Ах, эта сладкая загадка жизни!

На всех досках Черная Пантера шла из соотношения двадцать пять к одному. Я протиснулся к ближайшему стенду.

— Три фунта на Черную Пантеру, — сказал я, протягивая деньги.

У человека, стоявшего на ящике, было пылающее лицо, а к губам прилипли остатки чего-то белого. Он выхватил у меня деньги и бросил их в свою сумку.

— Семьдесят пять фунтов к трем на Черную Пантеру, — сказал он. — Номер сорок два.

Он протянул мне билет, и его помощник записал ставку.

Я отошел в сторону и быстро записал на обратной стороне билета «75 к 3», после чего положил его во внутренний карман пиджака, где лежали деньги.

Я и дальше собрался распределять деньги небольшими порциями. Следуя указаниям Клода, я и раньше ставил по несколько фунтов на дубля Джеки перед каждым забегом, чтобы не вызвать подозрения, когда наступит решающий день. Поэтому я довольно уверенно обошел все стенды, ставя каждый раз по три фунта. Я не спешил, но и времени не тратил попусту и, сделав ставку, каждый раз записывал сумму на обратной стороне билета, прежде чем опустить его в карман. Всего было семнадцать букмекеров. У меня было семнадцать билетов, всего я поставил пятьдесят один фунт, не сбив соотношение ставки. Оставалось поставить еще сорок девять фунтов. Я быстро посмотрел в сторону поля. Один человек уже привел свою собаку к стартовым будкам. Остальные были ярдах в тридцати-сорока. Кроме Клода. Клод и Джеки еще и половины пути не прошли. Я видел, как Клод медленно бредет в своем старом пальто цвета хаки, не спуская глаз с Джеки, который тянул поводок. Один раз он остановился и наклонился, сделав вид, будто поднял что-то. Продолжив путь, он притворился, будто хромает, — все для того, чтобы идти медленнее. Я поспешил к первому букмекеру, чтобы начать все сначала.

— Три фунта на Черную Пантеру.

Букмекер, тот самый, с пылающим лицом и чем-то белым вокруг рта, внимательно посмотрел на меня, вспомнил, что уже имел со мной дело, и одним быстрым, пожалуй, даже изящным движением руки смочил пальцы слюной и аккуратно стер с доски число 25. Его мокрые пальцы оставили маленькое темное пятнышко против клички «Черная Пантера».

— Хорошо, еще раз семьдесят пять к трем, — сказал он. — Но это в последний раз.

И, возвысив голос, он прокричал:

— Пятнадцать к одному на Черную Пантеру! Пятнадцать на Пантеру!

На всех досках букмекеры тотчас бросились стирать число 25 и написали «15 к 1 на Пантеру». Я заторопился, и, когда обошел всех букмекеров, они перестали делать ставку на Черную Пантеру. Каждому из них досталось лишь по шесть фунтов, потерять же они могли сто пятьдесят, а для них, мелких букмекеров на собачьих бегах в небольшой деревне, для одного забега это было слишком — «спасибо, но с нас хватит». Я был доволен, что управился с заданием. Теперь у меня куча билетов. Я достал их из кармана, пересчитал и сложил вместе — получилась тонкая колода карт. Всего тридцать три билета. И сколько мы можем выиграть? Дайте-ка подумать… пожалуй, больше двух тысяч фунтов. Клод сказал, что Джеки выиграет тридцать корпусов. Где-то сейчас Клод?

Я увидел пальто цвета хаки возле стартовых будок и большую черную собаку рядом. Все остальные собаки были уже в будках, и их хозяева отходили в сторону. Клод наклонился к Джеки, уговаривая пса забраться в будку 4, потом закрыл за ним дверцу, отвернулся и побежал к толпе. Полы его пальто развевались. На бегу он несколько раз обернулся.

Возле будок стоял стартер. Подняв руку, он махал носовым платком. На другом конце дорожки, за столбом, обозначающим финиш, совсем близко от того места, где находился я, человек в синем пиджаке оседлал перевернутый вверх колесами велосипед, установленный на деревянной платформе. Увидев сигнал, он помахал в ответ и принялся крутить педали обеими руками. Крошечное белое пятнышко — таким на расстоянии виделся искусственный заяц, тогда как на самом деле это был футбольный мяч с пришитым к нему куском белой кроличьей шкуры. Мяч покатился в сторону от будок со все возраставшей скоростью. Будки открылись, и из них вылетели собаки. Они вылетели единой сворой, все разом, и показалось, будто то была одна широкая собака, а не шесть, и почти тотчас Джеки вырвался вперед. Я узнал его по окрасу — других черных собак в забеге не было. Джеки, точно он. Не двигайся, сказал я про себя. Ни мускулом не шевели, ни пальцем на руке или на ноге и не моргай. Стой спокойно, не шевелись и смотри, как он бежит. Ну, давай же, Джексон! Нет, кричать не надо. Криком делу не поможешь. И не двигайся. Через двадцать секунд все кончится. Сейчас будет крутой поворот, вверх по склону. Точно обойдет корпусов на пятнадцать-двадцать. Скорее на двадцать. Не считай корпуса, это плохая примета. И не двигайся. Не крути головой. Смотри краешком глаза. Ты только полюбуйся на Джеки! Вот дает! Он выиграл! Нет, теперь уж не проиграет…

Когда я подбежал к нему, он прижимал лапой кусок кроличьей шкуры, пытаясь ухватить тот пастью, но мешал намордник. Тут подоспели и другие собаки, устроив вокруг «кролика» кучу-малу, тогда я схватил Джеки за ошейник и оттащил в сторону, как говорил Клод, и присел на траву, обхватив пса обеими руками. Хозяева других собак также принялись не без труда разбирать своих питомцев.

С трудом переводя дух, подбежал Клод. Он даже говорить не мог от волнения, лишь отдувался, стягивая с Джеки намордник и надевая ошейник и поводок. Мистер Физи тоже был здесь. Он стоял подбоченившись и поджав свой круглый ротик, сделавшийся похожим на шляпку гриба. Два глаза-камеры снова принялись пристально изучать Джеки с головы до пят.

— Значит, разыграть меня решил, так? — сказал он.

Клод наклонился над собакой и вел себя так, будто ничего не слышал.

— Чтобы после этого я тебя здесь не видел, понял?

Клод продолжал возиться с ошейником Джеки.

Я услышал, как кто-то позади нас говорит:

— Этот плосколицый мерзавец на этот раз обвел старика Физи вокруг пальца.

Кто-то рассмеялся. Мистер Физи ушел. Клод выпрямился и направился вместе с Джеки к мотальщику в синем пиджаке, который сошел с платформы.

— Сигарету, — сказал Клод, протягивая пачку.

Тот взял сигарету, а вместе с ней и свернутую пятифунтовую банкноту, которую Клод держал между пальцами.

— Спасибо, — сказал Клод. — Большое спасибо.

— Не за что, — ответил мотальщик.

Затем Клод повернулся в мою сторону:

— Все деньги поставил, Гордон?

Он подпрыгивал на одном месте, потирая руки и похлопывая Джеки, а губы его, когда он задал мне свой вопрос, дрожали.

— Да. Половину на двадцать пять, половину на пятнадцать.

— О господи, Гордон, это чудесно. Погоди здесь, пока я схожу за чемоданом.

— Возьми с собой Джеки, — сказал я, — и сиди в машине. Увидимся позже.

Около букмекеров на этот раз никого не было. Я был единственным человеком, который пришел получить какие-то деньги. Я шел танцующей походкой, меня всего прямо распирало от восторга. Сначала я подошел к первому букмекеру, человеку с пылающим лицом и остатками чего-то белого на губах. Остановившись перед ним, я принялся неторопливо искать в пачке два его билета. Его звали Сид Пратчетт. На доске крупными золотыми буквами на розовом фоне было написано: «Сид Пратчетт. Лучшие шансы в Мидлендс[22]. Быстрое разрешение спорных вопросов».

Я протянул ему первый билет со словами:

— С вас семьдесят пять фунтов.

Это прозвучало настолько приятно, что я произнес то же самое еще раз, будто то была строка из песни.

— С вас семьдесят пять фунтов.

Я и не думал потешаться над мистером Пратчеттом. Он мне начинал нравиться, и даже очень. Мне было жаль, что ему придется расстаться с такими большими деньгами. Но я надеялся, что его жена и дети от этого не пострадают.

— Номер сорок два, — сказал мистер Пратчетт, поворачиваясь к своему помощнику, который держал в руках толстый блокнот. — Сорок второй хочет семьдесят пять фунтов.

Пока помощник водил пальцем по столбикам ставок, мы молчали. Он дважды провел пальцем по столбикам, потом посмотрел на своего босса и покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Выплаты не будет. Этот номер поставлен на Улитку.

Не слезая с ящика, мистер Пратчетт наклонился и заглянул в блокнот. Казалось, слова помощника насторожили его, огромное пылающее лицо стало озабоченным.

«Ну и дурак же этот помощник, — подумал я. — Да сейчас, наверное, и мистер Пратчетт скажет то же самое».

Но когда мистер Пратчетт повернулся ко мне, в его сузившихся глазах появилась враждебность.

— Послушай-ка, Гордон[23], — тихо произнес он. — Давай не будем. Ты ведь отлично знаешь, что ставил на Улитку. Так в чем же дело?

— Я ставил на Черную Пантеру, — сказал я. — Две ставки по три фунта каждая, двадцать пять к трем. Вот второй билет.

На этот раз он даже не удосужился заглянуть в записи.

— Ты ставил на Улитку, Гордон, — сказал он. — Я помню, как ты подходил.

И с этими словами он отвернулся от меня и стал стирать мокрой тряпкой клички остальных собак, принимавших участие в забеге. Помощник закрыл блокнот и закурил. Я стоял, смотрел на них и чувствовал, как весь покрываюсь потом.

— Дайте-ка мне посмотреть ваши записи.

Мистер Пратчетт высморкался в мокрую тряпку и бросил ее на землю.

— Слушай, — сказал он, — может, ты прекратишь раздражать меня? Проваливай.

Дело было вот в чем: на билете букмекера, в отличие от билета на тотализаторе, ваша ставка никак не расписана. Это общепринятая практика, распространенная на всех площадках для собачьих бегов в Англии, будь то ньюмаркетский «Силверринг», аскотский «Ройал-инкложьюэ» или безымянная площадка в деревушке близ Оксфорда. Вам дают карточку, на которой написаны лишь фамилия букмекера и серийный номер. Сумма ставки заносится (или должна заноситься) помощником букмекера в специальную книгу вместе с номером билета, но кроме этого нет никаких следов того, на что вы поставили и сколько.

— Давай пошевеливайся, — еще раз сказал мистер Пратчетт. — Убирайся отсюда.

Я отступил на шаг и бросил взгляд вдоль ряда стендов. Ни один из букмекеров не смотрел в мою сторону. Каждый из них неподвижно стоял на деревянном ящике под доской со своей фамилией и смотрел прямо в толпу. Я подошел к следующему букмекеру и предъявил билет.

— Я поставил три фунта на Черную Пантеру при двадцати пяти к трем, — твердо произнес я. — С вас семьдесят пять фунтов.

Этот, с рыхлым воспаленным лицом, проделал в точности все то же самое, что и мистер Пратчетт, — задал пару вопросов помощнику, заглянул в блокнот и ответил так же.

— Что это с тобой? — тихо произнес он, обращаясь ко мне, словно я был восьмилетним мальчишкой. — Так глупо пытаешься меня провести.

На этот раз я отступил подальше.

— Вы, грязные воры! Мерзавцы! — закричал я. — Это к вам всем относится!

Все букмекеры автоматически, как игрушечные, повернули головы в мою сторону и посмотрели на меня. Выражения их лиц не изменились. Повернулись только головы, все семнадцать, и семнадцать пар холодных стеклянных глаз посмотрели на меня сверху вниз. Ни малейшего интереса я ни у кого не увидел.

«Кто-то что-то сказал, — казалось, говорили они. — Мы ничего не слышали. Отличный сегодня денек!»