Великая распря

— А как так получилось, что ты занималась фибральной акробатикой? Её не запрещали?

— Наоборот, у нас в роду это поощрялось.

— Да неужели?

— Представь себе. Я тогда сама не знала, что многие князья с таким презрением относятся к фибральной акробатике. До сих пор удивляюсь: почему? У меня только одно предположение. Раньше этот спорт был распространён среди группировок подпольных клостов в Персии. Дурная слава и всё такое. Неблагородно, видите ли.

— Глупости всё это, как по мне.

— Да, глупости. Но что поделать? Зато теперь никто не определяет мою жизнь.

— Кроме ГСЭБ, на которых ты работаешь, — напомнил я.

— Да, они меня вроде как на крючке держат. Но я нечасто получаю от них задание. Помнишь, мы Паука брали? Это была не их инициатива. Они вообще почему-то не заинтересовались им. Нам с братом пришлось самим всё делать. Они, конечно, знали… Но я ни копейки за это не получила. А бывают и от них заказы приходят, как в случае с Птолемеем, но немного.

— На крючке, говоришь, держат? — я огляделся по сторонам, словно опасаясь, что за нами могут следить, но посетители продолжали мирно беседовать за столиками, ничем не выдавая себя. — Плохо. Ты вроде как внештатный убийца, значит.

— Получается, так. Все мы на крючке.

— И я тоже?

— Они знаю, что ты участвовал в убийстве Амвросия. Случись что, могут использовать это против тебя. Но мне кажется, ты — более ценный человек, чем я. Ты — князь, ты руководишь родом, а я просто беглянка, вынужденная ото всех скрываться.

В голосе Насти прозвучала обречённость. Она уставились в на салфетку, которую мяла в своих тонких пальчиках.

Официантка принесла нам заказ, и мы ненадолго отвлеклись от разговора, занявшись едой.

— Мне кажется, что истинная власть в ВКП — это эфоры, — продолжала Настя. — Это структура. Басилевсы сменяются, а структура бессмертна. Система — вот что управляет всем.

— Система тоже состоит из людей.

— И всё же это намного больше, чем просто люди. Это своего рода высший разум. Система состоит из людей, но каждый, из них подчинён системе. Даже басилевс. Он якобы правит кланами, но фактически — всего лишь исполнитель. Он многое не может сделать, ему даже запрещено приводить в правительство родственников больше положенного количества. Эфоры строго следят за этим.

— Логично. Иначе каждый басилевс тащил бы в правительство весь свой клан. Других бы это не устроило.

— Ну да. Поэтому и сочинили такие законы: чтобы ни один клан не мог захватить власть.

Мы снова занялись едой, а когда расправились с основным блюдом, я перешёл непосредственно к цели нашей встречи:

— Может быть, ты хотела бы заняться, как и раньше, преподавательской деятельностью?

Настя пожала плечами и задумалась:

— Даже не знаю. Вряд ли мне удастся вернуться к прежней жизни.

— Из-за ГСЭБ?

— Не только. Просто я… теперь другой человек.

— Это понятно. Я тоже, знаешь ли, сильно изменился после некоторых событий. Но мне нужен человек, который разбирается в фибральной акробатике и имеет опыт преподавания. Помнишь, я говорил, что намерен открыть школу? Так вот, я собираюсь заняться этим в ближайшее время. И мне нужен не просто преподаватель, а ещё и тот, кто сможет организовать процесс. Управляющий. Надо найти подходящую площадку, обустроить её должным образом, составить программу занятий и так далее. Я бы хотел, чтобы ты частично взяла это на себя. С меня, само собой, жалование, и финансирование проекта. Скажу прямо, поначалу больших денег не будет. Двести драхм в первые месяцы. Потом, когда школа откроется и появятся ученики, жалование будет расти. Таково моё предложение.

Настя наморщила лоб.

— Ты уже сейчас хочешь этим заниматься? — уточнила она.

— Да. На днях планирую начать искать землю. Потому будем обустраивать площадку. У меня уже есть на примете два человека. Моя девушка — она тоже занимается фибральной акробатикой, может чем-нибудь помочь, но она сейчас учёбой занята, и у неё не получится уделять проекту много времени. И один парень, с которым я служил. Прыгун тот ещё. А у тебя есть опыт преподавания, работы с детьми.

— Боюсь, что сейчас я занята. Возможно, на следующей седмице освобожусь. Я могла бы пойти к тебе работать, но мне надо… много обдумать. И я не знаю, вдруг они окажутся против. Я имею ввиду тех, кто меня покрывает.

— Служба эфоров?

Настя кивнула.

— Я решу этот вопрос. Никаких проблем не будет, — пообещал я. — Кстати, а ты сейчас к какому относишься клану?

— По одним документам — к Аргеадам, по другим я — гражданка. Даже не знаю, как оно на самом деле. Теперь я — без рода и племени. И как я поняла, их вполне устраивает такое положение вещей.

— Я бы хотел, чтобы ты вступила в наш клан. У нас этот процесс свободный. Чаще всего достаточно слова предводителя одного из родов. Если я буду за тебя ходатайствовать, то вряд ли у архонта возникнут возражения.

— Если считаешь, что так будет лучше, я не имею ничего против этого. Но опять же не уверена, разрешат ли мне. Это вопрос конспирации.

— Что ж, я тебя понял. Ладно, думай. Позвони мне на следующей седмице, как освободишься.

— Расскажи поподробнее про школу. Думаешь, у тебя получится развить это дело?

— Я уверен на девяносто процентов. Смотри, что я планирую сделать… — я начал рассказывать о своём видении будущего проекта.

Настя проявляла живой интерес, её, казалось, увлекли мои идеи, но как я понял, от неё мало что зависело. Она находилась под контролем службы эфоров. Они её спасли, дали крышу над головой и вынудили работать на них. Девушка являлась внештатным киллером на попечении спецслужб, и её жизнь по большому счёту не стоила ни гроша. Я знал, как обычно происходит. Если она решит сделать что-то вразрез с волей хозяев, её просто ликвидируют, утилизируют, как отработанный материал, поэтому и говорить о её судьбе мне следовало в первую очередь с эфорами.

Со службой эфоров у меня была только одна линия связи — Тарас Андреевич, который общался со мной, когда вербовал на убийство Амвросия Птолемея. Я сомневался, что предводитель небольшого рода может повлиять на решения столь высокой инстанции, но попробовать стоило. В конце концов, теперь я не простой князь и благодаря своей позиции имею в обществе некоторый вес, поэтому теплилась надежда, что эфоры могут пойти на небольшие уступки.

Номера телефона Тараса Андреевича у меня не было, зато был у Мефодия, который сообщил мне его. Позвонил я буквально на следующий день после ужина с Настей.

— Здравствуйте, Константин Дмитриевич, — ответил Тарас Андреевич на моё приветствие. — Признаться, не ожидал вашего звонка, но всё равно рад вас слышать. Поздравляю со вступлением в должность предводителя и желаю вашему роду процветания.

— Спасибо большое, Тарас Андреевич.

— А вы, полагаю, не просто так звоните. Какое-то дело имеется? Обычно все дела рассматриваются через приёмную, поэтому я вряд ли вам буду полезен. Но если есть вопросы, с радостью отвечу них, если они, так сказать, не коснутся вещей секретны. Помогу, чем смогу.

— Да, мне требуется кое-какая помощь. Есть один человек, связанный с вашей службой, который занимается определёнными вещами. И если он перестанет этим заниматься, есть опасения, что у него возникнут проблемы. Мы не хотели бы этого, и потому я вынужден обратиться к службе эфоров с небольшой просьбой.

— И о ком же идёт речь?

— Колибри.

Тон эфора резко изменился, стал более холодным деловым:

— Понял вас. Это не телефонный разговор. Если вам угодно обсудить данную проблему, мы можем встретиться лично.

— Разумеется.

— Время и место встречи я сообщу позже. Ожидайте звонка.