Очерки истории кибернетики в СССР

Автор уверен, что за товарно-денежной формой измерения продуктов скрываются непосредственно-общественные отношения социализма, чего не увидел ни Сталин, ни, тем более, советские экономисты послесталинского периода.

В соответствии с этой теорией, Н. И. Ведута трактует и советские деньги, которые, по его мнению, деньгами являются тоже только по форме, а на самом деле это не что иное как «трудовые квитанции», которые «лишь констатируют индивидуальную долю участия производителя в общем труде и долю его индивидуальных притязаний на предназначенную для потребления часть общего продукта и в этой своей функции «имеют с деньгами так же мало общего, как, скажем, театральный билет»[237].

Автор подчеркивает, что эти трудовые квитанции могут превращаться и превращаются в настоящие деньги там, где они находят свободный рынок, то есть товарные отношения, и где действует закон стоимости.

А закон стоимости при социализме, считает Н. И. Ведута, действует там, где совершены ошибки в планировании, в распределении ресурсов, ценообразовании.

И вот для того, чтобы таких ошибок совершалось меньше и планирование приближалось к оптимальному, а цены к ценам равновесия, Н. И. Ведута предлагает давать «известную свободу действию «закона стоимости» и ввести гибкую политику государственных розничных цен на предметы не первой необходимости, приближая их постоянно к рыночным ценам, уравновешивающим платежеспособный спрос и предложение»[238].

Автор не случайно ставит здесь слова «закон стоимости» в кавычки. Если при социализме продукты производства не превращаются в товары, то, соответственно, нельзя говорить об их стоимости. А если нет стоимости, то о каком законе стоимости можно вести речь? От него, как и от денег, здесь остается только внешняя форма, а сам он превращается в один из инструментов исследования платежеспособного спроса. Как и такие стоимостные категории как цена, прибыль, себестоимость, рентабельность, заработная плата ит. д., закон стоимости при социализме представляет собой не просто не то, что он есть в условиях товарного хозяйства, а даже, можно сказать, нечто противоположное. Фактически он есть инструмент преодоления товарного хозяйства.

Ситуация здесь такая же (правильнее было бы сказать – та же самая), что и с государством и правом.

«…в первой фазе коммунистического общества (которую обычно зовут социализмом) «буржуазное право» отменяется не вполне, а лишь отчасти, лишь в меру уже достигнутого экономического переворота, т. е. лишь по отношению к средствам производства…

Но оно остается в другой своей части, остается в качестве регулятора (определителя) распределения продуктов и распределения труда между членами общества…

…Государство отмирает, поскольку капиталистов уже нет…

…но государство еще не отмерло совсем, ибо остается охрана «буржуазного права», освящающего фактическое неравенство. Для полного отмирания государства нужен полный коммунизм»[239].

Точно так же, как при социализме мы имеем буржуазное право и буржуазное государство без буржуазии[240], так и стоимостные категории здесь функционируют без стоимости. И точно так же, как основная задача государства при социализме – обеспечение условий для отмирания классов, а значит и государства, так же и стоимостные категории здесь должны работать на преодоление товарного производства.

Именно таким образом формулирует проблему Н. И. Ведута:

«В социалистической экономике следовало сосредоточить усилия на разработке методов сопоставления друг с другом полезных действий различных предметов потребления, формирования показателей затрат труда на производство продуктов и построения оптимальных балансов производства и потребления»[241].

Формулируя эту задачу, он ссылается на Ф. Энгельса:

«Когда общество вступает во владение средствами производства», оно получает возможность знать количество труда, необходимого для производства продуктов непосредственно в часах рабочего времени, и это рабочее время общество «не будет выражать окольным и бессмысленным образом, говоря, что… продукт обладает стоимостью… Производственный план будет определяться в конечном счете взвешиванием и сопоставлением полезных эффектов различных предметов потребления друг с другом и с необходимыми для их изготовления количествами труда. Люди сделают тогда все это очень просто, не прибегая к услугам прославленной «стоимости»[242].

Но разработка этих нерыночных методов, по мнению Н. И. Ведуты, не только не исключает, но, напротив, предполагает использование закона стоимости и стоимостных категорий.

Особое внимание он уделяет вопросу о ценах.

Н. И. Ведута считает, что политика ценообразования, проистекающая из признания социалистического хозяйства товарным, была порочна в своей основе, поскольку на самом деле товарным оно не было.

Вот, например, что он пишет о советской торговле:

«Розничная торговля в СССР была промежуточным звеном между ценообразующими органами и покупателями. Цены от нее не зависели. Поэтому и называлась она торговлей по недоразумению (что это за торговля, если цена неприкосновенна). Это – не торговля, а доведение продукта общественного производства до потребителя на заранее установленных условиях»[243].

Но для того, чтобы эти условия установить правильно, нужно иметь объективную информацию о результатах своих предыдущих действий. Планирующие органы такую информацию если и получали, то слишком поздно для того, чтобы можно было что-то изменить, поскольку это могла быть только одного рода информация, что такие-то продукты оказались непроданными – и не суть важно, идет ли речь о тех изделиях, которые остались лежать на полках или о дефиците. Фактически, это действовал закон стоимости, с той лишь разницей, что при социализме не было механизма регулирования этого «кризиса перепроизводства» в виде разорения и банкротства производителей ненужных товаров. Но, в любом случае, он действовал исключительно разрушительно. Н. И. Ведута предлагает поставить его на службу планирующим органам. Он предлагает отказаться от практики установления цен на основе будто бы стоимости товаров (на самом деле в основы цены лежала никак не стоимость, а, в лучшем случае, себестоимость, которая никак не связана со стоимостью), и допустить работу торговли по ценам равновесия.

«Между тем розничная торговля может располагать всей информацией, необходимой для установления розничных цен на уровне цен равновесия, и оперативно их изменять в зависимости от изменений соотношения между платежеспособным спросом и предложением. Поэтому государственной системе розничной торговли и должны принадлежать функции построения таких розничных цен, при которых в конечном счете в сети розничной торговли были бы в наличии все виды продуктов, поставляемых промышленностью, а количество реализованных (значит и потребленных) продуктов с учетом необходимых изменений запасов равнялось бы объему производства за тот же период. Выручка при этом увеличивалась бы за счет перераспределения продуктов в торговой сети и подвижности цен, согласованной с закономерностями (сезонностью) изменений спроса, выдачи заказов поставщикам преимущественно на те продукты, от реализации которых разность между ценой реализации и ценой поставки оказывалась бы наибольшей. Здесь же должна накапливаться информация о фактическом движении цен равновесия для изучения его закономерностей и прогнозирования»[244].

Никакой угрозы социализму, в условиях, когда собственником средств производства и, соответственно, продуктов производства, является государство, допущение такой «свободной торговли», – считает Н. И. Ведута, – не несет. Если кто и пострадал бы от такого нововведения, то разве что спекулянты и различного рода махинаторы, обычно кладущие в свой карман разницу между розничными ценами госторговли и ценами равновесия, которые устанавливаются через «черный рынок». Он уверен, что пользуясь информацией, которая заложена в цене равновесия, государство могло бы построить работу таким образом, что проблема неправильного распределения ресурсов могла бы быть в принципе снята:

«Роль информации обратной связи в управлении экономикой играет цена равновесия. Вся прочая информация, необходимая для управления, основывается не на общественных оценках, а на научных данных о различного рода технических и экономических нормативах, законах преобразования фактического состояния экономики в требуемое, математике и вычислительной технике. Поэтому все функции централизованного управления общественным производством в перспективе могут выполняться в автоматизированной системе управления народным хозяйством (АСУНХ), действующей в реальном режиме времени»[245].

Один из параграфов книги называется «Труд – единственный фактор общественного производства»[246].

На первый взгляд, это положение является ошибочным. Маркс в «Критике Готской программы» по поводу похожей мысли Лассаля пишет следующее:

«Приведенную выше фразу (Труд есть источник всякого богатства и всякой культуры – В. П.) вы встретите во всяком детском букваре, и она правильна постольку, поскольку в ней подразумевается, что труд совершается при наличии соответствующих предметов и орудий. Но в социалистической программе не должны допускаться подобные буржуазные фразы, обходящие молчанием те условия, которые одни только и придают им смысл. Поскольку человек заранее относится к природе, этому первоисточнику всех средств и предметов труда, как собственник, обращается с ней как с принадлежащей ему вещью, постольку его труд становится источником потребительных стоимостей, а следовательно, и богатства. У буржуа есть очень серьезные основания приписывать труду сверхъестественную творческую силу, так как именно из естественной обусловленности труда вытекает, что человек, не обладающий никакой другой собственностью, кроме своей рабочей силы, во всяком общественном и культурном состоянии вынужден быть рабом других людей, завладевших материальными условиями труда. Только с их разрешения может он работать, стало быть, только с их разрешения – жить»[247].

Но Н. И. Ведуту эта ошибка приводит к весьма интересному повороту мысли. Отметив походя нечто противоположное тому, что заявлено в названии раздела, а именно, что «в любом производственном процессе участвуют природа, продукт труда, созданный ранее (производственные фонды), и человек – «генератор» живого труда», он пишет: «Сегодня имеет значение количественная мера не вчерашних затрат труда, а их вещественный результат, натуральная форма созданного вчера продукта, его качественные характеристики, определяющие производительность живого труда, функционирующего сегодня, в том числе и необходимого для воспроизводства используемых сегодня природных ресурсов и изготовленных вчера основных производственных фондов»[248].

Тем самым он превращает свою ошибку в своего рода «опечатку». Должно было быть: «Труд – единственный фактор общественного воспроизводства».

А что такое воспроизводство, и чем оно отличается от производства? Воспроизводство – это то же производство, но взятое не в целом, не как результат, а в процессе, как переход от одного цикла к другому. Роза Люксембург в своем «Накоплении капитала» так описывает эту проблему: