Восхождение Примарха 2

* * *

…Мне срочно нужна помощь. Боюсь, отравление очень серьёзное! — услышали мы голос Ван Ли по громкой связи.

— Что предпринимаешь? — в пылу эмоций дед перешёл на «ты».

— Вызвали рвотный рефлекс, но, кажется, этого мало. Баронесса беснуется, мешает оказывать какую бы то ни было помощь. Полагаю, хочет, чтобы случилось непоправимое.

— Скрути её, — распорядился Игорь Всеволодович. — Если надо подключи безопасников. Скажешь им «левитация», чтобы послушали. Мы будем через четверть часа.

— Сделаю, — коротко ответил Ван Ли и отключился.

А я в этот момент подумал, как мы успеем?

— Все за мной, вниз! — продолжал раздавать приказы дед.

Кажется, он единственный, кроме меня, сохранил совершенно чистый разум и способность эффективно действовать в сложившихся условиях.

— Кондратий! Срочно бери дежурный чемоданчик при отравлениях и на минус третий. Сколько тебе нужно времени? — отдавал дед команды по имперфону. — Отлично!

Он оглядел переполошившихся родственников, которые между тем не проявляли прыти. Паника превратила их действия в нечто хаотичное.

— Все быстро собрались и за мной! — рявкнул на них дед. — Никита, ты замыкающий! Если что, пинай их, лишь бы двигались в правильном направлении.

Понятно, что никого пинать бы я не стал, но ярость деда была понятна: только что погиб один внук, а тут явное покушение на внучку.

На лифте мы спустились на минус третий этаж, где нас ждало обтекаемое чудо техники — подземный скоростной вагон. Возле него уже стояло несколько безопасников.

— Никогда не думал, — заходя внутрь, проговорил дед, — что он пригодится для поездки за пределы усадьбы.

Следом за нами на площадку вышел врач Кондратий. Он поздоровался за руку с дедом и кивнул всем остальным.

— Что у нас там? — спросил он, когда вагон тронулся и начал набирать скорость.

— Сильное отравление, — ответил на это дед, сжимая и разжимая кулаки в попытке успокоиться. Не так он был и спокоен, как хотел показаться.

— Знать бы чем, чтобы подыскать антидот, — проговорил доктор, любовно перебирая склянки в своем чемоданчике.

Но Игорь Всеволодович лишь пожал плечами.

— На месте будем разбираться, — ответил он хмуро.

Меня осенило, и я достал из пакета папку, в которой среди других документов были данные по вскрытию покойного мужа баронессы фон Боде.

— Скорее всего, — сказал я, протягивая бумаги врачу, — токсины похожие по воздействию на это.

Кондратий поблагодарил меня, взял документы и углубился в чтение.

— Угу, ага, — мычал он через равные промежутки времени, словно отделяя один абзац от другого. — Ясно, понятно… сурово. А скажите, давно началось м-м… недомогание? — спросил он.

Дед глянул на часы.

— Звонок мы получили восемь минут назад, получается, что от пятнадцати до тридцати, — ответил он.

— Что ж, если дозировка не конская, то вполне поставим на ноги, — заметил врач и снова углубился в чтение.

Папку он мне отдал уже в тот момент, когда вагон останавливался под нашим небоскрёбом.

На четырнадцатом этаже, недалеко от входных дверей в зал, где занимались этикетом, лежала обездвиженная баронесса. Прямо на полу, лицом вниз со связанными за спиной руками.

— Нет, но так же нельзя! — запричитал вдруг отец. — Она всё-таки аристократическая особа, а не половая тряпка.

Кажется, дед этих причитаний не слышал, и к лучшему. Он вместе с врачом рванул внутрь. В зале также на полу лежала Карина. Цвет её кожи мне живо напомнил Громову. У той ночью был очень схожий. Только без зелёных оттенков.

Ван Ли подложил под голову сестре подушки, а саму её повернул на бок. Таким образом вся дрянь из неё вытекала на пол, не грозя застрять на полпути от желудка ко рту.

Кондратий тут же присел рядом, открыл чемоданчик и принялся колдовать над своими лекарствами. Судя по всему, полученная от меня информация дополнила увиденную клиническую картину.

Я посмотрел на Карину через эфирную линзу и увидел, что, несмотря на достаточно тяжёлое отравление и частичное поражение печени, её жизни почти ничего не угрожает. По крайней мере, пока. Я развернулся и пошёл к лежащей на полу фон Боде.

Это невероятно, но, кажется, отец пытался развязать её.

— Сейчас, сейчас, — приговаривал он, ковыряя неподдающиеся узлы. — Я освобожу тебя.

— Сашенька, — сквозь слёзы причитала баронесса. — Сашенька, они все сговорились и хотели изнасиловать меня. Прям все вместе.

— Сейчас, сейчас… — словно во сне продолжал приговаривать отец.

При этом Леонид, Филипп, Николай стояли в нескольких шагах от него и тупо взирали на эту картину, ничего не предпринимая.

— Вы что⁈ — прикрикнул я. — Не видите, что он опять под воздействием? Возьмите и уберите его отсюда!

Мужчины продолжали стоять. На моё счастье среагировали безопасники. Двое из них подхватили под руки отца и бережно приподняли. А ещё двое встали по сторонам от баронессы.

Александр Державин принялся извиваться в руках конвоиров, пытаясь вырваться.

— Да я вас!.. Да она же!.. — его крики стали совершенно бессвязными. Кажется, он сам не понимал, что говорит.

— Если надо будет успокоить, — проговорил я, — можете стукнуть.

И тут же поймал на себе ненавидящий взгляд Филиппа.

— Как ты можешь? Это же твой отец!

— Сейчас — нет, — твёрдо ответил я и перевёл взгляд на лежащую и связанную женщину. — Её в допросную. Охранять вчетвером. При странном поведении кого-то из охранников вырубать его без вопросов. Отца к ней не пускать. Вопросы?

Вопросов не последовало. Безопасники кивнули и уволокли Матильду вон.

— Вы ведёте себя, как балласт, — сказал я оставшимся троим Державиным.

Дяди Славы тут не было, так как он помогал деду с Кариной.

Леонид поднял на меня глаза убитого горем человека.

— А что нам ещё остаётся делать? — спросил он.

— Жить, — твёрдо ответил я. — Во имя нашего рода! И возвеличивать его своими делами!

Получилось слишком пафосно, но я не жалел. Мне вообще было непонятно, почему эти люди настолько пассивны в сложившихся условиях.

Ко мне подошёл Николай.

— Что нужно делать? — спросил он.

— Иди к отцу, — сказал я. — Его снова нужно привести в чувство.

Из комнаты для занятий вышел дядя Слава.

— Как она? — спросил я у него.

— Нормально. Ты — молодец, что сообразил с документами. Кондратий сразу стал делать всё, что нужно. И Ван Ли тоже хорош: облегчил отравление, как мог. Карина уже разговаривает, так что благоприятный прогноз такой: она завтра встанет.

— Ого! — сказал я. — Здорово. А что хоть случилось, она сказала?

— Говорит, эта дура потащила её сразу после тренировки на свой долбанный этикет и заставила там мидии разделывать и есть. А Карина слыхом про них не слыхивала, так как вообще мидии не любит. Съела она несколько штук и плохо себя почувствовала, вот тебе и весь этикет.

— Она сестру мидиями, что ли, отравила? — удивился я, так как был совсем не почерк фон Боде.

— Не самими, понимаешь, — ответил на это дядя Слава. — Она в них что-то вложила. Впрочем, сейчас мы обо всём узнаем. Отец её допрашивать собрался.

Уже через десять минут, убедившись, что жизни сестры ничего не угрожает, мы собрались в небольшой комнате, у прозрачного лишь с одной стороны стекла. В допросной за ним сидела пристёгнутая к стулу баронесса, за которой стояло двое безопасников, а напротив неё восседал дед.

— Зачем ты хотела убить Карину Державину? — почти бесстрастным тоном, заставляющим завидовать его выдержке, спрашивал дед. — Кто тебе это приказал?

Матильда фон Боде молчала, лишь изредка качая головой.

— Кто приказал тебе отравить мою внучку? — перефразировал Державин-старший свой вопрос.

Баронесса повернулась к нам, словно могла видеть сквозь зеркало, которым казалось это стекло в допросной и завыла:

— Саша! Сашенька! Они хотят убить меня! Сашенька, спаси меня!

Короткий, но хлёсткий удар ладонью по щеке заставил её замолчать.

— Его там нет, — спокойно ответил дед. — Его сейчас лечат от зависимости к тебе.

— Любовь нельзя вылечить! — высокопарно заявила баронесса.

— Любовь — нет, — согласился Игорь Всеволодович. — А всякие штучки менталистов — вполне.

Она посмотрела на него так, словно желала взглядом растереть в порошок.

— А, если вы всё знаете, зачем меня-то пытать?

— Нам нужно подтверждение, — ответил дед, нагибаясь над столом и нависая над Матильдой. — Твоё подтверждение.

— Вы понимаете, что если я хоть слово скажу, то тут же и умру? — состроив несчастную физиономию, проговорила она.

Но, видимо, баронесса понимала, что никому из присутствующих её не жалко.

— Если ты ни слова не скажешь, то умрёшь куда вернее.

Державин-старший лишь слегка повёл глазами, и фон Боде тут же широко раскрыла глаза. А следом за ними и рот. Она пыталась вдохнуть, но возле её рта больше не было воздуха, пригодного для дыхания. Ужасные муки исказили лицо женщины.

Ещё несколько секунд, и Игорь Всеволодович вернул ей воздух.

Матильда судорожно вздохнула и ещё раз. И ещё. Словно не могла надышаться.

— Поступим так: я буду тебя спрашивать, а ты будешь мне отвечать: да или нет. Понятно?

— Да, — немного подумав, ответила баронесса.

— Ты работаешь на Разумовского?

— Нет.

— На Скуратова?

Молчание. По лицу фон Боде было видно, что её просто раздирают противоречивые чувства. Наконец, она открыла рот.

— Да.

— Они прищучили тебя за убийство мужа и заставили работать на них?

— Да.

— С моим сыном, Александром Державиным, ты стала общаться по приказу Скуратова?

— Да, — и снова Матильда ответила с некоторой задержкой.

— Карину ты отравила?

Баронесса взглянула на деда диким взглядом и осклабилась.

— Она сама виновата! Сама! Она ничегошеньки не умеет! Она не женщина, а недоразумение! Она мидии не может разделать, как следует по этикету! Вы даже этому не можете научить своих дочерей! А ещё мужики называется, — и в довершение своей тирады она плюнула в лицо деду.

Тот спокойно утёрся и повторил вопрос:

— Карину ты отравила?

— Да, я! И жаль, что она не сдохла! Я бы и всех вас…

Она снова вытаращила глаза и могла лишь открывать и закрывать рот. Воздуха в её лёгкие не поступало.