Великая распря

Глава 3

Я спускался по одной из боковых лестниц в гараж на цокольном этаже, когда позвонил двоюродный дед. Я достал телефон из поясного чехла:

— Слушаю вас, Фёдор Васильевич. Да, я сейчас могу говорить.

— До меня весть дошла, будто бы матушка твоя волнуется, — сообщил старый князь. — Будто бы ты в отряд эфебов вознамерился записаться добровольцем. Кажется, она хочет, чтобы я тебя отговорил.

Спустившись в гараж, я остановился возле своей машины:

— Защищать род — мой долг. Боюсь, отговорить меня вы не сможете.

— Хорошо подумал? Это ведь не какие-то уличные беспорядки, как нас радио пытается убедить. И не полугодовые сборы в гимназии. Настоящая война. Уже и погибшие есть даже среди князей.

— Фёдор Васильевич, я знаю, на что иду. У меня достаточно сил, чтобы не помереть от первой же пули, даже от усиленной. И обстановка мне изестна. Думаете, я не понимаю, что Птолемеи по нам артиллерией работают целыми днями? Собственными ушами слышу. Их надо остановить? Надо. О чём ещё может быть разговор?

— Удали у тебя достаточно, сил тоже — не спорю. Однако ещё и умение нужно. Вас, конечно, на сборах тренируют, но этого мало.

— Чего не умеем, тому научимся, — заверил я. — Шансов у меня гораздо больше, чем у обычного этайра. Да и опыт, по правде сказать, кое-какой есть.

— Да, рассказывал мне Андрей, как вы попали в передрягу. Но то бандиты были, а тут — обученные воины. Подумай, Константин, хорошо подумай. Ты — надежда рода, будущий наместник. А драться у нас и так есть кому.

— Знаете что, Фёдор Васильевич, я много думал и решил, что драться с врагом буду в любом случае. Без разницы, как: воевать в составе дружины или устраивать диверсии в одиночку. Это личное.

— Что ж, Константин вижу, ты принял твёрдое решение. Тогда и не буду тебя неволить. Раз решил, так делай, что совесть подсказывает. И да прибудет с тобой Мани.

— Спасибо, Фёдор Васильевич, за понимание. Мне дана сила, и я буду использую её по назначению.

Разумеется, я не мог сказать, что у меня есть не только сила, но и боевой опыт, поэтому пришлось убеждать своего родственника иными способами. И он услышал меня. Я ожидал, что дед будет сильнее противиться моему участию в боевых действиях, а то и вовсе запретит, а без официального разрешения меня ни в дружину, ни в отряд эфебов не возьмут. Но вышло иначе. Фёдор Васильевич согласился даже быстрее, чем Ирина, а значит, я хоть завтра мог отправляться на фронт.

Но прежде следовало сделать ещё кое-что. В первую очередь надо было разобраться с Евсевием. Я собирался заставить его сказать правду с глазу на глаз, а запись разговора передать старейшинам и, возможно, в СЭФ клана.

Кроме того, я хотел пойти не в отряд эфебов, а в дружину рода, но для этого вначале требовалось узнать, получу ли я те же бонусы, что и за нахождение в гимназическом отряде.

Я сел в машину, завёл мотор, поставил телефон заряжаться на подставку на приборной панели, открыл с помощью пульта ворота. Сегодня мы с Евсевием договорились встретиться в кантоне. Я сказал дяде, что после нашего последнего разговора меня мучают некоторые вопросы, а по факту собирался выведать его предательские планы. Под моим ремнём, закрытым свитером, крепился «жучок» — миниатюрный радиопередатчик, настроенный на нужную частоту. Андрей же должен был слушать и записывать разговор на специальной аппаратуре. Если всё пойдёт по плану, у нас в руках окажутся серьёзные доказательства того, что Евсевий работает на врага.

По дороге на базу я, как обычно, слушал радио. Попалась информационная программа, где речь шла о ситуации в городе. Впрочем, по новостным каналам последнее время больше ни о чём и не говорили.

Сообщалось, что сегодня басилевс сделал последнее предупреждение. Новость выглядела обнадёживающей, поскольку это означало, что завтра на захваченные территории будет введено гвардейское подразделение — агема. Речь шла о Прибрежной астиномии, а так же о районах на юге города, которые якобы оккупировали Мономахи. Верховное командование намеревалось таким образом заставить обе стороны прекратить боевые действия и далее решать вопрос мирным путём. У меня имелись сомнения, что это сработает, но в любом случае, поддержка правительственных войск должна была переломить ход сражения.

А вот члены клана Птолемеев, служившие в агеме, как сообщалось, массово отказывались в участии в данной операции. Они не хотели воевать против своих, и византийское руководство шло им навстречу.

Когда я прибыл в кантон, тут царила суета. Штабные служащие бегали по коридорам с бумагами. Дребезжание телефонных звонков, разговоры, приказы — всё сливалось в монотонный рабочий гомон.

В приёмной меня встретил незнакомый десятник. У Андрея был другой секретарь, но Евсевий его тоже убрал с должности, поставив своего человека. Десятник сообщил, что Евсевия пока нет, и я, усевшись на стул, стал ждать, а пока ждал, перебросился с парнем парой слов.

Когда тот в двух словах рассказал, что произошло, мне стало понятно, почему тут такая суета. Оказалось, буквально пару часов назад дружина Северовых выдвинулась из своего кантона, желая ударить в тыл войску Птолемеев. Но не успели они покинуть район, как прилетели вертолёты и уничтожили половину колонну. В итоге Северовы сегодня никуда не поехали, вернулись на базу вместе с убитыми и ранеными, а остальным был дан приказ готовиться к бою. Главной заботой сейчас являлось укрепление противовоздушной обороны, которая у большинства родов отсутствовала, как класс. Но враг имел боевые вертолёты, и это требовало принятия срочных мер.

Наконец, Евсевий нашёл свободную минутку. Он ворвался в приёмную, коротко поздоровался со мной и пригласил в кабинет.

— Видишь, работы много. Непростая ситуация, — Евсевий уселся за стол.

— Да, знаю. Колонну техники с воздуха атаковали, — сказал я.

— Слава Мани, не нашу. Так о чём ты хотел поговорить? Долго, увы, не смогу. Но если что-то важное, то слушаю.

Я взял стул и сел напротив дяди. Из-за этой спешки мои планы могли сорваться, но я решил всё же попытаться его разговорить.

— Я много думал о нашем последнем разговоре и, честно сказать, совсем запутался, — повторил я то, что прежде сказал по телефону. — Если Мономахи неправы, это сильно всё меняет. За кого нам воевать? Вообще не понимаю. Мы же должна служить клану, а тут...

Я постарался изобразить из себя растерянного подростка, который не знает, что делать и обращается за советом к человеку, которому доверяет. И Евсевий повёлся. Он нахмурил брови и кивнул:

— Понимаю. Вопрос действительно сложный. Мы все обязались защищать наш клан, служить ему. Это наш великий долг. Но в данном случае встаёт вопрос: а что есть благо для клана? Действовать по указке тех, кто втянул нас в конфликт? Или искать мира? Я тоже много думал над этим вопросом.

— И? У тебя есть ответы? Что делать-то?

— Знаю, ты пришёл за готовыми ответами. Но их нет. Похоже, мне придётся взвалить на себя тяжкое бремя выбора. Но от этого никуда не деться.

— Если честно, не верится, что именно наш клан всё это устроил.

— Я сам удивлён. Я сам расстроен и разочарован. Но факты есть факты.

— Но ведь ты помнишь, как нас обстреливали на окраине? Птолемеи ведь первыми начали эту заварушку.

— А кто сказал, что Птолемеи это сделали? Да, их обвиняют в том, что они покровительствуют бандам на окраине. Но там хозяйничает, кто хочет. Птолемеи борются с произволом. И вот результат. Другие кланы вступаются за своих подопечных, происходят столкновения. Сам подумай. Этот клан живёт по строгим порядкам, для них честь значит многое. Для них это — закон. Я когда–то служил в одном подразделении с этими людьми. Я знаю.

— Ты никогда об этом не рассказывал.

— Да. О том, что творится на войне, порой не стоит говорить. Тем более это дела давно минувших дней.

— Так ты считаешь, что Птолемеи — люди чести? Значит, нам что... за них воевать?

Евсевий хмыкнул:

— Знаешь, что я тебе скажу. Надо ждать. Тебе и… многим другим сейчас надо просто побыть в стороне. Когда всё закончится, правда откроется. Поэтому, Костя, не лезь в это дело.

— Но я — наследник, я будущий предводитель.

— И поэтому ты должен беречь себя. На твои вопросы нет простых ответов. Но я попытаюсь их получить. Просто поверь мне. Я ещё ни разу не подвёл ни род, ни твоего отца. И теперь не подведу.

Я сделал вид, что задумался над словами Евсевия, на самом же деле все мои мысли были о том, как вывести его на чистую воду. Пока дядя говорил слишком туманными фразами, никакой конкретики. Мне уже стало очевидно, что он прямо или косвенно сотрудничает с Птолемеев, но чёткие доказательства его вины пока отсутствовали.

— Ну раз так... — произнёс я, — пусть Мономахи сами разбираются с той кашей, которую заварили. А нашей дружине вообще не стоит вступать за них.

— Как знать. Может быть, это и есть наилучший путь.

— Погоди... Но тогда ведь Птолемеи могут захватить власть в ВКП? Разве это правильно? Правителя должны избрать все кланы. Ведь таков закон.

— Настаёт время перемен. Давно пришла пора пересмотреть наши взгляды на то, что правильно, а что нет. Хаос ведёт к разрухе. Власть должен получить тот, кто наведёт порядок.

Взгляды Евсевия мне были понятны. Он — человек военный, я — тоже. Нас приучили к субординации, к подчинению. Когда живёшь этим долгое время, всё, что иначе, начинает казаться неправильным. Так и хочется натянуть те порядки, к которым привык, на весь окружающий мир. Но в данном случае я не мог согласиться с его риторикой, ибо Птолемеи были чужими, а чужаки несут только смерть и беды. К тому же я слишком хорошо знал, какими они работают методами. Я сам несколько раз чуть было не стал жертвой их «порядка».

— Так значит, ты уже решил что делать? — продолжал я гнуть свою линию, пытаясь добиться конкретики.

— Знаешь, Костя, — Евсевий поднялся со стула. — Давай поговорим об этом в другой раз. Когда поспокойнее станет. А пока иди домой и ни о чём не волнуйся. Обещаю, всё будет хорошо.

У Евсевия было ещё много дел, и он больше не намеревался со мной болтать. Пришлось уйти. Его слов мне показалось недостаточно, чтобы обвинить в чём-то существенном, но по крайней мере, теперь у нас была запись.

Из кантона я поехал домой к Андрею. У него в квартире имелась отдельная комната, уставленная аппаратурой. Там было всё, что нужно для агентурной работы.

Мы уселись за стол в углу. Рядом стоял магнитофон, который крутил плёнку с записью нашего с Евсевием разговора, копируя его на вторую кассету.

— Что думаешь по поводу всего этого? — спросил я.

Андрей неопределённо повертел рукой:

— С одной стороны, никакой конкретики...

— Евсевий не дурак, понятное дело.

— ...а с другой, герусию надо в известность поставить. Человек с такими взглядами не должен возглавлять дружину, особенно во время боевых действий. Я скажу Фёдору Васильевичу и Ирине. Думаю, она вряд ли станет возражать против того, чтобы разжаловать его.

— Да, они как кошка с собакой. Только рада будет.

— Вот то-то.

— А если он в убийстве моего отца замешан?

— Как знать… У нас ведь нет доказательств.