В теле пацана. Книга 3. Путешествие в Градир

Глава 2. Выдвигаемся на рейд!

К полуночи у нашего уже пылающего ярким пламенем костра собралась вся рогатая гвардия. Натащили целый рынок экипировки, верёвок, крючков, сеток, кольев, всякого хлама баулами. Некоторые даже в металлические доспехи приоделись довольно на вид тяжёлые, принялись мечи свои серповидные точить.

И на меня смотреть, как на идиота, сидящего и скучающего на брёвнышке.

Когда мелкий был, суккубки казались мне здоровенными тётками. Ну и… порно актрисами. А теперь лишь парочка ну может чуть выше меня. При этом порно актрисами они всё же остаются. Что ни говори, взгляд всё равно блядский привит, похоже, с молоком матери.

— Проверяем экипировку внимательней, — ворчит Лихетта на своих и уже мне: — Крис, а ты что сидишь? На бой с великаном так пойдёшь?

Ну да. Штаны с кожаными вставками, чтобы в седле очко не стереть. Толстовка чёрная под горлышко, жилет с хорошими внутренними карманами и пиджак, скрывающий перевязь с кинжалами. Которые метать толком не умею, только хлеб и колбасу нарезать.

— Ну, может, штанишки переодену на тренировочные, — пожимаю плечами. — Чтобы коленки не сбить.

Имиретта выглядывает из — за девушек, которые ремни друг у друга проверяют.

— Крис, что с доспехами? — Спрашивает Огнепламенная с заметным беспокойством, как с луны свалившаяся.

— А зачем ему, он же первый меч, — Подкалывает Зоррин, перебирая сетку с подругой.

— Да, — киваю довольный.

— Надушиться не забыл? — Продолжает подшучивать брюнетка.

Воительницы посмеиваются. А Лихетта нависает надо мной хмурая.

— Крис, клинок свой не покажешь? — Спрашивает деловито.

Понятно, что она в нашем отряде главная, и самая опытная боевая самка. Вот и печётся о каждом.

Являю катана непринуждённо, передаю.

— Не порежься только, — предостерегаю заботливо.

Лихетта принимает бережно в обе руки. Рассматривает лезвие профессионально на свет огня, щупает рукоять. Пальцем проводит всё же по острой области.

— Игрушка, — бросает Зоррин, посмеиваясь.

— Да не скажи, — говорит Имиретта, уже имевшая с моим клинком дело на том поединке, где я чуть её не заморозил.

— Почему не серебрён? — Ахает сотница.

Пожимаю плечами. Постоянно эту хрень спрашивают. Мне что, нести катана кузнецу? Чтобы тот натворил с ним какую–нибудь хрень.

— Зачем серебрить, — снова подаёт голос Зоррин. — Он же первый меч.

Некоторые воительницы прыскают, не могут сдержать смеха.

— Крис, от твоей эффективности зависит наш общий успех, — заявляет с укором совершенно серьёзная Лихетта.

— Да он думает, что издалека снежки покидает, — продолжает Зоррин.

Пошёл уже откровенный ржач. Мне и самому смешно.

— Крис, даже магу нужна хорошая защита в бою с великаном, — говорит Лихетта, усаживаясь ко мне и объясняя, как ребёнку. — Он настигнет тебя в два счёта. Или кинет чем.

— Или его будут прикрывать, — раздаётся от Имиретты. — Исключать такое нельзя.

— У меня нет брони, — развожу руками. — А чью — то одевать не хочу.

— Ну да, провоняешь ещё чужим потом, — смеётся брюнетка.

Бабы ржут, давятся от смеха. Наверное, это нервное.

— Зоррин, замолчи, хватит уже, — обрубает Лихетта строго и мне: — есть серебро? Браслет давай.

Отдаю браслет с руки. И Лихетта впервые замечает на этом же запястье ниточку Цецилии. По глазам вижу, что удивлена. Но ничего не говорит. Задумалась на миг, глаза спрятала.

— Вот смотри, если не знал, — комментирует свои действия сотница. Комкает мой браслет в ладошке и начинает растирать им лезвие, как бруском.

Тьфу, млять. И это всё?

— И так перед каждым боем с нечистью, — инструктирует Лихетта.

— И как он генерала Вейзевула убивал, на бумаге, наверное, — посмеиваются суккубки.

— Снежками закидал, — ржут сучки.

— А что, хорошая мысль! — Подхватываю идею, поднимаясь.

Отхожу от костра на пару метров. Помнится мне, с «кошаками» мы не раз зарубались в снежки. Снежный комочек уже слепленный явить вообще не составляет труда. Что и делаю!

— Час расплаты настал! — Объявляю и кидаю прямо в Зоррин!

Но она каким — то чудом успевает уклониться. И снежок попадает прямо в лицо её подружке. Точно в подбородок.

— Эй! — Ахнула суккубка, не понимая в чём дело.

— Хедшот! — Объявляю и пячусь, являя сразу два в обе ладошки.

Не успевая толком понять, что происходит, получают ещё две сучки. Один комок разбивается о броню, окатывая окружающих. А второй всё — таки попадает по плечу Зоррин!

— Ловите его! — Визжат злобно и бросаются на меня с обеих сторон.

С диким хохотом мчу от них, попутно отстреливаясь. Целю в брюнетку, которая меня подкалывает по любому поводу. Прямо в лоб ей прилетает!

— Снова хедшот! — Объявляю и телепортируюсь!

Ибо меня окружили и сомкнули плотное кольцо. Как оказалось за мной побежали не все, а лишь пять дурочек, в основном обиженных. Остальные продолжили ковыряться в экипировке, посматривая и мотая головой.

После третьего скачка, большая часть погони сдалась, отмахнувшись. Но не Зоррин! После пяти попаданий в лицо, воительница разозлилась настолько, что в какой — то момент отбежала к мешку с экипировкой, схватила лук пошла меня карать.

— Ну сейчас ты у меня попляшешь, маг недоделанный!

— Зоррин стой! — Вскрикнула Лихетта, спохватившись. — Ты переходишь грань дозволенного!

Но молодая воительница с налитыми кровью глазами уже взвела стрелу и направила лук на меня.

— Допрыгался, красавчик? — Хмыкнула, натягивая тетиву до упора.

Стою, смотрю.

— Зоррин⁈ — Уже подруги подключились и даже поспешили к ней.

Но я не стал ждать её снисхождения. Через мгновение телепортировался психованной дуре за спину и взялся за стрелу.

— Дай я подержу, а то поранишься, — шепнул ей на ухо, засунув нос в шелковистые тёмные локоны.

— Как он это делает? — Ахнули воительницы.

— Сама в толк не возьму, — раздаётся от сотницы спокойное. — Всё, поигрались и хватит

Зоррин в ступоре. Отпускаю неё, делая шаг назад.

— Мир? — Спрашиваю.

— Не дождёшься, — фыркает брюнетка, убирая лук. — Теперь в лесу жди стрелу в задницу. Жди и бойся.

— Зоррин, договоришься сейчас и останешься здесь! — Рявкнула на неё Лихетта, впервые так ожесточённо.

— Прости, командир, — выдохнула остатки пара суккубка и пошла обратно к костру.

Вылавливаю взгляд Имиретты с укором, которая отдельно от общей группы копошится. Мимо неё иду, в лес справить нужду.

— Сеять раздор в отряде перед вылазкой — ума у тебя хватает, — выдаёт негромко принцесса, копаясь в рюкзаке, который вероятно собирает на охоту.

Задерживаюсь рядом, взглянув на её лук. Конечно, это не тот, что я сломал тогда в нашей дуэли на утёсе с камнем.

— Хреновый? — Спрашиваю участливо.

— С бабушкиным не сравнится, — отвечает, вздыхая.

Являю бабушкин. С помощью магии земли в сочетании с формулой восстановления магии лекарства я сумел его починить. Методом проб и ошибок. Потому что не забыл.

— Держи, — протягиваю.

Первое мгновение Имиретта в шоке. Глазища вытаращила, смотрит непонимающе. Принимает в руки, как завороженная. Щупает изгибы и узоры резные, узнавая свою вещь. По тетиве пальцем ведёт. А затем с ахом из её пухленьких уст вырывается:

— Как ты это сделал, Крис⁇

— А разве это важно? — Говорю, не отрывая о её глаз взгляда.

— О, Красный дракон, нет, конечно, — говорит вдруг так чувственно и подаётся ко мне!

Обнимает сама… в этот самый момент мой мир накрывается шумом листвы на деревьях и её дыханием. А затем я слышу у уха такое сладкое и родное:

— Я благодарна, честно…

Щеки касаются нежные губы, и мир сужается до ощущений нашего прикосновенья. Она отпускает меня, уводя свой взгляд. Слишком быстро отдаляется снова. До детской досады мне мало… Новая волна паршивой тоски накрывает, и с этим мне сложно бороться. Потому, что как вскрытая рана, в груди начинает болеть.

И я вдруг понимаю, что даже обнять её в ответ не успел. Мои руки настолько обессилили. Спешу в лес, чтобы она моих глаз сейчас не видела. Потому что все барьеры, вся броня, которую я столько дней выстраивал, чтобы она не сумела добраться до моего сердца, рухнула в один миг.

Побыв немного в лесу, я остыл. За мной даже Лихетта послала воительницу обеспокоенная.

Ещё какое — то время девки собирались, затем сотница позвала всех в круг, стала чертить мечом на траве карту и наш план действий. Нихрена не понимаю, а эти кивают.

— Так, сёстры, — раздаётся в заключение от главы операции Лихетты. — Три часа на сон. Караульный разбудит.

И поплелись бабы к палаткам в центре лагеря. Похоже, они прямо в экипировке спать собрались. Дурочки что ли?

— Лихетта? Зачем такие сложности? — Окликнул женщину. — Давайте выспимся да выйдем спокойно в обед? Смысл какой себя изматывать без крайней необходимости?

— Ну как сказать, — Лихетта даже вернулась и на брёвнышко ко мне присела, вся перетянутая снарягой. — К полудню жители деревни девушку ему принесут. Позволим свершиться жертве?

— Ого. Как узнали — то? — Встрепенулся.

— Вчера днём поймали пацана местного в лесу, он подглядывал, как одна из наших в кустики ходила, — отвечает. — Заловили, встряхнули. А у него из карманов трава дурная посыпалась. Стали дальше раскручивать. Сказал, что праздник завтра по случаю полуденного ритуала бракосочетания. Сразу не придали значения, отпустили сопляка. А потом следы нашли великана и к вечеру уже у подножья тех руин приметили высохшую дурную траву на камне одном. Это они зверю невесту готовят, и, видимо, чтобы она с ума не сошла при виде нечисти, дурманом окучивают. Может, и сами траву употребляют, кто их знает.

— Лагерь же утром снимется? — Спохватился я.

— Наших потом нагоним, — отмахнулась и посмотрела пристально своими зелёными дьявольскими глазищами. Иной раз отвыкаешь от таких зенок, страшновато вновь видеть.

— Говори уже, — выдыхаю.

— Крис, слушай, у меня к тебе просьба. Не знаю, зачем Имиретта с нами на рейд позвала. Фокусы твои с «то тут, то там» выше всяких похвал. Но постарайся просто не путаться под ногами, не хватало отвлекаться ещё и на твою защиту. Ты как никак сын короля Аргириса, если волос с твоей головы упадёт, нам недолго и воинской чести лишиться.

Закончила наставления, смотрит. Ну прям, как мамка.

— Да без проблем, мам, — поднимаю лапки кверху.

Секунду Лихетта сверлит взглядом с неким укором. А я в ответ улыбаюсь с бровками «пёсьими».

Выдыхает, делаясь милой. Ну разве может кто — то устоять?

— Вот и отлично, что мы договорились, — заключает сотница, хлопает по плечу и удаляется.

В одиночной палатке, которую соорудили для меня слуги, досыпать жалкие крохи — одно только мучение. Сон вообще не идёт. Что во время перехода через Хребет, что сейчас. Привык я в четырёх стенах. Страшновато на природе, быть абсолютно беззащитным, полагаясь лишь на караул из солдат, лежать за пологом.

Только стал засыпать, меня уже будить пришли. Таким разбитым себя ещё никогда не чувствовал. Вот же дерьмо… ни умыться толком, ни зубы почистить. Всё быстрее и бегом.

Продрог весь, пока штаны тренировочные натягивал. Плюнул, шубу накинул, когда к отряду подошёл собравшемуся, на меня хмурого и недовольного с такой иронией смотрели!