовать честно. А потому оставалось одно: выждать, пока Мак-Нил протрезвеет, чтобы откровенно поговорить с ним, конечно предстоящий разговор нужно хорошенько обдумать. Лучше всего ему всегда думалось на своем рабочем месте, поэтому он отправился в рубку и пристегнулся ремнями к креслу пилота. Некоторое время он задумчиво глядел в пространство. Затем решил, что лучше всего объясниться письменно, особенно с учетом нынешних натянутых отношений. Открыв блокнот, он начал: «Дорогой Мак-Нил…» Затем вырвал лист и начал по-другому: «Мак-Нил…»

Даже через три часа трудов ему все еще не нравилось написанное. Некоторые вещи так дьявольски трудно изложить на бумаге. Все же он кое-как дописал письмо и спрятал в сейф. Денек-другой дело еще могло потерпеть.