А-Два

- Надо брать! - внезапно заявил товарищ Аркудин. Присутствующие воззрились на него с некоторым недоумением: не служивший ни в армии, ни в милиции Дмитрий Анатольевич иногда выражался совершенно не так, как стоило бы ожидать от технического интеллигента в девятом поколении. Отдельным товарищам было, конечно, известно, что жаргонных выражений и некоторых реакций Аркудин нахватался от друга детства, полжизни отдавшего немецкой госбезопасности, и работающего теперь генеральным секретарем Германской Демократической Республики, товарища Дервегге. Отдельным, но не всем: поэтому окружающие вздрогнули, пришли в ум и согласились.

- Я могу, товарищи. - заявил Корсак. - Изделие меня не заморочит, это первое, поскольку у меня нет ушей.

Конечно, сами уши у капитана второго ранга в отставке зримо присутствовали, но под ушными раковинами не было всякого, что положено человеку: прямо в череп были установлены бионические протезы. То были последствия боевой баротравмы, одна из причин раннего выхода боевого командира на пенсию, о чем Корсак и сообщил собравшимся.

- Протезы управляются непосредственно мозговыми волнами, - уточнил Корсак.

- Выключу на аппаратном уровне восприятие инфразвука, и все. Далее, он мне, условно, доверяет, а повода беспокоиться я, поначалу, не дам. Выслушаю внимательно, задам вопросы, демонстративно стану писать на элофон наш разговор. И, второе, как только пойму, что пора, сразу же...

- Сразу же ЧТО? - уточнил самый нетерпеливый из присутствующих.

- Сразу же - вот. - Корсак внезапно разозлился и сделал лицом страшное. Во всем помещении резко погас свет: из-за стены послышались негодующие возгласы, видимо, техническая магия сработала и там. Стало очень тихо: звук вентиляторов, оказывается, привычен, но тоже хорошо слышим, а сейчас остановились и они.

- В радиусе четырехсот метров полностью отключается все, что питается от электричества, а не от магического потока. Четыреста метров — это расстояние от крайней точки носа до боевой рубки, и, соответственно, от рубки до крайней точки кормы. Ровно длина моего когда-то подземного крейсера.

- Это что же, товарищ Корсак, - заинтересовался Аркудин, - бесконцентраторная магия? Высший пилотаж! Но откуда и зачем?

- Я, товарищ Аркудин, двадцать лет командовал подземными лодками разного класса. Главный враг подземного боевого корабля — не стационарные терробуи, не вражеские лодки, а вот такое.

На этот раз обошлось без высших практик: концентратор Корсак, все же, применил, и над кафедрой докладчика проявилась динамическая маголограмма. Изображен на ней был неприятный объект, больше всего похожий на морское головоногое, только выполненное из металла: детали механизмов были видны очень отчетливо. Объект шевелил стальными щупальцами, сверкал дугами маленьких сварочных аппаратов и топорщил страшненькие антенны сенсоров.

- Экая говна! - с ударением на букву «о» заявил кто-то со второго ряда стульев. Дмитрий Анатольевич поморщился: нецензурных выражений он не применял сам и не терпел от окружающих.

Корсак, тем временем, продолжил.

- Так вот, они, на самом деле, маленькие. Автономность никудышная, десять подземных миль от корабля-матки, максимум. Маленькие, но - маневренные, из бортового оружия по ним нипочем не попасть, а вот если они тебя обнаружили и успели закрепиться на обшивке — пиши пропало. Тут же налетят еще десятки, и корабль просто разберут на части. Экипаж, разумеется, погибнет, лодка пропадет без вести. Если есть контакт, остается одно — вот такое, как я сейчас показал. - Корсак взглянул на часы. Они, по одной из неистребимых привычек, были механические, и продолжали исправно показывать время.

- Пять, четыре, три, два... Есть! - свет включился как-то сразу, и, видимо, во всем здании.

- Остальное же - семейное сродство со стихией электричества и годы тренировок. Системы лодки специально подготовлены, включаются на шестьсот секунд раньше, чем электроспрут, а за это время корабль успевает втянуть в корпус периферию и перейти из пустотного режима в грунтовой: земля работает как напильник, всю дрянь стряхивает с корпуса, одновременно разбирая до полной непригодности.

- Выражу, товарищи, общее мнение, - взял слово инструктор горкома. - Это было весьма убедительно, да. Если у кого и есть шанс быстро поймать и обезвредить Изделие, не проводя в мирном городе войсковую операцию — так это у товарища Корсака. Опять же, боевой опыт, понимание процесса... Предлагаю голосовать. Кто за?

«За» проголосовали единогласно.

***

Ленинград, 25 ноября 2022 года. Здесь и сейчас.

Семенов-младший, влюбленный черт.

Кино оказалось просто замечательное. Шпион был посрамлен и побежден, главный герой (советский контрразведчик) встретил свою героиню (дело шло к свадьбе), мирное население ликовало, злобные капиталисты потерпели фиаско и продолжили строить мерзкие планы — что, кстати, весомо намекало на вторую серию...

Главное, конечно, было не в этом. Семенов-младший был готов смотреть вообще все, что угодно, даже производственный киножурнал или несмешные иностранные комедии середины прошлого века: ведь рядом с ним была Она.

Сначала комсорг, натурально, куда-то пропал. Искать его принялись тем активнее, чем ближе была выплата стипендии: решение о том, получит ли тот или иной студент ту или иную надбавку, принималось комсомольскими вожаками, к числу которых комсорг курса, конечно, относился.

Декан загадочно улыбался, но помалкивал. Наиболее настойчивым преподавателям намекнули только, что по поводу комсорга звонили с самого верха (взоры понятливо подымались горе), и что беспокоиться об его, Семенова, отсутствии не стоит совершенно.

Студенты же не знали ничего вовсе. Более того, даже Инга, та самая Ингаэль, о нежных чувствах комсорга к которой на факультете не догадывался только очень невнимательный студент, пребывала в точно такой же, как и все остальные соученики, неопределенной растерянности.

Комсорга не было почти пятидневку.

Объявился он на четвертый день, как говорится, в силах тяжких: не в одиночестве, а в сопровождении двоих товарищей в очень штатском, но выдающих себя полностью выправкой, отличной физической формой и колючим взглядом немигающих глаз, одинаковым у обоих настолько, что он, взгляд, казался выданным под расписку одним на двоих.

Комсорг проследовал по длинному коридору этажа родного факультета, сопровождающие топали следом. По пути Семенов здоровался (с некоторыми даже и за руку), но кратенько извинялся, мол, все потом, и следовал далее, прямо до двери деканата.

Внутри деканата комсорг провел мало не четыре часа, и сопровождающие оставались там же. Намного позже, когда занятия закончились, студенты, кроме лаборантов при кафедрах, разошлись по домам и в общежитие, и то же самое собирались сделать преподаватели, потерянный обществом Семенов открыл заветную дверь изнутри.

Утро началось с небольшого скандала.

Ингаэль, девушка, как принято среди прибалтийских эльфов, сдержанная и спокойная до холодности, встретила своего главного воздыхателя сильной и умелой пощечиной, чуть не сбившей комсорга наземь. Встретила, и, внезапно разревевшись, бросилась избиваемому на шею.

Товарищи деликатно отвернулись, причем сразу все и в разные стороны. Тем же, кто не проявил тактичности и синхронности, разъяснили допущенную ошибку тихим незлым словом и чуть более громкими товарищескими затрещинами.

Внезапно образовавшейся парочке неожиданно дали побыть вдвоем, даром, что посреди огромного и полного студентов вестибюля учебного корпуса.

- Потом, милая, все потом. Расскажу, а как же! Вечером, сразу после занятий, в четыре часа, хорошо? - гладил девушку по светлым локонам удивленный и обрадованный Семенов-младший.

- Никак не получится в четыре, Стас! В четыре мы с тобой идем в кино, про шпионов и разведчиков, я знаю, ты такое любишь!

В кино, конечно же, пошли, и даже почти не опоздали.

На этот раз в специальном помещении собрались люди без погон: все, как один, эльфийской национальности, через одного — старше тысячи человеческих лет, или, как стало принято говорить, не обижая короткоживущих, «солнечных оборотов».

Тема была смежная, но не совсем та: нежная и взаимная симпатия девушки из Первой Семьи Рижской Пущи (именно так, с четырех прописных букв) развивалась весьма стремительно, в перспективе все более явно звучала свадебная свирель, да и криминальная ситуация, в которую с разбега влип Станислав Семенов, разрешилась наилучшим образом благодаря своевременному вмешательству коллег из Комитета.

О том, что облатку однократного призыва Силы Закона оперативному уполномоченному Щеглову передали сами эльфийские безопасники, упоминать даже и не стоило: все делалось в рамках инструкций и полномочий.

Итак, тема прямо относилась к товарищу Семенову, но, ради разнообразия, старшему, тому, что трудился старшим же лаборантом в исследовательском центре Университета Бытового Обслуживания Населения.

- Ошибка полностью исключена. Брату нашего, возможно, будущего Владыки, удалось невероятное, и он совершенно точно не знает, как именно. Он смог подсадить чистую человеческую душу в Изделие, которое они сейчас ловят всеми Ленинградскими силами, в стандартный МОСК, неладно задуманный и из рук вон плохо исполненный — все ведь помнят эту историю?

Упомянутые все согласно кивнули, кто один раз, а кто даже и два. История произошла совсем недавно, меньше пяти десятков оборотов тому назад, и даже еще была на слуху. Тогда советским ученым не удалось нормально скрестить живого ежа и стального ужа, мотиватор, в основе которого применили биологическую основу, оказался куда слабее и ненадежнее расчетных параметров, и проект просто задвинули в долгий ящик, иногда применяя плохо получившиеся мотиваторы в бытовых целях.

- Так вот, - продолжил докладчик, - душа была подсажена, не отторглась и быстро освоилась. Скорее всего, кстати, при жизни душа была военным или милиционером, а то и вовсе фельдшером скорой помощи. Память в таких случаях не передается, это антинаучно, а вот та часть нейроцепей, что отвечает за сложные рефлексы и образ мышления может перенестись на эфирный слепок полностью, и сейчас это именно наш случай.

- Надо безотлагательно выйти на прямой контакт со всеми, кто принимает хоть сколько-нибудь осмысленные решения по этой проблеме. Они могут свое изделие отключить, сломать, хоть полностью разобрать, но сам МОСК должен достаться нам, причем — в неповрежденном состоянии! В крайнем случае, убеждаем советских ученых в необходимости изучения феномена, в который они, правда, все равно не верят.

Все присутствующие кивнули — до двух раз на каждого — снова.

Когда-то, очень давно даже по меркам долгоживущих, эльфийские пущи охранялись стражами почти неубиваемыми, полностью неподкупными и совершенно не требовательными. Назывались такие стражи, в зависимости от региона, энтами, гворнами и хомодендроидами, и это именно такое существо описал в известнейшей книге жанра темной фантастики советский эльфийский писатель, граф Алексей Алексеевич Бостром.