Выход воспрещен

Но что-то перспективы какие-то туманные. У меня не жизнь, а боевик какой-то. То преступника играть-недоиграть, то похищение, то… перечислять можно долго. И это еще хорошо, что я типа Избранный, поэтому мне особо мозги пропагандой не мылят, государство выделило психологов, убедительно доказавших вышестоящим, что добра это не принесет. Только вот как жить такую жизнь? Чего хотеть? К чему стремиться? Ну вот задержал я американцев, нехило поимев их в мозги. Так они даже нам не достались, их Китай схарчил. Ладно, пустые размышления. Придёт товарищ майор, я у неё проясню ситуацию.

И она пришла. Свеженькая как огурчик, несмотря на поздний вечер. Ну и хмурая заодно, как сова, которой этот огурец в жопу затолкали, чего уж там. Гм, мне надо прекращать так шутить даже в мыслях, но не могу остановиться, когда вижу великолепный стан Неллы Аркадьевны Окалины. Она просто гром-женщина, буквально ходячий памятник, от неё бы арийские расисты кончали до сердечного приступа, но вот смотрю и вспоминаю «кусты» у Юльки. Представляю, что там, под всем этим фасадом, выросло к 35-37 годам, и у меня просто заклин на этом происходит. Приходится постоянно шутить в голове, что выливается в ненадлежащее отношение на слуху. А куда деваться?!

Здоровенное кресло, что принесла с собой небрежно в одной руке товарищ Окалина, с грохотом опустилось на плитки, а следом, почти без промедления, испытало на себе тяжесть бывшей носительницы, попутно захватившей мою пепельницу в свое единоличное владение.

«Не дам», — подумал я и сам закурил. Будущая собеседница фыркнула, но пепельницу поближе ко мне на подлокотнике кресла поставила.

Покурили, помолчали. Затем блондинка негромко начала говорить, удивив меня вступлением.

— Телепортатор, — произнесла она, выдув клуб дыма по направлению к вытяжке, — Или, как говорят американцы, телепортер. Как думаешь, Изотов, насколько это редкая и ценная способность?

— Думаю, что зависит от нюансов, — рассудительно ответил я, садясь на кровати в позу лотоса, — Если вы говорите о тех, кто может по всему миру…

— Да, о них.

— Тогда не знаю, с чем сравнить. Наверное, одна из самых больших цен…

— Этих неогенов можно пересчитать по пальцам одной руки, — Окалина продемонстрировала мне пятерню, тут же уточнив, — Я имею в виду тех, кто способен на такие прыжки, а также достаточно замотивирован и дисциплинирован на работу. Их было, Изотов, куда больше пяти, но, как думаешь — легко ли замотивировать телепортатора? На вечную вахту с постоянной готовностью?

— Очень сложно, — не стал умничать я.

— Именно. Беглецов просто отстреливают, — меланхолично продолжила женщина, рассматривая свою руку, — В очень редких случаях, исключительных, можно сказать, их пытаются завербовать снова и снова. Главное, надеюсь, ты уловил? Ценность телепортатора для государства переоценить практически невозможно, Изотов. Как не старайся. Мне нужно, чтобы ты это понял. Проникся мыслью, так сказать.

— Я не уверен, что понимаю, как эти знания соотносятся со мной, — фыркнул я, слегка отходя, — Мне бы в нормальный Стакомск попасть.

— Прости… что? — очнулась блондинка.

— Хочу в нормальный Стакомск попасть, — повторил я, — В тот, который. Ну тот? Там, где по улицам не бегают бандюги, там, где ценных сотрудников не воруют в двух шагах от места работы, чтобы потом увезти хрен знает куда. Вы же все меня обманываете, да? Это ведь не настоящий город?

— Нина Валерьевна утверждала, что ты психически полностью здоров…, — задумчиво сказали мне в ответ на сарказм, явно его не поняв.

— Здоров, но очень зол, — прекратил я валять ваньку, уставившись прямо в голубые глаза начальства, — Очень. Зол. Всё моё пребывание в этом городе — какой-то фарс и бардак. Я рискую жизнью непонятно за что. Я убиваю непонятно за что и непонятно кого. Как так, Нелла Аркадьевна?

— Знаешь, Виктор, что скажу? — прищурилась валькирия, — Вне протокола? Являясь непонятной хренью, ты удивляешься, что с тобой обращаются, как с непонятной хренью…

У потолка нервно замигал красный огонек.

— Я, вообще-то, гражданин СССР, Нелла Аркадьевна, — тихо сказал я, — Нормальный человек. Мне не нужно использовать эти способности. Я не хочу их использовать. Хочу нормально жить. Платить налоги. Семью. Работу. Зарплату. Выходные. Отпуск на Черном море…

Майор, не отводя от меня взгляда, медленно поднялась с кресла. Я не обращал на это внимания. Как-то было безразлично, в ушах стучала кровь. Непонятная хрень? Нет, это не оскорбление. Это не пренебрежение. Она права, но за одним небольшим исключением.

— Я — хороший мальчик, — поднял я взгляд на готовую ко всему женщину, — Послушный. Но всему есть предел. Я официально вас уведомляю, товарищ майор, что предел неуважения ко мне как к человеку и гражданину был исчерпан только что.

— Ты лейтенант Комитета Государственной Безопасности, — процедила женщина, — Твоё дело подчиняться приказам, а не требовать их объяснения!

Взвыла сирена. Я её еле слышал, слишком уж был зол, кровь шумела в ушах. Стоящая напротив меня женщина, вся такая на вид правильная и непоколебимая, таила за пазухой гнилье по отношению ко мне. Чуял его, ощущал. Слишком всё было неправильным, дурным, не поддающимся анализу. Чтобы меня, Симулянта, над которым тряслись в самых верхах, могла похитить кучка уголовников? Чтобы со стороны Китая прискакал тогда в ночи туда некто, кого Окалина, на минуточку, не являющаяся внешним агентом, моментально определила по имени?! Данные не бились. Та попытка похищения в подъезде вообще курам на смех, но она случилась.

— Мне…, — я едва раскрыл онемевшие губы, продолжая сверлить взглядом блондинку, — Нет… необходимости… нападать… на вас…

Топот тяжелых ботинок. Люди, вооруженные, некоторые даже мне знакомы, но сознание отмахивается от этого факта. Пусть выстраиваются в шеренгу за решеткой, пусть берут меня на прицел, вот насрать.

— Мне… достаточно… просто… сдохнуть.

Дым из углов комнаты, тех, что под потолком. Там как раз ключевые элементы ограничителя, похожего на клетку Фарадея. Тоже плевать. Отрывистые вопли вояк? Пусть орут, мне до них дела нет. Всё моё внимание — ей. Грозной, шикарной, готовой к бою… которого не будет. Почти не будет. Я замечаю, как Окалина вздрагивает, слышу резкие выдохи мужиков за её спиной. Видимо, активировалась экспатия, а значит, их собственный мозг порождает ужасы один за другим. Неприятная и ненужная способность, которая сейчас вполне может привести к тому, что в меня выстрелят с перепуга. Тоже плевать.

Либо я заставлю с собой считаться, либо катись оно всё к чертям. Может быть, мне дадут третью жизнь. Буду черножопым рабом таскать каменные блоки на пирамиду, радуясь определенности.

— Стоп! Стоп!! — крики из динамика. Нина Валерьевна, — Витя! Стой!! Остановись!!

— Нина, не мешай! — рычит блондинка, — Сопляк о***л! Считает, что ему всё можно! Знаешь, сколько я таких похоронила, Изотов?!!

Да мне насрать, даже не отвечаю. Нет, не бужу в себе какие-то потаенные силы, откуда им взяться? Да даже не применяю то, что могу применить. Оборот в туман там или хотя бы трусы снять, зачем? Если уж я довел американских агентов, то вот этих парней, которые вовсе не гиганты самоконтроля, я сейчас доведу точно. Меня пристрелят, всех участвовавших пошлют в Арктику пасти пингвинов, Окалину тоже. Юльку отберут, так как она как актриса государству очень даже гожа.

… этого тупо хватит. Витя хороший мальчик, но он не игрушка!!

— СТОП!! — срывая голос, кричит ученая, — Нелла! Это зашло слишком далеко!! Конец эксперимента!! Всё!! Витя, успокойся!! Конец эксперимента!! Прекращаю!!!

Изумление столь велико, что пробивается через мою ярость и фатализм. Блондинку от слов Нины Валерьевны натуральным образом перекашивает от эмоций. Неверие, шок, отчаяние…

— Нина!! — рычит майор Окалина динамику, сжимая кулаки, — Ты что?!! Нет!!

— Да!! Всё! Это провал! Больше никаких раскачек! Витя, успокойся! Сейчас мы тебе…

— Вы проводили эксперимент… пытаясь свести меня с ума? — спокойно спрашиваю я, спуская ноги с кровати. Под стоны падающих за решеткой людей и звон их оружия, но это вообще как-то вот мимо кассы. Что-то кричит ученая про то, что она активировала инъекторы, вырубив группу захвата. Я не слушаю, просто подхожу к своей двухметровой начальнице, продолжая смотреть глаза в глаза.

— Думаешь… запугать… меня… щенок?! — зло и как-то отчаянно цедит майор, а затем, внезапно сорвавшись, кричит в динамик, — Нина! Он должен продолжаться! Слышишь! Должен!!

— Я не контролирую эту фигню, — улыбаюсь я в искаженное непонятными эмоциями лицо начальницы, — Я вообще никакую фигню не контролирую. И знаете что, Нелла Аркадьевна? Очень от этого устал!

Шипение. Нас с товарищем майором окутывает густой белый газ. Ну разумеется, какая же камера в лаборатории без подобного останавливающего фактора. Этого следовало ожидать. Разочарование? Ни малейшего. Я не собираюсь бежать, сопротивляться, вырываться с боем, убивать… уже нет. Эмоции. Блондинка разродилась на настоящие эмоции, треснула как гнилой орех. А что это значит?

Личные интересы.

Прямо как у Ожегова. Это всёёёё меняет. Совсем всё.

Значит, можно и поспать, тем более что вполне удобно падать на осевшую бабищу. Здоровенную, красивую, у которой щекой сквозь униформу и жесткий лифчик, ухом чувствуется огромная теплая сиська. Ей же всё равно, уже спит…

А потом я всё обязательно выясню. И приму меры. На тот свет спешить не стоит, я вам это уверенно говорю, почтенная несуществующая публика. Как профессионал.