Дикие (15 глав)

Глава 14

Савелий Никанорович, расположившись на широкой лавке после ужина, велел домашним себя не беспокоить, ибо мысли его по – прежнему были заняты загадочным незнакомцем, невольно попавшим сегодня в Тайный приказ. Странные предметы, принадлежащие его непокорному узнику, а особенно один из них, который сам по себе выдавал картинки с портретами, не давали строгому главе Тайного приказа покоя, и как он не пытался объяснить самому себе происходящее, у него ничего не получалось. Оттого-то хмурый супруг добропорядочной толстушки Софьи Семеновны Бобруйской пребывал в преотвратительнейшем настроении, и даже легкие ласки и сияющий обожанием взгляд его моложавой жены, не смогли, как обычно, доставить ему удовольствия. Промучившись час кряду над какими-то догадками и пустыми поисками их мало- мальски толковых доказательств, он, в конце концов плюнул на это, и, затушив свечи в горнице, перебрался на кровать. Но его спокойному сну не суждено было состояться. Через какое-то время в дверь робко постучала Софья Семеновна и сообщила супругу, что на дворе его дожидаются Иван Головинов и Афанасий Серебренников.

– Ой, Савушка! Иди скорей! – возбужденно воскликнула она – видать напуганы они чем-то, аж до полусмерти.

Савелия Никаноровича опалило жаром.

– Арестант! – тут же подумал он, и где-то в глубине души ему аукнулось, что, может, зря он с ним связался.

По дороге в подвластное ему заведение, он с особым вниманием выслушал каламбурный рассказ своих подчиненных о том, как они, уж было, совсем успокоившись после странных событий сегодняшнего дня, вернулись к обычным делам, и как в этот самый момент внезапно открылась дверь в приемную, аккурат со стороны трапезной комнаты.

– И в проеме показался наш давешний арестант, тот второй, которого вы изволили в «темную» поместить. – Докладывал Иван Головинов.

Савелий Никанорович раздраженно сплюнул.

– Да, кто ж его выпустить посмел?!

– Да, бог его знает, как оно сие получиться смогло.

– Ну?

– Ну, вот, значит! Показался, и в тот же миг забросил к нам в приемную какие-то неведомые штуковины.

– Опять неведомые!

– В том-то и дело, Свавелий Никанорович – подтвердил Афанасий Серебренников. – Да, еще какие!

– И они, эти штуковины тут же начали шипеть и вертеться яко живые – строго взглянув на Афанасия, чтобы тот его не перебивал, сообщил далее Иван Головинов. – А опосля от них навалило столько дыму, аж сердце зашлось, да к тому же и глаза застлало слезами. Мы, Савелий Никанорович, все в единый миг чихать да кашлять начали. А арестант наш аккурат в этот момент быстро прошмыгнул через приемную к выходу. Да не один, а с какой-то девкой, которая, срамно сказать, находилась в одном исподнем.

– С девкой? – удивился Савелий Никанорович.

– Ага! – подтвердили в один голос его подчиненные.

– Да отколь же она взялась, эта девка, да еще, срамница, в одном исподнем?

– А вот это, Савелий Никанорович, и вовсе неведомо! Мы опосля спросили у стража, не входила ли она сперва в здание. И он ответил, что не входила. Такую, говорит, я бы никак не пропустил!

И вдруг Савелий Никанорович, что-то соображая на ходу, резко остановился. Ибо в этот момент ему вдруг подумалось, – а не та ли это самая девица, с которой арестант разговаривал в «темной», после того, как он туда его затолкнул? – Да! Но как она могла там очутиться, черт возьми!

Едкий дым, распространившийся по всему Тайному приказу, и еще не выветрившийся до конца, резко ударил в нос Савелию Никаноровичу и заставил его прослезиться. Отворив дверь в приемную и переступив порог, он очутился один на один с незнакомыми предметами, лежащими на полу и все еще источающими тонкие дымовые струйки. Никто из подчиненных не решался войти в эту комнату, после того, как они, атакованные новым сюрпризом незнакомца, едва нашли в себе силы вырваться наружу. И потому, любезно предоставив главе сего заведения, первым заняться обследованием шипящих диковинок, скромно стояли на пороге, наблюдая за ним.

Савелий же Никанорович, подавляя в себе страх, чтобы не ударить в грязь лицом перед персоналом, опустился на корточки и присмотрелся к одной из диковинок, после чего обернулся к окружающим.

– Чего ж вы напугались-то?! – Да эти штуки походят на самые что ни наесть пушечные ядра, только меньше размером, вот и все! – и он спокойно взял в руки дотлевающую дымовушку.

– Во, видали! И нечего тут бояться, они, поди, не живые, а потому и не кусаются. Афонька, и ты, Андрюха, немедля соберите их в плошку и вынесите отсюда вон!

Афанасий Серебренников почесал затылок и нехотя переступил порог.

– А куда нести-то?

– Оставьте покуда во дворе, чтоб они больше тут не дымили, а там посмотрим. – Предусмотрительно сказал мудрый начальник.

Афанасий и Андрей с опаской принялись выполнять поручение Савелия Никаноровича, подхватывая неизвестные предметы осторожно, двумя пальцами, и опуская их в плошку для мусора. Как только им удалось с этим справиться, Савелий Никанорович пригласил в приемную всех остальных, и первым делом принялся допытываться, кто из них посмел выпустить арестанта из «темной».

– Да мы, Савелий Никанорович, из приемной-то после Вас не выходили! – убедительно доказывал начальнику Иван Головинов. – Все как есть тут сидели. Может его страж выпустил, или еще кто без нашего ведома?

– Так почему ж вы ничего не разузнали?

– Да, мы так напугались, что об том и подумать не смели!

– Не смели они! Ишь, какие пугливые! Он дыму напустил, всего и делов-то, а они, гляжу, все как один от страху в штаны понапускали!

– Да, кто ж знал, что дело только одним дымом и обернется, Савелий Никанорович! – тоном, просящим снисхождения, промямлил Иван Головинов. – От такого можно чего хочешь ожидать!

– Ладно, молчи ужо! – строго повелел ему Савелий Никанорович. – Теперь ночь, а завтра поутру весь Приказ на ноги поднимите и разведаете, кто сию дверь открыть посмел!

– Да, она, Савелий Никанорович, дверь-то эта, того! – загадочно изрек дед Прохор, и многозначительно посмотрел на начальника.

– Что, значит, того? – насторожился Савелий Никонорович, который несказанно устал от неожиданных сюрпризов сегодняшнего дня.

– Того она, закрыта на щеколду! Я сам видел. Как только Афонька с Андрюшкой за Вами побежали, я шасть в трапезную-то, думаю, может чего нового примечу. Глядь, а дверь-то закрыта.

– Ну и что?

– Так может, ее никто и не открывал, а Савелий Никанорович?

– Ты, Прохор, говори, да не заговаривайся! – строго прикрикнул на старика Глава Тайного приказа. – Как это, никто не открывал?! Он, что ж, арестант этот, по воздуху что – ли из «темной» вылетел?

– Кто его знает! – тихо произнес дед Прохор, и пожал при этом плечами.

– Ох, и заморочил же вам мозги сей арестант! И чего вам всем придумалось считать его каким-то особенным? Таким, словно он и не человек вовсе! – возмутился Савелий Никанорович.

– Может, вы и впрямь считаете его божьим посланцем, а?

На этот вопрос начальника подчиненные ответа не дали, и, чтобы избежать встречи с его недовольным, пытливым взглядом, все как один, опустили головы.

– Да вы, что с ума стронулись? – Савелий Никанорович возмущенно топнул ногой. – Все его проделки, ни что иное, как самые обычные скоморошьи фокусы!

– Ишь, закрытая дверь их удивила! Кто-нибудь выпустил его, да и закрыл ее следом, чтоб побег не сразу в глаза бросился. Или сам он, не будь дураком, захлопнул ее на щеколду.

– По рассуждению, может, оно и правильно, – снова вступил в разговор дед Прохор. – Но токмо сомнительно, чтобы кто-то из наших открыл ту дверь, противясь Вашему приказу. И потом, я еще не все сказал-то!

– Не все? – перебил его раздраженный начальник. – Ну, так говори!

– Ну, я это, значит, стою, гляжу на эту самую дверь, и думаю, а чего это она закрыта?

– Да, что ты заладил как истукан, закрыта, закрыта! Сказал ужо, чего об том пересказывать! – закричал Савелий Никанорович, окончательно теряя терпение.

– Я токмо хотел сказать об том, что в этот самый момент приметил, что из щели свет падает!

– Из щели? – удивился Савелий Никанорович, а за ним и все остальные.

– Ты, что же, хочешь сказать, что в «темной» кто-то запалил свечи, после того как оттуда арестант убег?

– Не знаю, свечи там, аль нет! Но токмо сдается мне, что от свечей такого света не бывает.

– Какого «такого»?

– Он, Савелий Никанорович, свет этот, не колыхался совсем в щели-то. Свечи, они ведь колышутся, когда горят, и свет, который от них на щель падает, тоже колышется. А этот совсем не таков!

– А каков же?

– Стоячий он какой-то, да зело яркий! Цвету не желтого, а белесого более!

Савелий Никанорович махнул рукой.

– Тебе, Прошка, тот свет, поди, с перепугу померещился! Ну, отколь ему там взяться, если я самолично отправил туда арестанта без всяких свечей! А вносить их туда, да к тому ж зажигать, опосля его побега и вовсе никому не пристало бы!

– Не померещилось мне! – воспротивился несправедливому поклепу старый служака-дьяк. – Сходите и сами посмотрите, коль есть охота!

Савелий Никанорович, у которого уже начинала болеть голова, не тронулся с места.

– Ладно, сходите и посмотрите. – Сказал он подчиненным.

Иван Головинов первым двинулся в сторону трапезной, жестом приглашая остальных последовать за собой.

Они вернулись через пару минут и доложили начальнику, что из щели

между «темной» и трапезной комнаты действительно видится свет.

– Так, что ж вы туда не заглянули?

Иван Головинов молча пожал плечами.

– Тут, Савелий Никанорович, подумать надо. А вдруг арестант еще чего припас по нашу душу.

– Ты, Иван уж зело осторожный! Чего тебе его припасы? От них сегодня еще никому ни умереть, ни покалечиться не довелось!

И грузный глава Тайного Приказа, кряхтя, отодвинул стул, выбираясь из-за стола.

Они приблизились к двери под предводительством своего героя-начальника, который самолично отодвинул щеколду, и, подавая пример остальным, смело распахнул дверь. Яркий свет электрического фонарика, забытого впопыхах Валерией на куче соломы, тут же ударил ему в лицо, мгновенно усмирив бравую удаль главы Тайного Приказа, и заставил его грузное тело стремительно отпрянуть назад.

Этот стремительный выпад не остался безобидным для стоящего рядом с ним Ивана Головинова, ибо именно его тщедушная грудь приняла на себя прямой удар широкой спины Савелия Никаноровича, и дьяк тут же рухнул на пол, как подкошенный. Все остальные, стоящие сзади этих двоих, и не понявшие причины, побудивший Савелия Никаноровича сбить с ног своего заместителя, однако, усмотревшие в этом акте прямую для себя угрозу, исходящую из освещенной «темной», тут же пустились наутек.

– О, ох! – простонал Иван Головинов не то от испуга, не то от удара, полученного при падении, однако тут же лихо вскочил на ноги.

– Че… чего там, Савелий Никанорович? – прошептал он, пытаясь разглядеть в темноте выражение лица своего начальника.

– Не знаю. – Ответил тот, и, на всякий случай, сделал еще шаг назад, отступая от ненавистной коморки.

В этот момент скрипучая тяжелая дверь «темной», тронутая сквозняком, повеявшим из открытого Алексеем окна, стала медленно закрываться, и, как показалось нашим доблестным служителям Приказа Тайных дел, зловеще захлопнулась, оставив их один на одни с темнотой, царящей в трапезном зале.