Дурацкий расклад

Поэтому вся эта херова экспатия знаете что? Она не ра-бо-та-ет! Тренированный разум майора отлично отделяет грозного союзника от мерзкого козлища!

Только вот Симулянт на свою пугалку и не надеется. Он просто злится, сильно злится.

…и бьет кулаком в пол.

Сила удара чудовищна, всё помещение гудит, а лежащие на полу маты вспучивает, как и пластины стали под ними. Литры слизи там и тут подбрасывает в воздух, превращая в мелкую водяную взвесь. Таким ударом не то, что можно расплескать человека, им можно пробить капитальную стену дома…

— ХВАТИТ! — рычит на всю комнату Симулянт с мрачным огнём в глазах. По нему видно, что больше он себя безнаказанно бить не позволит, а ударит в ответ. Со всей силы.

Правда, ту, кто его довёл до бешенства, это демонстрация мощи не впечатляет.

— Ууу…, — издевательски тянет женщина, делая один шаг вперед и внезапно покрываясь вся язычками слабенького, но очень яркого пламени жутко несерьезного розового цвета, — Какая ты у нас, Витюша, грозная пися…

Челюсть у парня отваливается, а Окалина Нелла Аркадьевна, неосапиант-адаптант, получившая когда-то радужный артефакт за многочисленные заслуги перед Родиной, делает второй шаг. Её глаза вспыхивают двумя яркими прожекторами, а белье осыпается с мускулистого тела черными хлопьями быстро сгорающего материала.

— Ну иди сюда, засранец, — грохочет по помещению её голос, — Иди к мамочке!

Они срываются с места одновременно, каждый в длинном, почти горизонтальном прыжке с рукой, поднятой в замахе.

Грохот.

///

Вы когда-нибудь приходили в сознание, пребывая в бешенстве? У меня такое случалось только пару раз. Ну не бешенство, а ярость, досада, жалость, что-то такое, с чем ты просыпаешься, увидев во сне нечто, трогающее за душу. А вот теперь — лютая, еще кипящая ярость!

— …сука! — прохрипел я, вырываясь из царства тьмы и боли, борясь с тошнотой и вскипающей прямо во рту кислой слюной, — Убь…ю!

К койке я оказался примотан надежно, но недостаточно, так как услышав ответный женский хрип «жив, гадён…», я рванулся так, что ремни затрещали. Зачем, почему, кто виноват — понятия не имел, даже не думая, что делаю в данный момент. Хотя, будь у меня хоть на крошку больше здравого смысла, я бы понял, что та, что меня взбесила до треска собственных мышц, находится в том же состоянии беззаветной ярости.

— А ну лежать! — крикнул почти незнакомый женский голос, чем-то меня прикладывая с помощью упавшей на лицо и частично знакомой короткопалой ручки, — Ишь ты!

Я почувствовал себя кошкой, попавшей в рабочую стиралку. Закрутило, завертело, заболтало, затрясло. Ориентация ушла, ощущение тела тоже куда-то подевалось, смысл жизни и осознание собственного «я» свалили в туман, а заодно туда была вытряхнута эта бессмысленная, но очень животворящая ярость. Из «стиралки» я выпал мало что соображающей тряпочкой. Именно ей. Опустошение, изнеможение и апатия. Как будто до меня добрались обе мои подружки, решившие себе вообще ни в чем не отказывать…

— Так, а теперь её! — тот же самый голос на краю сознания сделал что-то с рычащим и плюющимся чудищем около меня. То булькнуло, издало протяжный стон, а затем утихло.

— Всё, готовы, два идиоты! — ознаменовал кто-то победу. Кажется, надо мной и вторым идиотом. Кем мог быть тот, второй? На кого я злился?

А, неважно. Надо поспать…

Чего не дали, того не дали. Ахмабезова Наталья Константиновна, прекрасный целитель и душевнейший человек (по словам некоторых), была личностью, пунктуально считающей каждую секунду своей жизни, из-за чего, бывало, невероятно торопилась. Позволять кому бы то ни было роскошь спать в её присутствии разъяренный целитель не собиралась! Особенно тем, кто…

— Уму непостижимо, как они вообще выжили! — бесились Ахмабезова на пару с Молоко под нашими, привязанными к койке, взглядами. Кроме них, взглядов, крепко примотано было и всё остальное, но даже полностью прошедший приступ психоза вовсе не заставил целительницу и ученую нас с Окалиной освободить. Вместо этого нам мыли головы!

— Уму непостижимо, как здание устояло! — рычала Нина Валерьевна, — Вы, два конченных, полностью безумных, идиотических идиота в кубе! Что вы устроили?!! Зачем вы устроили! Ладно, к херам мелочи!! ПОЧЕМУ ТУТ?!!! Мои приборы! Записи! Компьютеры!!

— Моё время! — завывала Наталья Константиновна, — Шесть часов на двух этих упырей! Причем мне надо бежать, а ты посмотри на Нельку! Посмотри на неё!!

— На которую часть?! — рычала Молоко, — Ту, что лежит или ту, что в морозилке?!! Мне нравится вторая! Она не такая тупая!

Ну… да. В морозилке лежали руки товарища майора. То, что от них осталось. Назад не приставишь. Ахмабезовой приходится выращивать новые.

К моей чести, нужно сказать, что из того, что я помню, так конечности мне отрывали гораздо чаще, чем наоборот. Просто я могу восстановиться, а вот Рже сложнее, она так не может. Но все равно — намного, намного чаще. Знаете, кто знает, как себя чувствует насекомое, которого расчленяет любопытный ребенок? Витя знает. Без шуток. Только мой ребенок был очень-очень зол.

И это было взаимно.

— Ты! — в меня уткнулся коротенький толстенький пальчик, — Я вернусь через пять часов! Чтобы я тебя здесь не видела! Чтоб мои глаза тебя вообще не видели, придурок!

— Ты! — тот же указующий инструмент вонзился в сторону забинтованной и слегка безрукой блондинки, — Попробуешь хотя бы шевельнуться — пеняй на себя! Руки буду восстанавливать в порядке живой очереди! Ешь, дура старая! Жри! Питайся! Готовься! Все понятно?!

— Ты! — очередь Молоко, — Еще один такой фокус и я тебя отправлю в Чуйскую долину! Хлеборобом! Ты меня поняла, дура грешная?! Я не шучу ни разу! Устроили тут детский сад, штаны на лямках! Бровки, сука, домиком, ручки, б*ять, в морозильнике!

Бабах!! Дверь захлопывается за целительницей, едва не слетая с петель.

Минута тишины тянулась долго.

— Я не хочу в Чуйскую долину, — глухо произнесла закрывшая лицо руками ученая, — Хлеборобом.

— Нин, — хрипло пробормотала Окалина, — Что там… с этажом?

— Нет его! — внезапно бодро и зло рявкнула Нина Валерьевна, глядя на нас покрасневшими глазами, — Нет совсем! Вы все раздолбали, два идиота! Совсем всё! Здание на генераторах, тупица белобрысая! Да вы…

В общем, мы чуть не обрушили весь НИИСУКРС. Если бы нижние этажи не были укреплены тем же материалом, что и подземная часть города, если бы завалы сбитых со стен и потолков плит и прочих обломков, которые помешали буйствующей парочке по-прежнему орудовать во всю дурь… то всему институту рогов и копыт точно суждено было бы сложиться, как карточному домику.

— А теперь вопрос, ублюдина блондинистая! — сорвалась на визг ученая, — Что. Это. Б*ять! Такое! Было!

— Ну…, — смутилась (действительно смутилась) товарищ майор, — Я хотела его отбуцкать. На полном контакте. Ты знаешь, за что. Этот… хитрожоп… бегал от боя, выбесил меня окончательно. Потом я выбесила его. Думаю — ну ладно, проведу по краю, авось половчее станет. Кха…кха…

— И что?! Это вы так потренировались?!! — рыкнула тигрицей безобидная на вид Молоко, — Это так ты ситуацию контролировала, контролерша переношенная?!

— Нет…, — угрюмо и тихо призналась Нелла Аркадьевна под мое многозначительное молчание, — Этот… вот хер вихрастый… Он хитрожопый оказался. Много чего не показывал. А когда показал, было поздно. Я и его выбесила, и сама злая была. Как оба выжили…

— И как?! Как вы оба выжить могли?!! — внезапно сменила пластинку ученая, включая профессионала, — Это ведь невозможно, вы же в амоке были! Пятнадцать минут назад оба в амоке, в гарантированном! Я вас бессознательных под релаксантом вытаскивала!

— Как-как…, никак, — отвернулась Нелла, — Витенька, душу его мать, в печенку… Руки мне оторвал, потом кошмаром шарахнул так, что я небо в ситечко увидела, а потом всё, мы тут.

— Ничего не помню, — открыл я рот, — Вот только розовое…

— Молчи об этом, — тяжело уронила майор, — Гостайна. Нин, иди подыши и покури, раз Натаху ждать надо, я пока с Витькой поболтаю. Надо ему кое-что рассказать.

Безрукая блондинка умудрилась меня удивить. Совсем не тем, что начала рассказывать о своих тайных планах меня раздухарить и тем самым научить новому кунг-фу, ничего такого и в помине не было. Окалина просто хотела схватки и набить мне рожу… в силах тяжких, не более. Выпустить пар, дать пару уроков, такие дела. Но вот выбесившийся от её тумаков я, страдающий от целой прорвы фантомных болей, перекручивающих мышцы и потроха, и сам дал героической блондинке просраться.

Нет, не победил, конечно. Точнее победил… если не считать момента, что она, как крайне опытный боец, почти половину сражения «вела» меня, нанося удары, не задевающий мозг, а затем еще и «вела», когда у нас обоих почти снесло планку. Каким-то образом я умудрился не убить её, а лишь оторвать шаловливые рученьки, вырубившись после, но не в этом суть. Пар выпустили, выжили, здание стоит — и фиг с ним.

Разговор она начала о Каскадере.

Наемник экстра-класса, специализирующийся строго на неогенах. Полностью отмороженный, идущий на любой риск и любые трюки, но при этом, обычно, планирующий операции с редкостной вдумчивостью. Каскадер тщательно изучал цель, а затем наносил строго выверенный удар, при этом не гнушаясь использовать разные трюки и ходы, призванные ошеломить противника. Разумеется, что на территории СССР он работал неоднократно, был внесен в все возможные базы, даже числился как среди «злыдней», так и «доброхотов». Но… неоднократно.

Он менял лица. Часть криминалистов предполагала, что здесь задействован неосапиант, часть — что это чистая пластическая хирургия, так как Каскадер ненавидит неогенов. Однако, против последнего был иной аргумент. Наемный убийца всегда старался ликвидировать только цель, посторонние неогены не подвергались опасности.

— Только Витя…, — хрипло проговорила Нелла Аркадьевна, которой вставший с койки я помог напиться, — Каскадер всегда работал один. А здесь и сейчас, во время взрыва, точно был задействован неоген, умеющий оказывать влияние на чужой рассудок. Все те люди, из которых была составлена ловушка… на них было оказано какое-то воздействие. Может гипноз, может еще что-то. Наши обнаружили в крови останков очень странный гормональный фон, но не смогли сказать, естественный он или нет.

— То есть, этот Каскадер мог действовать в группе? — хмуро уточнил я.

— Думаю, иное…, — майор откинулась на подушки, — Скорее всего, я уверена на 95 процентов, что он, когда пытался грохнуть тебя у школы, работал один, а потом был вынужден вписаться в другой отряд. Уж больно не бьется эта его отчаянная попытка с РПГ, понимаешь?

— Угу, — кивнул я, вновь вспоминая летящую нам в лобовуху взрывчатую фиговину, — Очень похоже.

— Так что вали домой давай, метнись туманчиком, — продолжила начальница, — Приказывать ничего не буду, вижу, что бесполезно, но, если ты, крутясь у дома, ублюдка угандошишь, тебе много кто спасибо скажет. Раньше бы я тебя попробовала закрыть в «Жасминке», но раз ты, сучонок, такой талантливый…

— Спасибо на добром слове, — пробурчал я, ковыляя к двери, — Вот спасибо так спасибо. Потащу это спасибо домой. Оно такое большое, красивое…