Мужская работа
- Автор: Дмитрий Казаков
- Жанр: Попаданцы / Фантастика
Читать книгу "Мужская работа"
— Ты как, ангелок?
Сашка ничего не ответила, только улыбнулась, лучезарно-лучезарно, и стала так похожа на мать, что мне захотелось плакать — те же волосы, черты лица, глаза, только копия чуть поменьше. А потом она неожиданно сунула мне в руки маленького плюшевого пингвина на карабине и сказала:
— На, папа.
— Зачем? Он же твой?
Этого пингвина я когда-то подарил Юле, когда мы только начали встречаться, и она его таскала на рюкзаке. Когда мы съехались, он перебрался жить на гвоздик рядом с зеркалом в прихожей, ну а после рождения дочери оказался у нее в кроватке, где стал любимой игрушкой.
Жизнь его потрепала, но пингвин оставался крепким и разваливаться не собирался.
— Твой теперь, — сказала Сашка. — Ты же уедешь, будешь без нас скучать, да?
— Да, — подтвердил я.
Частенько она удивляла нас, когда говорила подобные взрослые не по годам вещи. Может быть страдания и вправду делают так, что человек умнеет, мудреет, растет быстрее. Но как же страшно, когда видишь перед собой такого вот маленького, измученного старичка.
Так что ну к чертям эту мудрость, пусть дочь остается ребенком, была бы здорова.
— А с ним тебе не скучно, — тут Сашка протянула ручонки. — Давай обниматься.
Я аккуратно обхватил ее, прижал в себе, а когда отодвинулся, то понял, что на глазах слезы, и что сейчас опозорюсь, расплачусь прямо тут, и это я, всегда считавший себя настоящим мужиком.
— Пока, — выдохнул я, и встал с таким трудом, словно на плечи мне поставили небоскреб.
С матерью я простился утром, забежал к ней, завез денег, починил барахливший телевизор, старый, еще с кинескопом — от нового, плоского, она шарахалась как от чумы. Заявление об увольнении швырнул в морду Петровичу еще вчера, чем его страшно удивил и вызвал поток смешанных с угрозами жалоб.
Ну ничего, пусть теперь помучается, гнида жадная, когда очередное ЧП придет.
— Ну что, все? — спросила Юля, когда мы вышли из палаты в коридор, под безжизненный белый свет. — Так и поедешь? Бросишь нас тут одних? Эх, ты…
— Не брошу, — язык мой ворочался как парализованный удав. — Там будет связь. Позвоню…
— Да ну? — она посмотрела на меня недоверчиво, отвела взгляд.
— Ты же понимаешь, что я не хочу никуда уезжать! — я все же справился с языком. — Остался бы тут, с вами, но что тогда?
Мимо прошмыгнула медсестра, стрельнула в нас любопытным взглядом.
— Метаться, пытаясь заработать эти деньги, и смотреть, как Сашка умирает? — продолжил я, дождавшись, пока вилявшая задом медсестра не исчезнет в одной из палат. — Так я хоть попытаюсь ее спасти, а тут и шанса не будет.
— Ты не вернешься, — сказала Юля с такой холодной обреченностью, что я вздрогнул. — Поэтому всех денег тебе не заплатят, и мне все же придется отдать почку. Завтра же подам документы.
— Нет, нет, — простонал я. — Не делай этого!
Она подошла ближе, положила голову мне на плечо, так что я ощутил ее тепло, ее дыхание.
— Ты пытаешься спасти Сашку всеми силами, я знаю, — прошептала Юля горячо. — Рискуя жизнью… Но даже этого может оказаться недостаточно, и поэтому я тоже буду пытаться спасти ее всеми силами.
Я стиснул зубы и несколько минут мы стояли молча, не обращая внимания на ходивших мимо людей — матери лежащих в палате детей, врачи, медсестры, посетители.
— Я вернусь, — сказал я, сглотнув. — Обещаю.
— Тогда иди, — Юля отстранилась. — И возвращайся.
Я поцеловал ее и зашагал в сторону лестницы, а у двери на нее обернулся и помахал жене. Только на улице обнаружил, что все так же сжимаю в руке плюшевого пингвинчика, и мне стало так горько, грудь пронзила такая боль, что я едва не завыл, точно сбрендивший волк.
Я так и не запомнил, как звать офисного дядечку из ООО «Гегемония», хотя видел имя в документах, да и все равно мне было, честно говоря.
— Присаживайтесь, Егор, — сказал он, улыбаясь, точно кукла из дешевого пластика. — Прибыли для доставки к месту работы?
— Ну да, дело такое, — я постарался улыбнуться в ответ, хотя поджилки тряслись. — Повезете как? На самолете? Прямо отсюда?
Хоть он и говорил не брать ничего, я прихватил рюкзак, и спрятал в кармашек паспорт. В главном отделении нашлось место для бутылки воды, зубной щетки и пасты, ну а еще там неожиданно оказался пингвинчик дочери.
Что-то коснулось волос на затылке, внутри у меня все сжалось, кровь заревела в ушах. Прикосновение было сначала теплым, потом я неожиданно ощутил сильнейший холод — во всем теле, от макушки, до пяток, и зубастая пасть вцепилась мне в основание шеи. Я почти услышал, как хрустнули позвонки, дернулся, но понял, что тело не слушается.
За первым укусом последовал второй, выше, потом третий — в глубине черепа. Перед глазами взвихрились разноцветные огоньки, показалось, что я распадаюсь на части, ноги летят вниз, руки в стороны, голова висит на месте, только крутится, ребра выворачиваются, словно решили превратиться в крылья.
Одновременно я чувствовал, как пот струится по лицу, по животу… внутри!
Последнее ощущение показалось отчего-то самым жутким, я застонал, но судорога намертво сжала рот. Огоньки сменились глухой чернотой, холодное и вонючее полилось в горло, царапая нёбо и гортань.
Я моргнул, и понял, что лежу на спине.
— Егор? — склонившийся надо мной розовый предмет оказался лицом дядечки. — Понимаете меня?
Рот открыть получилось со второй попытки.
— Д… да… — выдавил я.
— Чувствуете себя хорошо?
— Да, — увереннее произнес я, хотя меня тошнило, страшно болела голова, и еще казалось, что я нахожусь сразу в нескольких местах: и в этой процедурной-лаборатории, и дома, у нас в спальне, и еще где-то в коридоре торгового центра; несколько слоев реальности накладывались друг на друга, и это было страшно, хотелось закрыть глаза.
— Переводчик иногда приживается нехорошо, — дядечка со шлепком стянул перчатку. — Может мерещиться разное, могут быть сильные боли… тогда мы его удаляем, и разрываем контракт, поскольку это опасно. Но заранее предсказать ничего невозможно. Надеюсь, вы в порядке?
Как раз в этот момент мне в голову словно воткнули раскаленный железный прут.
«Нихрена не в порядке! — мог завопить я. — Снимите с меня эту штуковину! Немедленно». И что потом — меня проводят до выхода, а аванс придется возвращать, да и Сашку забирать из клиники, когда станет ясно, что мы не в состоянии оплатить операцию? И Юле продавать почку, самой ложиться под скальпель, рисковать здоровьем?
Так что нет, не дождетесь!
— Сейчс, немнжк, — выдавил я, садясь на кушетке.
Только не блевануть на пол, только бы я укоренился наконец в одном месте!
— Глова кружтся, — добавил я, и ощупал затылок, надеясь обнаружить следы сеточки-переводчика, но не нашел ничего, кроме волос, кожи и укрытых под ней костей.
— Прибор теперь внутри, его не видно, — стащивший вторую перчатку дядечка верно истолковал мой жест.
Я закрыл глаза, принялся дышать как можно глубже, как можно глубже, чтобы голова проветрилась, вся эта ерунда кончилась, я стал самим собой, безо всякой боли и всякой ереси, что привиделась…
И помогло!
Минут через пять я ощутил себя человеком, ну легкая тошнота не в счет.
— Готовы к отправке?
— Дело такое, готов, — сказал я.
Дядечка осклабился, точно кинозвезда на красной дорожке, и щелкнул пальцами. Металлическая дуга у окна засветилась, по ней с гудением побежали искры, запахло озоном. Искры стали гуще, и слились в молнии, те переплелись, и вскоре под дугой колыхался занавес голубовато-лилового пламени.
Мне хотелось закрыть глаза снова, и так, не открывая их, удрать отсюда.
— Что это? — спросил я.
— Доставка до места работы, — дядечка, судя по голосу, был очень собой доволен. — Прямо отсюда, как я и говорил.
— То есть… мне что? Лезть в это?
— О, это совершенно безопасно. Сейчас вы тут, а через миг уже там, где требуется. Там вас встретят и все расскажут.
Объяснение было, как всегда, совершенно бесполезным.
Нет, ну я видел фантастические киношки, где герои шлялись через такие штуки, и называли их порталами. Но то киношки, а то задрипанный офисный центр посреди родного города, банальнее только помойка.
Все же телешоу? Шуточки на потеху зрителям?
Хотя какая разница?
— Ладно, — я поднялся с кушетки, понял, что ноги мои дрожат, и очень сильно. — Счастливо оставаться.
Кое-как я сумел сделать эти пять шагов, а затем голубое пламя поглотило меня.