Брат мой Седрик...

Он так удивился, что чуть не спросил, что это с Дадли стряслось, но вовремя прикусил язык, вспомнив первое правило в семье Дурслей, с которым ему разрешали жить — не задавать никаких вопросов. Но, наблюдая за семьей и Дадли, Гарри вскоре начал покрываться подозрениями, что в семействе произошел какой-то несчастный случай. Во-первых, за столом стояла полная тишина, причем настолько тщательно соблюдаемая тем, что тётя и дядя старались не звякать ложками о тарелки, не чавкать и не хлюпать супом, а Дадли вдобавок как-то странно ел: суп с ложки он не всасывал привычно, а вливал в рот, что выглядело довольно необычно, кусал хлеб мелко-мелко, глотал кусочки непрожеванными. И пил сок через трубочку, хотя раньше любил выпивать его залпом в два-три глотка.

В чем дело? Что за апокалипсис в доме произошел? Эти вопросы Гарри рискнул задать тёте, когда Дадли и дядя Вернон, насытившись, покинули кухню. Глаза Петуньи наполнились слезами, и она их поспешно промокнула краешком фартука, после чего сипло заговорила:

— Заколдовали Дадлика… Ты этого уже не видел, потому что к тому времени ушел в камин… Один… один из этих рыжих чудовищ что-то обронил… а Дадлик… Дадлик подобрал и съел. Его язык вырос до огромных размеров, стал длиной в четыре фута. Этот урод смеялся и кричал мне, что сейчас всё поправит, что это всего лишь невинные шуточки его сыновей… Я… я почти не слушала его, мне было очень страшно, я чуть с ума не сошла, видя, как умирает Дадлик, как он задыхается и давится гигантским языком, как он пытается вдохнуть хоть немного воздуха. Огромный язык полностью перекрыл дыхательные пути, пережал трахею и носоглотку, ему правда нечем было дышать. Я тогда помешалась от страха, пыталась выдернуть его изо рта… — Петунья всхлипнула, прижала к лицу фартук, подышала в него и, собравшись с собой, продолжила: — Урод, конечно, поправил всё, вернул языку первоначальные размеры, торопливо извинился и слинял, скотина. А язычок утратил подвижность и вкусовые рецепторы… Дадлик говорить не мог, есть, пить… Его два месяца на внутривенном питании в больнице продержали, под капельницами… через зонд кормили. В живот катетер ввели, — новый всхлип и жалобный вопль следом: — За что?! За что нам такие мучения??? Сначала хвост, который мы еле-еле удалили, собрав все свои сбережения, думаешь, он доставил нам много радости, этот хвост?! Да Дадли чуть не скончался от позора — подумать только, у него, у гордого мальчика, вырос такой кошмарный атавизм, звериный отросток там, где его у человека быть не должно! У него психика из-за этого чуть не сломалась, психологи еле-еле убедили его не бояться выходить на улицу, ещё немного, и Дадли мог бы стать ярым социофобом, ему всё казалось, что все вокруг знают, что у него там хвост!

Потом ты нам важную сделку сорвал, взорвал мой праздничный пудинг и натравил на миссис Мейсон бешеную птицу, а она страдает острой формой орнитофобии, мистер Мейсон так и не подписал тот договор, не успел, потому что пришлось срочно везти жену в больницу, из-за этого дядина фирма обанкротилась, Вернон никогда в жизни не был так зол — ему семью не на что было содержать. Все мы тот месяц голодали, сидели на овощах и крупах, ели всё самое дешевое, экономили на всём! Спасибо, хоть ты потом улетел на своей чертовой машине, без тебя мы смогли прокормиться… — с горьким сарказмом добавила тётя. — На третье лето своей чертовой школы ты раздул тётю Мардж и сбежал из дома, идиот, как раз тогда, когда по улицам разгуливал маньяк!

Гарри не рискнул возразить, дескать, это был его крестный, покорно смолчал, с тоской переваривая всё, что узнал о Дадли. Значит, шуточки, да? Ужастики умников Уизли? Ириски «Гиперязычок», да? А Дадли из-за вашей шуточки еле жив остался, исхудал в дым и до сих пор плохо ест! Хотелось плакать и смеяться сразу, но не от веселья, а от того, что он был так безнадежно слеп и непроходимо глуп! Теперь, оглядываясь назад с этой точки мировоззрения, многое становилось понятным, осталось только уточнить самую малость…

— Тётя Петунья, пожалуйста, объясните мне, зачем вы увезли меня на остров посреди моря перед первым курсом?

— Мы не хотели отпускать тебя туда, где погибли твои родители, — после продолжительной паузы нехотя ответила тётя. — Мы думали, что проточная морская вода остановит колдунов, и до тебя никто не доберется. Так, во всяком случае, полагал Вернон, он где-то вычитал об этом…

— А чулан? — тихо спросил Гарри.

— А ты не помнишь уже, что ли? — удивилась Петунья. — В пять лет ты начал нас кошмарить, поджигал занавески и диваны, превращал овсяную кашу в зеленый пророщенный овес, склеивал разбитую посуду… за это, кхм, спасибо, впрочем, ничего не имела против склеенной тарелки. Но когда ты оживил стол, наше терпение лопнуло…

— Что-что я сделал? — поперхнулся Гарри, вытаращив глаза.

— Ну, Дадлик жадился очень, не подпускал тебя к своей лошадке-качалке, ты обиделся и превратил кухонный стол в деревянную лошадь, которая устроила целое родео по всему дому и едва не задавила Злыдня, из-за чего тётушка Мардж тебя сильно невзлюбила. Вернон был весь в синяках к тому времени, когда магия выдохлась из ожившего стола и он снова стал собой.

— П-почему в синяках? — растерянно моргнул Гарри.

— Потому что он всё время загораживал столу путь, чтобы эта слепая деревянная лошадь не зашибла тебя и Дадли. Понимаешь теперь? Потом я срочно вспомнила, что мама рассказывала о том, как они запирали маленькую Лили в кладовке, обитую специальной антирадиационной пленкой. Мы такую же фольгу с трудом достали, к счастью, у Вернона был хороший знакомый, который подвизался в ракетостроении и смог снабдить нас необходимыми материалами, в частности той самой пленкой из кристаллизированного муассанита. Этой пленкой Вернон обил стены самого маленького помещения — чулана под лестницей, едва хватило, кстати. С тех пор стоило тебе обидеться или разозлиться и начать чудить, мы тут же сажали тебя в чулан, где твою магию поглощала пленка, защищая нас и наш дом от взрывов и пожаров. Не понимаю, почему магам не пришло в голову, что такие, как они, могут быть опасными для простых людей? Почему тебя не отдали родственникам-волшебникам, у тебя же они были, пусть и не по прямой линии, но были же…

Потом, с годами, когда фольга обветшала и частично облезла, мы её содрали со стен, потому что ты научился контролировать свои магические выбросы-взбрыки. Но жизнь в тесном темном чулане привела к плачевному результату — ты вырос мелким и тощим, и твоя тщедушность, к сожалению, только подчеркивалась великоватой одеждой Дадлика, которую мы вынужденно скидывали на тебя, чтобы ты доносил за ним. Прости, денег у нас не всегда хватало на содержание двух быстро растущих пацанов.

Гарри моргнул, посмотрел на тётю, нервно комкающую передник, потом придвинулся к ней и виновато ткнулся лбом в грудь. И ты меня прости, тётя Петунья. Я такой дурак… И почувствовал, как тётя неуверенно, как бы стесняясь, осторожно и неумело обнимает его в ответ.