Корабли знаний: НИШ, БИЛ, РФМШ

В джадидских медресе преподавали как традиционно «восточные», так и «западные» предметы, включая психологию, педагогику и музыку. Широкое развитие получили театральное искусство и литература на тюркских языках. За короткий период деятельности медресе «Галия» (1906-1919 гг.) окончили 154 казаха, включая таких писателей-просветителей, как Магжан Жумабаев, Миржакып Дулатов и Беймбет Майлин.16 Беймбет Майлин даже создал свое маленькое секретное сообщество, члены которого читали запрещенные французские романы. Многих из выпускников «Галия» и сотен других медресе, как нового, так и старого метода в итоге расстреляли в самом расцвете, а некоторых – и в глубоком закате, их сил в 1930-х годах. Но остались вдохновленные ими ученики по всему Казахстану, даже в самых неожиданных аулах, куда возвращались выпускники новых школ учить и воспитывать детей. Среди них нас особо интересует Орымбек Жаутыков, который начал постигать азы математики, чтения и правописания в школе нового метода «Суддел жаддит» в маленьком ауле на берегу озера Балхаш…

Лузитания

Николай Лузин родился в Иркутске в 1883 году в русско-бурятской семье. Заметив незаурядные интеллектуальные способности своего ребенка, его мать решила во что бы то ни стало дать ему возможность получить хорошее образование. Они переехали в Томск, где Николай поступил в гимназию. Академик Лаврентьев пишет в своих воспоминаниях:

Когда Колю Лузина определили в Томскую гимназию, то пришлось взять студента-репетитора, так как довольно скоро обнаружилась «неспособность» мальчика к математике. Студент попался умный, он понял, что Коля плохо воспринимает готовые рецепты, а трудные задачи, где требуются самостоятельность и изобретательность, решает сам, без подсказки, и часто необычным способом. 17

Похожие сообщения существуют и о детстве Эйнштейна, который считал, что воображение является одним из важнейших секретов академического успеха. В действительности же у Эйнштейна были весьма неплохие оценки по точным наукам. В гимназические годы Лузин очень много читал, особенно книги по философии и романы Жюля Верна.18 Его развитое воображение в дальнейшем помогло ему решать задачи оригинальными путями в Московском университете, где его заметил профессор Егоров. В 1915 году непризнанную петербуржцами за несерьезность (из-за неклассических формулировок как «мне кажется…», «я уверен») магистерскую диссертацию Лузина профессор Егоров представил на Ученый совет Московского университета как докторскую диссертацию. Защита диссертации прошла удачно.

В этих же годах вокруг Лузина и Егорова начали собираться молодые студенты, которые интересовались математикой. Учениками, фанатами, последователями неформальной Лузитании (школу назвали так в честь Лузина и потонувшего в 1915 году британского трансатлантического лайнера «Лузитания») до распада школы в 1930-х были Павел Александров, Михаил Суслин, Дмитрий Меньшов, Иван Привалов, Вячеслав Степанов, Александр Хинчин, Павел Урысон, Андрей Колмогоров, Виктор Немыцкий, Нина Бари, Семен Ковнер, Лазарь Люстерник, Михаил Лаврентьев, Лев Шнирельман, Пётр Новиков и Людмила Келдыш. Многие из последователей Лузитании стали серьезными советскими математиками, основателями научных направлений, академий, исследовательских институтов, университетов, олимпиад и специализированных школ, и, по последним данным Математической Генеалогии, коллективно стали прямыми научными «предками» более шести тысяч других математиков с кандидатской или докторской степенью по всему миру.19 Павел Александров, сильнейший математик и один из основателей Московской математической олимпиады, так вспоминал о Лузитании:

Лузитания считалась «орденом», «командором» которого был Н. Н. Лузин, а «гроссмейстером» – Д. Ф. Егоров. Лузитания была действительно уникальным и неповторимым коллективом молодежи, жившей не только напряжённой, насыщенной математической жизнью, но и жизнью, которая была непосредственно радостной и весёлой. 20

Но так как данная книга повествует историю именно специализированных школ, то нужно обязательно рассказать о следующих «лузитанцах»: Андрей Колмогоров и Михаил Лаврентьев.

В США взрослые люди с ностальгией вспоминают «Спутниковый кризис», цепь событий, возникшая в результате запуска Советским Союзом искусственного спутника с космодрома Байконур в октябре 1957 года. В сентябре 1958 года обеспокоенные американцы во главе с президентом Эйзенхауэром приняли Закон о подготовке кадров для национальной обороны (National Defense Education Act).21 В США начали всерьез работать над улучшением и расширением программ по математике и науке на школьном и университетском уровнях. Хрущев же в СССР решил еще более расширить и улучшить доступ к образованию в стране через массовое строительство «школ-интернатов». Чувствуя удобный политический контекст, в 1958 году нобелевский лауреат академик Семенов написал в газете «Правда» о надобности открытия физико-математических школ-интернатов для подготовки будущих лаборантов и работников наукоемких производств.22 Разворачивается дискуссия, и его идею поддерживают и развивают академики Колмогоров, Зельдович и Сахаров. Колмогоров, в частности, видел в этом отличную возможность подготовить детей, не имеющих доступ к хорошим школам, и родителям-ученым поступать на инженерные и научные факультеты московских ВУЗов. В то же время академик Лаврентьев выступил против этой идеи, так как считает, что «нужно заботиться не о том, чтобы скорее выделить и обособить быстродумов, а о том, чтобы заинтересовать любовь к творчеству у широких слоев молодежи».23 В итоге, в 1963 году академик Лаврентьев открыл физико-математическую школу в Академгородке Новосибирска, а академик Колмогоров открыл такую же школу при МГУ.

Интересно, что история открытия Навигацкой школы с профессором Фарварсоном повторилась и в Академгородке, но в этот раз жить уже негде не учителям, а отобранным со всей Сибири детям. Детей распределили профессора и учителя по своим квартирам пока «наверху» не вспомнили о них и не выпустили Постановление. На недавнем юбилее ФМШ («55 летие» в 2018 году) в Академгородке рассказывали о том, как академик Лаврентьев сравнивал поиск талантов по Сибири для ФМШ со старой буддистской практикой, когда монахи искали чистых разумом и готовых к долгому пути детей. До сих пор новосибирская ФМШ, которая сейчас называется СУНЦ НГУ, отличается своим презрением к «быстродумству» и концентрацией на воспитании исследовательского духа и пытливого ума. В далеком будущем, уже совсем в другое время, один из выпускников этой школы станет директором РФМШ в городе Алматы, но об этом потом. В основанное Лаврентьевым Сибирское Отделение Академии Наук СССР начинают съезжаться ученые со всего Союза. Один из них, Асан Тайманов, ученик лузитанца Петра Новикова, начал работать старшим научным сотрудником в Институте математики. Впоследствии, вместе с Орымбеком Жаутыковым, он сыграет большую роль в открытии РФМШ в столице Казахской ССР, а его сын – профессор математики Искандер Тайманов – станет членом Попечительского Совета Казахстанско-Британского Технического Университета.

Академик Колмогоров, в свою очередь, стал не только одним из основателей ФМШ при МГУ, но и прямым «предком» доброй половины более чем 6000 математических «потомков» Лузина. В ФМШ и МГУ Колмогоров собрал много «ломоносовых» из «холмогор» России, которые обеспечили динамичное развитие той «лузитанской» среды его молодости и надолго закрепили Россию среди лидеров в математике. Косвенно, он повлиял на развитие физико-математических талантов сотен тысяч других детей, став главным редактором журнала «Квант». До сих пор «Квант» является одним из лучших дидактических материалов по математике и физике для детей. На данный момент (2021 г.) главным редактором журнала является выпускник ФМШ им. Колмогорова (СУНЦ МГУ) и МГУ – Александр Гайфуллин. В 1963 году ФМШ также открылись при Ленинградском Государственном Университете (ЛГУ) и в Киевском Государственном Университете (КГУ), но почему-то не при КазГУ в Алма-Ате…