… по прозвищу Кобра

Ворота усадьбы, которые сроду стояли нараспашку, теперь наглухо закрывают на кованые засовы, усиленные магией. На всех окнах дома опускают так же усиленные магией металлические ставни из горизонтальных полос, а я и не знал, что они там есть…

Откуда-то приносят три перевязи с боевыми мечами и три небольших круглых щита, а я и не знал, что в доме есть оружие… А на самих магах уже надеты удобные кольчуги, широкие кожаные ремни с кинжалами в ножнах и блестящие шлемы на голове. Да, ещё сапоги и перчатки с железными шипами, сразу видно, что они тоже не игрушечные. И от всего этого явственно несёт магией. А дедов посох, он почему-то стал светиться.

Мне приходилось видеть баталии на ежегодных турнирах бойцов Красной Окумы, в которых выступал и всегда побеждал мой старший брат Эжен. Но это всё были развлекательные зрелища, а здесь, чувствую, всё заваривается по-настоящему…

Нас с мамой Ани отправляют на второй этаж по своим комнатам и велят сидеть тихо, как мыши. Мама Ани несколько бледна, но судя по упрямо закушенным губам и не думает бояться… Три «золотых» мага, это практически ничем не преодолимая сила.

— Экола, сынок, сделай так, чтобы я тебя всегда видела и слышала, — говорит мне мама Ани.

— Да, мам, конечно, я в своей комнате, под одеялом… сплю — отвечаю я, уже начав делать «куклу» — подушку и покрывало взбить и накрыть одеялом, придав всей конструкции вид человеческого тела. Якобы, моего спящего тела.

Ну как же… под одеялом… я же Кобра! Я тихо проскользываю мимо маминой спальни на чердачную лестницу и занимаю наблюдательный пост на чердаке у небольшого слухового окна. Двор и дорога к усадьбе до поворота, отсюда как на ладони.

Сначала всё тихо, но потом раздаются песнопения, и огромная толпа народа вываливает из-за поворота дороги. Не подходя к закрытым воротам усадьбы, метров за сто толпа останавливается. У многих людей в руках колы, топоры, вилы и зажжённые факелы. Некоторых я знаю, это работники нашей фабрики, их жёны и дети, с некоторыми я рос, делил уличные игры и ещё вчера спасал от присосавшейся к ним нежити. Прекрасные люди, хорошие работники, весёлые компанейские ребята… За что же вы нас сейчас-то? Люди смотрят хмуро, исподлобья, взявшись за руки, искажённые ненавистью лица насуплены, напряжены и решительны. Сейчас, рванут на штурм!

С балкона раздаётся усиленный магией хрипловатый голос моего деда Сима:

— Друзья, мы не хотим вам зла! Вы давно знаете нас, мы знаем вас, и мы никогда не враждовали. Вы честно работали, мы честно платили. Но сейчас, когда этот прохвост Куй голословно и злонамерено обвинил нас в колдовстве, вы пришли нас убивать. Что ж, попробуйте! Надеюсь, все знают, что у нас в семье три золотых мага? Все, кто подойдёт к воротам ближе, чем на пятьдесят метров, будут уничтожены. Ибо, сказано в Писании:

«Излей кровца врадников собинных при мукте рода собинного и будешь праведен!»

— Так, пройдоха Куй? Прости, но не могу назвать тебя причтиком по безмерной алчности твоей.

Толпа готова развалится, многие внимают простым словам моего деда Сима и уже ни в чём не уверены…

— Он всё лжёт, он колдун, — вопит причтик Куй, — тем, кто Имя, проклинаю тебя, мерзкий колдун Сим! Это твоя нечисть убила ни в чём не повинного ребёнка, юную чистую девочку! Это ты послал свою нежить мучать прекрасную женщину, жену и мать! Больше, некому! Мы все видели утром! Бей, их! Жги! Круши! Тем, кто Имя, я прощаю вам, дети мои, смерть этого проклятого колдуна и всего его рода! Магия запрещена, они не посмеют!

Но три «золотых» мага — мой дед Сим, мой отец Мих и мой старший брат Эжен, смеют! И когда толпа всё-таки бежит вперед, в неё летят «Сонные петли», это наши фирменные семейные магические приёмы. И первые ряды нападающих тут же ложатся на землю в глубоком и спокойном сне. Толпа останавливается и смешивается, никто не хочет бежать по головам своих спящих товарищей в неизвестность, а может и на смерть.

Толпа, это не войско. Она рвёт и топчет жертву, когда та уже не сопротивляется. Но это обычная толпа. А вот толпа религиозных фанатиков, подогретая и ведомая опытным кукловодом, ведет себя по-другому, она же во Имя, а не просто так! И поэтому, когда уже благоразумно спрятавшийся за толпою причтик Куй своими истерическими воплями и обвинениями семьи князей Бести в колдовстве опять гонит людей вперёд, они подчиняются и бегут, безжалостно давя спящих. Велика сила слова служителя Церкви во Имя для своей паствы! Бедные, обманутые люди, мужчины, женщины и дети!

Воздушные кулаки и тараны во множестве отправляются по толпе от ворот усадьбы тремя «золотыми» магами. Они опять разметывают, но никого не убивают в первых рядах нападающих… И толпа опять останавливается, не решаясь двигаться дальше.

— Вы же видите, они не убивают людей магией, они боятся, их сожгут за это! — орёт причтик Куй из-за толпы, — Вперёд, вперёд, дети мои, убейте колдунов, во Имя!

На свободное пространство перед толпой выскакивает тщедушный мужичонка с искажённым злобой лицом и тоже орёт, обращаясь к толпе:

— Лю-ю-ди, слушайте! Я, Гот Мгаа, свидетельствую перед вами во Имя, что видел своими глазами, как сегодня с утра все эти колдуны, князья Бести, вместе ходили выливать в наш пруд своё чародейское зелье. Теперь, один случайный глоток из пруда и человек превратится в монстра, подвластного только этим колдунам! Будьте осторожны! Я знаю…! Я видел…!

«Он что, под каким-то наркотиком⁈» — проносится у меня в голове.

А мужичонка Гот Мгаа картинно разрывает на впалой груди свою грязную рубаху и продолжает орать, обращаясь уже к воротам:

— Я за людей… за наших детей! Убейте меня, проклятые колдуны, не трогайте детей!

И толпа рвёт к воротам, уже не обращая внимания на сыплющиеся на неё в изобилии воздушные тараны и кулаки обороняющихся магов. Отлетают в сторону, падают, встают и снова бегут вперёд. Во Имя! За детей!

А причтик Куй всё визжит и визжит, поворачивая назад засомневавшихся, чтобы никто не отступил, чтобы никто не остался непричастным!

Трещат доски ворот… Кованые засовы, усиленные магией, выдерживают бешеный напор десятков людей, но вот деревянные доски… Они просто лопаются. Миг, и в проломы ворот лезут разъярённые люди с топорами и факелами. Их слишком много на всего-то троих магов.

Но тут маги достают из ножен мечи! Споро мелькают блестящие стальные лезвия. Кровавым веером летят отрубленные пальцы, кисти рук и сами руки… но пока ни одной головы. Маги не хотят убивать людей, ибо те не ведают что творят. Брызгает первая кровь!

При виде крови, люди как сходят с ума. Не замечая боли, все в грязи и соплях, некоторые уже и без рук, они прут только вперёд с праведным криком на губах, разбитых мощными ударами рукояток тяжёлых боевых мечей:

— Смерть, колдунам! Во Имя!

Входную дверь в дом, навалившись, вышибают мгновенно. Я даже не успеваю понять, как это произошло. Бах! И прочной дубовой двери в проёме больше нет! Она валяется за несколько метров от крыльца. Ещё мгновение и нападающие ввалятся в дом. И что будет с мамой Ани и со мною⁈ Да какие тут варианты… И тогда…

По толпе ударили молнии!

Ослепительно белые прерывистые лучи молний впиваются в бурлящюю ненавистью озверелую толпу. Никакого сильного грохота и едкого дыма при этом нет, магические молнии их не образуют как обычные файерболы. Но страшные куски горелого человеческого мяса разлетаются во все стороны. Как будто срезанные острым хирургическим инструментом, на землю дождём падают руки, ноги, головы и половинки человеческих тел…. На пыльной дороге, лицом вниз, лежит мёртвый подросток, ему молния прожгла голову. Рядом, лежит его несчастная мать с отрезанной молнией рукой, тоже мёртвая. На земле, вперемешку — спящие, мёртвые и раненые люди. Много людей. Оставшиеся в живых в ужасе бегут назад, сметая всё на своём неправедном пути! Какую-то молодую женщину задавили, она тонко-тонко кричит и бьётся в последней агонии… Вот, замолчала… всё, видимо, умерла.

Минута, и на участке дороги до поворота воцаряется тишина. Мёртвая тишина…

Вечер понедельника в городе без названия, ужасен! Горе накрыло всю Красную Окуму. Настоящее человеческое горе… Такого количества мертвецов здесь не видели никогда. Считай, в каждом дворе слышится погребальный плач, хоронят кого-то из близких — мужей, жён, детей. А то и сразу целые семьи. Если есть кого хоронить… в некоторых гробах лежат только фрагменты тел. Их опознали — по татуировке, по колечку на руке, по кофточке…

Храмовые колокола бьют не переставая…

Причтик Куй сбился с ног, ведь каждого убиенного колдунами покойника нужно хоть как-то отпеть и отправить в последний путь, на кладбище. Он очень устал, но глаза его горят праведным гневом и предвкушением: «Вот, их за это, колдунов проклятых…!»

— Нужно уезжать отсюда, — мрачно произносит мой отец Мих, — Нам этого уже не простят. Никогда!

Он сидит на крыльце нашего дома с вышибленной дверью, простоволосый, без шлема, залитого чьей-то запёкшейся кровью и стоящего рядом с ним на крыльце.

— Мы сами этого себе не простим, — тихо отзывается мой дед Сим, — Да, отсюда уже будем уезжать… — его магический посох, из которого он сегодня выпустил по толпе не менее трёх десятков молний, медленно остывает и уже не светится: — Но, вот, дадут ли?

И, ведь, как в воду глядел…

Глава 3. Катастрофа

В зале первого этажа за большим дубовым столом собрался весь наш невеликий род — мой дед Сим, мой отец Мих, мама Ани, мой старший брат Эжен и я, как всегда припоздавший и быстро юркнувший на своё место под тяжелым взглядом моего деда Сима и грустным мамы Ани. Мой отец Мих и мой старший брат Эжен что-то тихо обсуждают между собой. И никто меня сегодня не стебает за опоздание. Семейный совет! Фельдъегерь доставил нам официальный свиток из Мана.

День, но в доме темно, горят свечи. А потому, что после случившейся у нас бойни тяжёлые ставни на окнах так и не стали поднимать, мало ли что… Все эти ночи взрослые дежурят, сменяясь через каждые два часа, но до утра всё тихо. Никто к нам больше не приходит и не приезжает. Кроме конных катафалков с огромными и всегда мрачными божедомами, вечером в понедельник спешно расчищавших поле боя от тел погибших. Мы не возражали. Такой в Красной Окуме порядок, хоронить покойников в день смерти. Иначе, через день, уже всё… слишком уж тепло и влажно на побережье.

Ещё, во вторник с утра, городские пригнали к нам две больших телеги и с нашего разрешения весь день копошились во дворе, выковыривая остеклованные куски почвы с мелкими фрагментами тел. Подхоранивать. Пусть! Нам работы меньше!

В среду с утра, мы ходили на фабрику, останавливали и консервировали активные химические процессы. Рабочих не было, не пришли, всё пришлось делать самим… Но, справились. На моего деда Сима страшно было смотреть, лицо в глубоких морщинах как застыло, он своими собственными руками обездвиживал своё любимое детище, дело всей его долгой жизни… Фабрику уже не запустить, легче построить новую. Значит, мы уже точно уедем и не будем сюда возвращаться. Но это неточно. Здесь же могила бабушки Ули…