Старшеклассник без клана. Апелляция кибер аутсайдера

Глава 7

— А ты вообще кто? И в чём дело? — с такой близорукостью быть героем несложно.

Не боишься в том числе тогда, когда не видишь значимых деталей — мимики, глаз.

Кстати, как и финтов в боксе. У меня там тоже был минус по зрению, но поменьше, чем здесь. Всей прелести не вкусил, а вот Михалыч рассказывал: был чуть ли ещё не до моего отца чел в их команде. Мастер спорта во времена "догнать и перегнать", как и мы, с миопией.

Вот на нём очень многие обламывались: ему финти, не финти — бестолку. А сам мужик бил чётко и двигался правильно.

Что интересно, он очень жёстко разменивался на встречных и всегда в свою пользу: финтов-то не видит. Реагирует уже на общее законченное движение.

Обрабатывал в бою в разы меньше информации, причём только той, которая достоверна — до меня это доходит прямо сейчас, когда сижу пристегнутым.

Мысль настолько увлекает, что даже где-то поглощает.

Резко задумываюсь над аналогией и из размышлений вырывает уже ответ визитёра:

— Детектив Коди, ювенальная полиция.

— Очень приятно. А в каком смысле я допрыгался? Вам известно то, чего я не знаю?

— А тебе мало того, что после драки с тобой твой товарищ на интенсивной терапии? Возможные последствия по закону не пугают?

Чёрт, а ведь иногда не видеть чужих финтов очень здорово. Попутно: такое впечатление, что эта штука на руке реально помогает шевелить мозгами, оно на физическом уровне ощущается.

Прикольное сочетание: чужих эмоций для тебя нет, есть только голос. А собственные мозги работают быстрее. Ух ты.

— Уже установлена прямая связь между событиями? Можно подробнее?

— На твоём нынешнем этапе подобное — по-любому не очень хорошо, если только ты не сам собрался шахты осваивать. Тогда да, тогда ты на правильном пути.

Если ориентироваться на интонации, такое впечатление, что служитель закона отбывает какой-то скучный и неинтересный ему самому номер.

А ведь Михалыч — гений. Реально совсем иные ощущения в сложном разговоре, если к себе прислушаться. Слишком хорошие глаза могут и отвлекать, оказывается.

Ну и такого зрения у меня раньше не было, когда близорукость — это фильтр. Иногда и фильтры полезны.

— Во-первых, он мне далеко не товарищ. Во-вторых, это не "мне мало", это вы умный.

— Ну спасибо за оценку. Чем я удостоился? И какая связь? — он оглядывается по сторонам, как будто что-то ищет.

— В отличие от предыдущих посетителей этого помещения, вы заметили, что "после". Не "из-за" — это разные вещи.

— Ладно, к делу. Что можешь рассказать по вашей драке?

— На какую конкретно тему? Кто как бил или кто что чувствовал? И попутно, могу спросить, сколько мне так сидеть?

— Какой-то ты слишком спокойный для твоего положения, — негр остановился у входа, но выражение его лица в подробностях разглядеть не могу. — Что задумал? Что скрываешь?

— Во-первых, я честный человек и нервничать не вижу причин. Во-вторых, никакой я не спокойный. Даже представить не можете, как я возмущён и раздосадован. Плюс, вы же не имеете права предъявлять обвинений, только объявляете официальное подозрение и то. Есть специальная судебная процедура, по ней должен быть в наличии мой дееспособный представитель. А с этим напряжёнка и хорошо, если временная.

— Если у тебя такого нормального представителя не заведётся, хуже только тебе, — равнодушно пожимает плечами Коди, подходя ближе. — Законный представитель — это ТВОЙ инструмент. Если у тебя его нет, угроза депортации по любому поводу не уменьшается, а лишь увеличивается. Для предъявления тебе обвинения достаточно будет уполномочить представителя службы опеки в суде.

— Ну тогда и процессуальная квалификация именно в данном случае — компетенция исключительно суда Федерации. Так ведь? — пожимаю плечами. — Детектив, наша беседа случайно не идёт куда-то не туда? Уже молчу, что назначение опекуна занимает не сутки и даже не неделю.

— Итак, что бы ты хотел мне рассказать об известном инциденте? — на первый взгляд дружелюбно предлагает он. — Что ты сделал такого, что твой одноклассник мало не в коме?

— Он из параллельного класса, раз. Мне сложно поддерживать разговор с вами, находясь в таком положении, два, — дёргаю руками.

Детали интересных спареных приспособлений весело дребезжат друг о друга и о трубу.

— Попутно хотел бы задать вопрос о законности этого спецсредства в данной ситуации, — указываю взглядом на сложную конструкцию, крепящую меня к стене. — И получить ответ, как надолго я тут.

Темнокожий без лишних слов отпирает браслеты чем-то непонятным и убирает их себе за спину:

— Законно. Можешь не сомневаться. В случае претензий твоей стороны к школе даже живой судья будет против вас: на кого ещё было думать, с твоим-то рейтингом? Не говоря уже об искусственном интеллекте, тот вообще в эмоциональные нюансы не вникает. А рейтинг ниже твоего ещё поискать, у иных клошаров больше.

— Получается, охрана просто демонстративно расценила случившееся как угрозу? — констатирую к собственному неудовольствию. — И…

— Да. Основания были. Так что насчёт случившегося? Пока спрашиваю по-хорошему, тебе лучше бы начать говорить.

— У меня такое подозрение, что вы шли сюда с одним планом разговора, а прямо тут на ходу его сменили.

— Не болтай языком. Отвечай.

— Пожалуйста, сформулируйте точнее. О чём именно я должен рассказать? Что конкретно вас интересует?

— Парень, с которым вы дрались, — он называет фамилию Рашида, — рассказывай весь сегодняшний день с ним. С самого начала.

— Да не было никакого дня. Потолкались перед входом в школу, есть в записи наверняка. Он мне очки разбил, — достаю из кармана пустую оправу и надеваю её на нос. — Но у нас и раньше случалось. Вы же не об этом?

— Нет. Дальше.

— Потом после математики в коридоре снова зацепились, но те дела вам не интересны. Между подростками обычная фигня.

— Я сам решу, что для меня интересно. Что тебе в нём показалось необычным? Да, школа подтверждает, что вы не очень хорошо ладили… — он прикрыл глаза и как-будто читает что-то невидимое мне.

— Детектив, это вы сейчас его должны допрашивать, а не меня, если речь о наших с ним отношениях. Если он без сознания, а виноват я, я же по-любому буду рассказывать, что любил его всей душой. Разве нет?

Он открывает глаза и озадаченно смотрит на меня.

— Ну а как вы думали? Любой на моём месте, если действительно виноват, будет утверждать, что ничего серьёзного между нами не было. Просто на всякий случай: вы сами заметили, что с моим рейтингом виновным меня могут просто назначить. Безотносительно реальной вины. Какой дурак признается, что вынашивал коварные планы?

— Как происходила драка? Подробно. Как он потерял сознание?

— Понятия не имею! Я успел его ударить ровно один раз!

— Что в результате?

— К сожалению, с тем же успехом, что и обычно. Словно в стену горохом.

— Потом?

— А в следующую секунду меня вырубили ударом в затылок. В себя пришёл здесь, с этой приспособой из двух пар наручников на себе и трубе. Где Рашид и с чего он уплыл — понятия не имею. Это было уже после меня.

— То есть, ты признаешь, что ударил в тот раз первым?

— Да. Это важно?

— Всё в нашем мире может быть важным, — уклончиво отвечает темнокожий номер два. — Виктор, такое дело. Свидетелей вашей драки — не один десяток. Все как один говорят: после твоего удара Али покачнулся, как будто собрался падать.

Али — фамилия Рашида, повторно подсказывает память предшественника.

— Слава тебе господи, — качаю головой, растирая запястья. — Сподобился всё-таки.

Кстати, наручники изнутри были обрезиненные. Вот что значит прогресс.

Он вопросительно поднимает бровь. Кажется. Без стёкол в очках видно плохо.

— Я уже думал, что вообще ему ничего сделать не смогу, — поясняю. — То, что он хотя бы покачнулся, уже прогресс: как я в него попадал утром, однозначно должно было… принести мне быструю победу. И я сейчас не о пальце в глаз, это случайно вышло.

— Как ты его ударил в этот последний раз? Встань и покажи.

— Умеете удивить.

Поднимаюсь, подхожу к нему и медленно вытягиваю руку, останавливая кулак возле его подбородка:

— Вот так.

Он берёт мою кисть и словно к чему-то прислушивается:

— Никаких расширений не использовал? — Коди добавляет пару названий, для меня звучащих абракадаброй.

— Шутите?! Каких?! Календарь?! Калькулятор?!

— Не врёшь, — спокойно замечает он, отпуская моё запястье. — Да. Натурал чистейшей воды.

Видимо, у него работает та самая штука, которая здесь заменяет детектор лжи.

С повсеместным наличием нейро гаджетов, похоже, определить достоверность теперь вообще не проблема, особенно полицейскому.

А я ловлю себя на том, что отлично ориентируюсь в происходящем: спасибо проснувшейся памяти предшественника. Хорошо, что она сейчас открыла свои закрома крайне вовремя, а не после того, как разговор был бы окончен.

— Я же говорил, что я честный человек и что мне нечего скрывать.

— Это здорово, — кажется, он начинает светиться нездоровым энтузиазмом. — Слушай, а как ты относишься…

Следующие полторы минуты мне рассказывают об опаснейших преступных сообществах, запускающих свои щупальца даже в элитные школы.

Оканчивается эта познавательная лекция предсказуемым вопросом:

— Если бы ты знал о чём-нибудь подобном, ты бы сообщил в полицию?

— Вероятно, да, — отвечаю, немного подумав. — Но очень важны нюансы. А вы их сейчас не назвали.

— Нюансы неважны. Вот если бы мы с тобой полюбовно договорились, это было бы здорово.

Ей-богу, он сейчас наверняка многозначительно двигает бровями — но я об этом только догадываюсь, потому что зрение.

Хоть рассказывай ему о том подслеповатом мастере спорта.

— Детектив, я чувствую, что вы на что-то намекаете, — вздыхаю после затянувшейся паузы. — Но не до конца понимаю, чего вы ждёте.

— Мы можем заключить соглашение. Выгодное тебе в первую очередь. — Похоже, меня сейчас сверлят взглядом. Прищуриться, что ли, чтобы видеть лучше? — Если будешь регулярно сообщать о том, что является интересным для меня, я со своей стороны похлопочу в пользу твоего рейтинга. Не пожалеешь, всё честно.

Я бы мог ему ответить, что когда полиция начинает напирать на твою выгоду в отношениях с ними, нужно хватать вещи и бежать поскорее. Но не буду.

Вместо этого спрашиваю:

— Это соглашение будет официальным? Или просто вот так поговорили и поулыбались друг другу?

— Никаких "просто", но и без оформления. Или у тебя есть возражения? Какого плана? — он аккуратно переходит в наступление.

— Насколько помню, здесь, — хлопок по стулу рядом с собой, — даже судьёй нельзя работать до тридцати лет, так?

— До двадцати пяти, если по закону.

— Вот. Это значит, что более молодые не могут решать судьбы достаточно компетентно, так?

— Да, пожалуй, — предполагает Коди, настораживаясь. — Ты это к чему?

— Я тем более недостаточно взрослый, чтобы принимать такие серьёзные решения в одиночку, с учётом что судьба — моя собственная. Детектив, мы можем продолжить этот разговор в присутствии моего полномочного представителя? Я могу посоветоваться с матерью насчёт вашего предложения? Мне бы не хотелось брать на себя обязательства, последствия которых я могу не понимать в силу возраста.