Четвёртое Королевство

Сопротивлялся Виктор недолго после того, как узнал, что я не обычная студентка, а девушка с приданным в виде влиятельного и обеспеченного папы. А я поверила, что он, дурак, просто испугался тогда внезапной новости. И в его раскаяние тоже поверила.

Мы поженились. Я осталась в Питере, перевелась учиться в местный институт. По официальной версии я переехала, чтобы ухаживать за немощной бабушкой. И ничего, что жили мы отдельно от бабушки в своей квартире. И это бабушка помогала мне с маленькой дочкой.

Виктор, закончив учебу, перебрался к нам через полгода после свадьбы. Отец выхлопотал для него отличную должность в управлении.

Родители не приехали на свадьбу, не навестили новорожденную внучку. Их я не видела три года, да и потом — только на похоронах.

Товарищ Тронин не выдержал развала СССР, его сердце остановилось. Через месяц за отцом последовала мама. Фактически, она умерла в день, когда папы не стало, но организм вырабатывал энергетические ресурсы еще месяц, а потом и он сдался.

После смерти родителей оказалось, что у меня нет никакого имущества: ни шикарной квартиры, ни дачи в Подмосковье, я уже молчу о домике на берегу Черного моря. Бывшие друзья-коллеги подсуетились и лишили наследницу Александра Тронина даже накоплений на сберегательном счете. Я не боролась, оставила всё со спокойной душой. У меня была своя квартира в Санкт-Петербурге, дочь и бабушка, в теплых объятиях которой я переживала смерть родителей. Я была им чуждой, но не чужой.

К тому времени наши отношения с Виктором, как мне казалось, слегка охладели. Муж постоянно пропадал на службе, в командировках или на встречах с друзьями. Я не скандалила, оправдывая его и себя житейскими заботами.

После смерти влиятельного товарища Тронина никто не захотел держать в штате его ленивого и не отличающегося особым умом зятя, последовало увольнение, а за ним и наш развод. Оказалось, что у Виктора уже пару лет есть другая семья, где «жена» красивая провинциалочка, заглядывающая моему мужу в рот и родившая ему наследника, а «не тощая, рыжая, отмороженная вобла, которая только и способна что рожать девок». Теперь Виктору незачем было терпеть нелюбимую жену.

И снова меня по кусочкам собирала баба Ася, как маленькая Люба её называла. На семейном совете было принято решение продать мою квартиру, которую родители предусмотрительно оформили на бабушку, и Виктору, к его большому сожалению, при разводе ничего не досталось, и перебраться в небольшой районный город, где проще совмещать воспитание маленького ребенка и работу.

Так три поколения женщин одного семейства устроились в городе N, где и оставались по сей день. Только бабы Аси с нами уже нет. Она ушла тихо, ночью, через десять лет после нашего переезда.

… странно вся жизнь пред глазами промелькнула… как перед смертью, подумала я… И насторожилась.

Тишина, звенящая и неестественная. И люди не двигаются. Не двигаются! Мужчины, женщины и дети замерли в единый момент, как восковые куклы на выставке. И даже голуби, летящие на угощение, которое бросал двухлетний карапуз, застыли в воздухе.

А еще гольфкар, который служил для разных нужд у администрации парка, остановился на газоне за нашей спиной буквально в пяти метрах. Водитель как будто спал, облокотившись на руль.

Шок — это мягко сказано! Ужас! Сон… это сон. Такого не бывает… Или инсульт. Точно инсульт. Как хорошо, что я умерла без боли. Надо ущипнуть себя…

— Ай! — заверещала.

— Не спишь, — констатировал невысокий старичок с курчавыми волосами на голове и такой же курчавой бородой на пол лица.

Я недоуменно похлопала глазами. У меня случился разрыв реальности все и вся застыли в немом стазисе. И только я и этот тип в сером платье в пол проявляли признаки жизни: я слабо, так как мой мозг отказывался принимать этот сюр, мужчина же, казалось, не мог устоять на месте от нетерпения.

Сфокусировала взгляд на дедушке — он определенно был намного старше меня. Тонкий чуть крючковатый нос, небольшие пронзительно голубые глаза в лучиках морщин — это всё, что можно было вычленить на лице из-за буйной растительности. Он смотрел на меня участливо и по-доброму.

— Аврора, сейчас всё объясню, но коротко и быстро, — скороговоркой выпалил мужчина. — Через пару мгновений твоя дочь погибнет…

— Нет! — тут же выкрикнула я и зажала рот рукой. Сердце застучало в груди так, что отдавало в горле и ушах.

— Молчи и слушай, — твердо, даже жестко скомандовал мужчина. А потом тяжко вздохнул и продолжил. — Эх, коротко и быстро явно не получается. Предлагаю обмен: ты уйдешь из этого мира вместо Любы. Твоя дочь останется жива, будет воспитывать детей и проживет долгую и счастливую жизнь.

Это чёрт пришёл торговаться за мою душу, точно!

— Девочка, — взяв меня за руки и по-отечески погладив, с теплом и добротой добавил этот странный мужчина, так похожий на радушного дедушку, — мне жаль, но тут нет вариантов. Либо ты, либо твоя дочь и её нерожденный ребенок. Я не могу нарушать баланс этого мира. Сегодня, здесь и сейчас должны умереть двое человек. В моих силах сделать так, чтобы ты не барахталась в ткани Мироздания неприкаянной душой, ожидая своей очереди на перерождение, а буквально через пару мгновений жила в другом мире. Так ты спасешь дочь, её нерожденного ребенка и ещё одного… — тут мой персональный «чёрт» замялся, — хм, существо.

— Двое?

Мужчина стал активно жестикулировать руками, объясняя и показывая, как ему казалось, логичные вещи. Создалось впечатление, что он для несообразительного ученика раскладывает на составляющие задачу по математике. А у меня с математикой всегда был аврал, я гуманитарий.

— Да. Твоя дочь и водитель гольфкара, — загибая пальцы, махнул он на транспортное средство позади нас. — Правда, водитель уже мёртв. Сердце. Именно поэтому машина потеряла управления и несётся на вас. Ты отлетишь в сторону, отделаешься ушибами, — махнул дедушка влево, — а по Любе гольфкар проедет всем весом и крайне неудачно, — «чёрт» громко хлопнул в ладони, изображая действие.

От резкого звука я подпрыгнула, все также находясь в состоянии отупения. Как сказали бы мои ученики — сегодня я тормоз.

— А… а ребенок? — мотнула головой в сторону дочери.

— Нерожденный умереть не может, — буднично произнес этот бородатый тип.

— Люба… — проблеяла я, голос был тихим, — точно будет жива? Вы гарантируете?

— Да! — утвердительно кивнул мужчина, но увидев на моем лице сомнения, постарался заверить. — Клянусь законами Мироздания.

Мироздание — это, наверно, очень серьезно. А что такое моя душа по сравнению с жизнью единственной и любимой дочери?

Я не сомневалась. Всегда относилась к матерям, до одури любящим своих детей. Моя дочь была для меня самой лучшей, самой умной, самой красивой. Всегда и во всем самой-самой. Мой ребенок никогда не знал нужды. Старалась, чтобы у нее было все, в том числе и моя любовь. И как бы я не баловала свою девочку, у меня вырос очень добрый, умный, ответственный и благодарный ребенок.

— Хорошо. Но как вы спасете Любу? Кар уже мчится по своей траектории, на его пути Люба, но не я, — мозг заработал, и у меня появились вопросы.

— Легко. Но сначала скажи: «Я согласна на ваше предложение, Мастер Рорк», — потребовал «чёрт».

— Я согласна на ваше предложение, Мастер Рорк.

Подпрыгнув на месте, мужчина подбежал к гольфкару и легонечко толкнул его указательным пальцем. Машина, как воздушный шар, медленно переместилась на метр, покидая своё прежнее место. Теперь на пути кара была я.

Мастер Рорк прищурился, наводя прицел, и еще немного подтолкнул машину вправо.

— Идеально. Теперь твоя смерть гарантирована, — удовлетворенно заметил он, возвращаясь ко мне.

У меня не было слов от таких перспектив.

— Сделай пол шага влево, чтобы наверняка — развернув меня спиной к кару, направил Мастер Рорк — навигатор моей смерти. — Слушай внимательно. Сейчас все будет очень быстро. Не шевелись, иначе сойдешь с траектории. Как очнешься — не ори, не истери, не беги… Хотя, это вряд ли получится. Веди себя естественно. Но не произноси ни слова. Когда всё закончится, я всё объясню и введу в курс дела.

— Хорошо-хорошо, я вас поняла! — рыкнула, уже порядком истерзанная всем происходящим.

— Ах, — шлепнул себя по лбу мужчина, — чуть не забыл переводчик тебе подсадить.

Он дотронулся до моего лба указательным пальцем. Мне показалось, что в одну секунду в мозг вогнали десяток раскаленных игл. Миг, и все закончилось, я даже не успела среагировать на эту краткую боль.

Рорк отошёл.

— Прости, а вот сейчас будет больно… — и исчез.

Звуки ворвались как аварийная сирена в тишину учебного класса, резко ударив по ушам и оглушая.

— Мама… — будто через слой плотной ваты пробился окрик Любы.

Её непонимающий взгляд и моя протянутая рука. Слегка помотала головой и виновато улыбнулась, шепнув «Прости».

И правда больно. Очень больно, до застилающей глаза тьмы, в которую я провалилась.