Брат мой Седрик...

Опустело кладбище. На востоке заалело небо — занимался ранний июньский рассвет, первые золотые лучи упали на надгробья и кресты, прогоняя ночные тени и прохладу. В густых зарослях на краю кладбища промелькнуло серое пятно, и на веточку рододендрона спорхнул юркий сорокопут. Стрельнув глазками по сторонам, смешной птиц закинул черную головку и, устремив немигающий взор на солнце, издал пробные трели-посвисты, начиная свою незатейливую утреннюю песенку.

Сплетя отличную и очень прочную лежанку с провисанием в метр от пола, Одиссей почувствовал, что проголодался. Любовно оглядев гамак средней парой глаз и подергав нити, проверяя на прочность, акромантул остался весьма доволен работой. Не обратив внимания на дверь, он вытолкнул наружу окно и выполз на крышу дома. Постояв и послушав утренние новости местного ветра и птичьи трели, паук спустился по стене в бурьян и направился в сторону кладбища, за которым, как сообщил ему ветер, стоял смешанный лес.

Проходя по знакомым местам, он вспомнил про хрустально-серебряный кубок.* Слегка обеспокоившись, Одиссей прогулялся до заначки-захоронки — проверить свое сокровище. Оно оказалось на месте, и паук успокоился, потер ловчие хелицеры, настораживая чувствительные волоски, и отправился на охоту.

Деревушка Литтл-Хэнглтон, как и все английские городки-поселки, была окружена хлебными полями и лесами, в которых в свое время устраивали псовые охоты местные помещики — чтобы Англия да без них…

Короче, первый же олень, влетевший в лапы Одиссею, даже не понял, что же его убило. Дезориентированный и сбитый с толку незнакомым запахом неизвестного в этих краях хищника, олешек и испугаться-то не успел, не то что сообразить, что за многоногое чудище перед ним выросло. Взмах хелицер, быстрый высверк черных глянцевых жвал, короткий удар и мгновенная смерть. Закатав тушу в кокон, паук ещё раз осмотрел свои новые владения, понимая, что охотиться здесь придется вручную, местные деревья не были пригодны к оплетке ловчими сетями. Лес был слишком молодой, только-только выросший на месте старого пожара: сосенки и ели, осинки и березки. Папоротники, кусты смородины, бруснично-черничные поляны, местами сильно заболочен. Ну ничего, лето он проведет здесь, хорошее место, а с наступлением осени можно и домой отправиться, в Запретный лес. Это ему несложно, он знает направление, да и не так уж далеко — всего-то миль триста-четыреста…

* * *

Утро двадцать пятого июня ознаменовалось для Поттера сильной головной болью, деревянным языком и светобоязнью. Глаза закрывались сами, избегая солнечного света, чугунная голова клонилась к подушке, прося покоя, желательно могильного. В большой мальчишечьей спальне удушливо воняло рвотой — Рона тошнило уже который час. На парней напал синдром начинающих алкоголиков. Среди четырех был только один счастливчик — Невилл: он избежал печальной участи тем, что не пил. Вообще. Ни капли в рот не взял, кроме лимонада. Но от лимонада, как известно, похмелья не бывает. Вот и бродил он среди страдальцев, подставляя то Рону тазик, то мокрое полотенце подаст Дину и Шеймусу.

Один Гарри не жаловался. Потому что не привык. Он страдал тихо. Молча.

И его Невиллу было жальче всех. Настоящий герой, один из хогвартских чемпионов, неприкаянный и ненужный, невостребованный друг… В том смысле, что Поттера эксплуатировали и пользовали все, кому не лень, при этом не считаясь с его чувствами и потребностями, от Гарри вечно что-то требовали, смотрели ему в рот, грелись в лучах его славы, возведя в ранг кумира, считали героем и в упор не видели живого человека. И хоть бы один посочувствовал ему, спросил его — а чего он сам-то лично хочет? Но нет, не было таких, все видели в нем сверхгероя, идеального и совершенного. Золотого идола. В горле Невилла появился огромный ком, когда он увидел, как сгорбился Гарри, сидя на кровати, как он, болезненно морщась, прижал ладони к вискам. Ох, бедняга… ему же больно и плохо!

И Невилл принял решение. Он видит слона, а не бога. Он видит просто раненное животное, истекающее кровью, а не отрубленные ценные бивни… Резко развернувшись, Невилл покинул спальню. Путь его был долог и поспешен, Невилл торопился. Но вот наконец и заветная дверь, не успев задуматься об обитателе, живущем за этой дверью, осмелевший ради друга юноша отчаянно забарабанил в черную дубовую поверхность. И храбро воззвал к человеку, выросшему на пороге:

— Профессор Снейп, помогите мне, пожалуйста!

Наверное, от удивления грозный профессор не проклял мальчишку в первые же секунды. Однако даже Невилл не был готов к тревоге в голосе.

— Что случилось, мистер Долгопупс?

А Невилл, как завороженный, молчал, смотря на переносицу профессора, вернее, на полосочку чуть примятой кожи там, где обычно сидят очки… Это очень характерная отметина от только что снятых с носа очков, он столько раз видел такую, когда Гарри снимал их, чтобы потереть переносицу и дать роздых усталым глазам. Северус повторил вопрос, думая, что гриффиндорец привычно онемел в его присутствии. Невилл опомнился, моргнул и торопливо ответил:

— Мне нужно антипохмельное, сэр…

— Сколько? И кому? — ровным голосом переспросил профессор. Невилл замялся, но только на миг. Тряхнув головой, он решительно сказал:

— Гарри Поттеру, сэр. А сколько — я не знаю. Ему больно, сэр. Он вчера впервые попробовал алкогольные напитки.

Северус коротко кивнул, повернулся и исчез за дверью. Вернувшись через пару минут, он так же молча протянул Невиллу запечатанный воском пузырек антипохмельного. Назад в башню Гриффиндора Невилл несся, как ошпаренный крапивой джарви.

— Гарри?.. Гарри, возьми, это тебе поможет!..

Гарри вздрогнул, когда чья-то рука тронула и покачала его за плечо, голос Невилла произнес эти слова, а в нос вполз прохладный запах ментола. С трудом вынырнув из омута боли, Гарри разлепил слезящиеся глаза и увидел перед носом пузырек. Его рука действовала отдельно от головы, она поднялась и взяла пузырек. Перечная мята вкупе с полынью наждаком продрала горло и пищевод, возвращая зрение глазам и ясность уму. Гарри в самом буквальном смысле почувствовал себя возрожденным. Вытаращив глаза, он шумно вдохнул и выдохнул, ощущая, как распирает его нутро от порции ментоловой бодрости.

— Ух ты! — он посмотрел на спасителя. — Спасибо, Невилл!

Невилл радостно улыбнулся. Он рад был помочь Гарри. Он видел слона, а не бога. Земного слона, которого убивают за бивни, чтобы украсить ими храм, посвященный богу. А Гарри, спасенный и возрожденный, сидел на кровати, ощущая рядом плечо Невилла, и думал о том, что настоящий друг у него всё-таки есть, и это Невилл. Интересно, а он согласится поехать к нему в гости?

--------------------

Примечания:

*Кубок, конечно, портал, но по логике вещей, он — портал в одну сторону. Это мама Ро решила его отпорталить в двух точках направлений, чтобы Поттер смог вернуться обратно в школу и принести родителям тело Седрика.