Чужая тень

***

Всю дорогу до дома Софья молчала. Отца она видела не так уж часто. Он постоянно был в разъездах, а если ночевал дома, то в шесть утра, когда Софья завтракала перед школой, папа ещё спал. Ночью, когда папа приезжал домой после работы, если вообще приезжал, уже спала Софья. Днём, когда она возвращалась из школы, папа бывал дома крайне редко, да и то, если отец и заглядывал, то ненадолго. «Должность папы» в семье была чисто номинальной, за обеденным столом всегда ели мама и Софья, по кружкам водила няня или мама. И семейные выходные у них случались исключительно тогда, когда перед СМИ отец должен был показать, насколько он хороший семьянин.

Конечно, Софья любила своего отца. И ещё она им гордилась. Гордилась его успехами и тем, что его в городе все знают, и сам мэр здоровается с ним за руку и по имени-отчеству. Гордилась тем, что у папы люксовый автомобиль и личный водитель. Гордилась даже тем, какими взглядами провожают папу встречные женщины, если семья куда-то выбиралась вместе. Но вот как им общаться, она не знала. Нет, совсем про дочку папа не забывал, но интересовался ей всё время как-то на ходу. А потому, именно сейчас, в эту минуту, Софья растерялась, не зная, как вести себя с отцом. Очень хотелось рассказать, как ей было плохо у бабушки. Та всегда выделяла старшую дочь, а младшая, мама Валерия, в бабушкином доме всегда была сорняком и дурой. Пока мама была жива, и они приезжали к бабушке вдвоём, Софья на это как-то не обращала внимания. Мама дома была тихой и всегда мужу послушно смотрела в рот, в доме бабушки при попытке наехать в выражениях не стеснялась. Один раз тётю и бабушку так обматерила, что они потеряли дар речи. Зато теперь на Софье отыгрались вовсю, особенно кузины, которые двоюродную сестру буквально затравили с молчаливого одобрения старших.

Сорвалась девушка только один раз. Тогда бабушка и тётка, словно не задумываясь о том, что рядом находится Софья, в непонятно какой раз во время обеда обсуждали и обговаривали то, что произошло, выискивали причины случившегося и строили разные теории, которые неизбежно сводились к одному – папа у Софьи полный негодяй. В первые дни девушка пыталась быть если и не вежливой, то хотя бы сдержанной, но всему есть предел.

– Захлопните пасти! – закричала Софья. – Заткнитесь обе! Она умерла! И какая разница, почему и отчего? Её больше нет!

Бабушка и тётка, в этот момент с упоением обговаривающие очередные выдуманные подробности жизни семьи Медянских, едва не подавились чаем.

– Соня, – строго и сердито приструнила бабушка, – каким тоном ты разговариваешь со старшими?

Софья молча встала и ушла в свою комнату и захлопнула за собой дверь, стараясь отгородиться от всего мира. К счастью, обсуждать при ней маму после этого перестали, зато кузины взялись делать ей гадости и обзывать вдвое сильнее. Лучше дома, хотя там наверняка пусто и страшно. Всё это Софья хотела рассказать отцу, но так и не смогла, потому всю дорогу просто молчала.

Софья не была дома две недели со дня похорон. Сразу после ресторана бабушка забрала её к себе, а папа с чего-то не пожелал вернуть свою дочь, вещи и те передал с водителем. Но сейчас-то он всё-таки привёз её обратно домой? Она ему ничего не сказала, но он понял, как ей там плохо?

Квартиру в доме по улице Тютчева на втором этаже они купили шесть лет назад. Уже в готовой новостройке, но ремонт и планировку отец сразу делал под заказ. Папин кабинет, комната мамы, спальня родителей, комната Софьи и в виде комнаты-студии кухня-столовая-гостиная. Кухня при этом по желанию отделялась полупрозрачной раздвижной панелью, и занимала совсем немного места. Зато в столовой-гостиной мама любила проводить большую часть времени, да и Софья тоже, здесь были огромные панорамные окна. А поскольку застройка вокруг была невысокая, дома хоть и новые, но не больше трёх этажей, то и вид открывался неплохой. Забравшись с ногами на рыже-чёрный в тигровую раскраску диван, поставив на столик рядом чайник с ароматным напитком и вазу с печеньем, Софья сидела и смотрела в окно. Здесь же был телевизор, но его сегодня включать не хотелось. Общение с отцом так и не клеилось. Хорошо ещё он не уехал в офис, а остался. Пусть даже после ужина и ушёл в кабинет работать.

Андрей Викторович зашёл в гостиную ближе к полуночи. Дел было невпроворот, время буквально утекало сквозь пальцы. Он бы вообще работал всю ночь до утра, просто все остальные на том конце телефона и интернета легли спать, а расчётами и анализом всё-таки лучше заниматься на свежую голову. Свет был выключен, горел только тусклый светильник над баром столовой. Дочь спала прямо на диване, свернувшись калачиком. И первый раз за много лет Андрей Викторович ощутил растерянность. Он не знал, что ему делать вообще и с дочерью в частности. Сегодня он хотел оставить её дома и умчаться в офис, но дочь смотрела на него такими глазами, что не просто так имеющий жёсткую и суровую репутацию, Андрей Викторович оказался не в состоянии ей сказать – я уезжаю. И остался работать дома. Но каждый день так продолжаться не может. Так что же ему делать?

В первое утро после возвращения домой Софья проснулась словно от толчка. Она резко села на диване и недоумевающе оглянулась, не понимая, где она и почему укрыта одеялом. По утрам мама её будила, кормила завтраком и отвозила дочь в школу на своей машине – в отличие от папы водить она предпочитала сама. Да и от услуг охранника всегда отказывалась. Впрочем, на этом отец Софьи тоже не настаивал, насколько дочка знала – и сам разъезжал с бодигардом исключительно для престижа. Дальше мама возвращалась домой, если папа не уезжал в командировку и не засиживался на работе до утра, а ночевал дома –кормила мужа завтраком и провожала в офис. Сама же занималась своими делами, после чего отправлялась в школу за дочерью. Она же с шестого класса возила дочь по секциям, предпочитая больше не скидывать это дело на наёмную няню. Сегодня же всё было как в кривом зеркале, потому что за столом обнаружился папа. Несмотря на ранний час, он пил кофе, а рядом стояла уже поделённая на порции горячая пицца из доставки.

– Собирайся и ешь. Пора возвращаться в школу, и так месяц пропустила. Сегодня тебя отвезёт Дмитрий, а с завтрашнего дня решим.

– Хорошо.

Остальной завтрак прошёл почти в молчании, за исключением ничего не значащих дежурных фраз, и Софья никак не могла для себя решить: хорошо ей сейчас или нет? Папа вроде бы встал и даже помогает ей собраться, но дальше он опять скинет её на других людей, а сам будет пропадать на работе. И ещё почему-то из головы никак не желали уходить события из прошлого.

Вот Софья, несмотря на собственную комнату, вернувшись из школы, раскладывает учебники в столовой, вперемежку с чайником, из которого идёт ароматный запах чая, конфетами и печеньем. Рядом на том самом тигровом диване – мама. Рядом, но и непонятно где, сидит, погруженная в одной ей известные мысли, безразлично следит то ли за очередным сериалом, то ли за дочерью. И когда отвечает на вопросы, а она всегда отвечает, всё равно видно – мыслями она очень далеко и непонятно с кем.

Раз в два-три дня мама, уже ближе к вечеру, преображалась, сбрасывала апатию, становилась полна энергии. Говорила:

– Котёнок, маме нужно прогуляться.

– Можно я с тобой? – раньше спрашивала её Софья.

– Нет, я одна, – говорила мама и уходила в свою комнату.

Выходила она уже одетая в красивое платье, накрашенная, благоухающая дорогими духами:

– Не скучай, – мимолётный взгляд на дочь, – я скоро буду дома, – и за мамой захлопывалась дверь.

Очень быстро Софья начала воспринимать эти непонятные прогулки как само собой разумеющееся, даже что-то обязательное. Примерно как то, что папа каждый день ходит на работу. Больше никогда не пыталась упрашивать маму взять её с собой. Разве что, когда мама её пыталась оставлять с няней – добилась права ждать в одиночестве. Возвращалась мама домой, когда дочка уже лежала в своей постели, но не спала. Софья никогда не засыпала до тех пор, пока мама не возвращалась. Мама аккуратно входила, целовала дочку в лоб. От мамы при этом пахло дорогим спиртным, примешивался аромат чужого одеколона, смешавшегося с её духами. Софья никогда не спрашивала – почему, всё равно ответов не будет. Но каждый раз мечтала: скоро и она вырастет, станет взрослой, и тогда они смогут поговорить с мамой. Тогда у мамы больше не будет от неё тайн. Сегодня куда и зачем она ходила для Софьи уже не секрет – но и мамы больше нет.

Идти в школу не хотелось вообще, но возразить девушка не успела, да и не рискнула. Как раз приехал телохранитель и доверенное лицо отца, и при нём ругаться и протестовать она постеснялась. День же словно продолжал над ней насмехаться, повторяя обычные события, но как будто отражённые в кривом зеркале. Дом хоть и был трёхэтажный, но часть первого этажа и пристрой были отведены под парковку. Обычно с мамой они спускались в гараж по внутренней лестнице, садились в мамину оранжевую «шкоду» и только потом ехали. Сегодня чёрная «тойота» ждала снаружи, а запахнуть куртку девушка даже не подумала. На улице же ветер гнал последние осенние листья, радостно забрался сквозь расстёгнутую молнию и захолодил лёгкие, обжигая горло так, что Софья аж закашлялась. Когда села в тёплую машину, то поняла, что руки дрожат от холода. Но и дальше всё было не то и не так. Мама всегда включала поп-музыку или что-то инструментальное, Дмитрий же ехал в тишине, лишь пару раз что-то тихонько начал мурлыкать себе под нос.

В школу Софья вернулась, пропустив месяц: сначала следствие и похороны, затем две недели у бабушки. Наверное, это было бы не страшно, она всегда хорошо училась и легко догонит, на крайний случай отец найдёт репетитора. Если бы у неё осталось хоть малейшее желание учиться… Войдя в пустой пока класс – сегодня она приехала раньше обычного – и сев за свой стол, Софья кинула рюкзак на пол. Не вынимая ни тетради, ни учебники и уставилась в окно. Они доехали вовремя, на улице дожди уже разверзли купол небосвода, смывая золото листвы. Опавшие листья скользили по воде, сбивая пузыри на лужах. Серый свет дня, с трудом пробившийся сквозь тучи, серые ветки деревьев, где на ветках уже пожухли краски сочной октябрьской акварели... Скоро всё это перейдёт в заснеженность забвения. Природа и мир успокоится – может в этом и есть счастье?

О происшествии в семье у Софьи знал и класс, и учителя. Естественно, как и остальной город они слышали официальную версию о несчастном случае. Софья сразу заметила сочувственные взгляды, услышала голоса с нотками жалости, и это её злило и раздражало. А дальше стало хуже. Явно от дирекции был приказ не нагружать ученицу ни заданиями, ни требованиями. Одноклассников тоже, судя по всему, пропесочили на тему «не трогать, не беспокоить, не травмировать» – в итоге под конец ей уже хотелось расхохотаться в лицо всем вокруг, которые разве что по головке её не гладили – и при этом оставили одну как зачумлённую. Хотелось высказать всё, что она думает и о них, и об их сочувствии. Отсидев, иначе и не скажешь, положенные уроки, Софья собралась было домой, но тут её в коридоре поймала классная руководительница: