Брат мой Седрик...

Старт второй. Рок и Судьба

Проводив взглядами синий всполох сработавшего портала, который невесть куда умыкнул паука и приз, Гарри и Седрик озадаченно переглянулись. Вопросов задавать было некому, равно как и ожидать ответов, поэтому юноши несколько минут кротко подождали дальнейших событий. Ну, мало ли, вдруг кубок с пауком вернутся? Но время шло и тикало, лишь ветерок неприхотливо шуршал в зарослях тиса и самшита, кои огораживали площадку в центре лабиринта, и всё, больше ничего не происходило. Потом, правда, послышался странный нутряной звук:

— Бур-бур-буррр-р-р-р… бур-бур-бур-буррр-р-р-р…

Седрик завертел головой, Гарри поежился и виновато погладил свой живот, издающий эти самые голодные звуки. Бурление перешло в тихие хрипы — пустой желудок обреченно скребся о диафрагму. До Седрика тем временем дошло, откуда и что именно доносится, и он с интересом уставился на тощее гаррино брюхо. То, уловив внимание к себе, разразилось целой серией переливчатых рулад. Внимательно слушая брюшную симфонию, Седрик принялся охлопывать себя по бедрам, нашарив карманы, выудил оттуда плоский пакет и протянул Гарри.

— На, пожуй…

Гарри, торопясь, развернул и, увидев бутерброд с колбасой и сыром, тут же вонзил в него зубы. Откусил. Прожевал, проглотил и спохватился.

— А ты?

Но Седрик отмахнулся.

— Да я перед туром поел. А это так… на дорожку прихватил.

Гарри кивнул и догрыз спасительное угощение. Последний кусочек он долго смаковал, прощаясь со вкусом сыра с колбасой, а когда тот растворился в памяти окончательно, вздохнул и спросил, не забыв поблагодарить:

— Спасибо, Седрик. А паука дальше подождем или поищем?

Пуффендуец задумчиво пожал плечами.

— Да нет, пожалуй, думаю, портал его далеко унес, если он вообще портал… Давай-ка сами выберемся. Что там делать надо? Искры пустить?

— Ага. Красные, — кивнул Гарри.

Снова переглянувшись, парни заговорщицки улыбнулись, одновременно вытащили палочки и запустили в ночное небо снопы ярких фейерверков, беззвучных и оттого зловеще-багряных… Тут же к ним телепортировались спасатели с Эннервейтами наперевес, которые, однако, погасли, стоило им увидеть, что парни в сознании, живы и невредимы. Переместив мальчишек из лабиринта, спасатели озадачили мракоборцев тем, что кубок исчез.

Как исчез? Куда? Зачем? Гарри робко сообщил, что кубок вроде как портал сработал, потому что паука с собой… э-э-э… куда-то унес. Подумав, Гарри вдруг осмелился предположить:

— А может, сам паук того… трансгрессировал? Я видел — он очень хотел у нас кубок перехватить.

Седрик подтвердил, что да, паук действительно очень так рвался к призу. От таких подробностей все пребывали в сильнейшем недоумении — и в непродолжительных, очень страстных, яростных дебатах судьи вместе с Дамблдором, министром и остальными присутствующими сошлись на том, что портальные чары к трибунам на кубке не были рассчитаны на здоровенного акромантула, да и могли повредиться от отражающего заклинания Седрика. Так что в лучшем случае паука с кубком унесло куда угодно. В худшем же — портал сработал, и ни кубок, ни паук просто не вышли из перемещения. Выражаясь по-маггловски, их размазало на атомы между точками старта и финиша, с учетом искривления магических полей Хогвартса и Запретного леса — по всей территории леса и замка. Общим постановлением судей, по результатам опроса чемпионов, техническую победу решено было присудить Хогвартсу и его чемпионам Гарри и Седрику пополам как тем, кто был ближе всего к кубку. И так как они не завершили схватку с акромантулом, точно выявить того, кто первым взял бы кубок, невозможно.

Седрик оглядел присутствующих, хмыкнул, сгреб Гарри за плечи, привлек к себе и заявил:

— А мы кубок вместе взяли бы.

— Да! — счастливо поддакнул Гарри, стиснутый крепкой рукой. — Мы же хогвартские чемпионы, и это наша общая победа!

Боже, как возликовали факультеты! Пуффендуйцы и гриффиндорцы дружно ринулись брататься, обниматься и зарывать томагавки войны в почву всеобщего примирения. Похватав чемпионов, огромная толпа с ликованиями уволокла их праздновать. И только вездесущий ветер стал свидетелем того, как с опустевших трибун спустилась колченогая фигура, скособоченная на правый бок. Аластор Грюм с обиженным недоумением проводил удаляющуюся толпень, досадливо сплюнул и поковылял к себе — черт его знает, что там произошло на выходе из портала, но паук точно не вовремя… Всё испортил, гад членистоногий!

Два факультета вместе образовали собой гигантскую толчею, да такую, что когтевранцы и слизеринцы с их гостями болгарами-французами были отжаты в стороны и размазаны по стенам. От ликующих воплей полутора сотен глоток резонировали своды и дрожали свечи на потолке. Рон, счастливый в загогулину, повис на шее Гарри, душа перегаром от огневиски, до которого таки дорвался.

— Это мой друг! — хвастливо сообщил он очевидное всему миру.

Гарри, тоже подогретый виски, пьяненько хихикнул:

— А чего ж ты з-завидовал, д-друг?

— Когда это я завидовал? — удивился Рон.

— К-как когда? — нетрезво возмутился Гарри. — Тогда, когда ты думал, что это я свое имя бросил в Кубок огня!

— Не было такого! — отрицательно заявил Рон. — Всё ты врешь.

— Я не вру, Рон, я никогда не вру! — истово поклялся Гарри, прижимая руки к груди. — Ты же сам сказал тогда, что мы вдвоем прекрасно уместились бы под мантией-невидимкой. А потом ты сказал, что я — лжец. И сейчас ты опять говоришь, что я лгун!

Рон побагровел. Гневно зарычал:

— Ты это сейчас к чему? Я думал, ты меня простил, ну, тогда, после драконов!

— А я передумал! — неожиданно разобиделся Гарри. То ли градусы разогрели его храбрость, то ли вино ему истину открыло… но здесь и сейчас Гарри возжелал справедливости. — И вообще, хватит мной пользоваться! Мне на-до-е-ло! Надоело то, что ты от меня Джастина вечно оттираешь, не даешь с ним поговорить, и Невилла ты ко мне не подпускаешь, стоит ему подойти ко мне с вопросом, так ты тут же рядом вырастаешь, уши греешь — о чем это мы говорить будем? Рон, я тебе что, дочка? Ты почему блюдешь мой круг общения, отсеиваешь от меня лишних и неугодных? Я что, твоя личная собственность? Вещь, которая почему-то умеет ходить самостоятельно? Ей-богу, Рон, мне так и кажется, что будь твоя воля, ты б меня связал и на полочку положил под стеклянный колпак, лишь бы я никому не доставался!

К тому времени монолог Гарри звучал в полной тишине. Весь зал, завороженно замерев, внимал Поттеру, глаголящему истину. Рон, однако, услышал только про Джастина. Взбесился и вызверился:

— Зачем тебе Джастин, этот тупой, никчемный барсук?!

— Да ты гиена, Рон! — осенило Гарри. — Ты жадная, трусливая и завистливая гиена, которая всем в рот смотрит и только и думает, как бы урвать кус побольше да пожирнее. И ты, как и гиена, ни с кем не желаешь делиться! Всё! Уйди от меня, я — лев и с гиенами не дружу!

Оттолкнув плечом Рона, Гарри решительным шагом устремился прочь. И успел пройти ползала, когда на его плечо легла рука, останавливая, а голос Седрика мягко позвал:

— Постой, Гарри. Не уходи с обидой, так нельзя.

Гарри обернулся и заглянул в тревожные серые глаза. И вмиг позабыл обо всем на свете, все горести и печали куда-то сгинули, потому что здесь был Седрик, хороший друг, надежный товарищ и добрый верный брат. С Седриком забылись предатель-Рон, все боли и несчастья. А когда Седрик втянул его в гущу пуффендуйцев и придвинул к нему блюдо с пирогом, Гарри ощутил, что заново рождается.

Немного подкрепившись и протрезвев, Гарри кое о чем вспомнил и загрустил. Повесил буйную лохматую головушку. Седрик ласково качнул его за плечи и тепло спросил на ухо:

— Что с тобой, Гарри?..

— Тебе же семнадцать? — грустно спросил Гарри. — Ты выпускаешься, да? И мы больше не увидимся?

— Ну почему? — мягко возразил Седрик. — Мне семнадцать потому, что я родился в сентябре, а так-то я на шестом курсе пока. У меня ещё целый год впереди — весь седьмой курс.

— Ух ты… — Гарри радостно просиял. И добавил зачем-то: — А я на пятом буду.

— Ну вот и ладно, — улыбнулся Седрик. — Успеем с тобой пообщаться, — и снова к уху склонился. — В гости позовешь? Очень хочу к тебе поехать…

Гарри онемел. Опешив, он в изумлении уставился в лицо юноши. В гости? К нему?! Обалдеть… да Дурсли с ума сойдут!

— Ой, нет! — вскрикнул Гарри. — Мои тётя и дядя… они магглы, они не поймут. Седрик, прости, но… нет. Никак. Не получится.

— А я хорошо оденусь, по-маггловски, обещаю, меня никто не отличит. Ну, Гарри, можно? — настойчиво продолжал проситься в гости Седрик.

По лицу Поттера расползлась глуповатая, слегка обалделая улыбка. Это будет чудесное лето. Лето с Седриком!

Дамблдор и министр спокойно сидели за столом и вполголоса о чем-то переговаривались, явно не о турнире. Барти-Грюм изгрыз все ногти, пока не рискнул подобраться поближе и не подслушал.

— …так вот, поясницу-то ломит страшно так! Никакое зелье или мазь не помогают.

— Ну не скажи, Корнелиус, а вытяжку из лирекорня пробовал? Говорят, знатно вштыривает…

Тьфу ты! Смачно сплюнув, Барти пошкандыбал прочь, проклиная колченогость Грюма.

* * *

Акромантулы, как и все другие пауки, относятся к разряду членистоногих. Внешне они похожи на простых пауков, покрытых чёрной шерстью. Однако их отличают огромные размеры: подростки десяти лет кажутся рядом с ними совсем маленькими, всего лишь по первую фалангу лапы паука. Размах лап акромантула может достигать пятнадцати футов. У пауков по восемь черных глаз. Пауки очень ядовиты. Если акромантулы злятся или чего-то боятся, то они громко щелкают челюстями. Гигантские пауки прядут куполообразную паутину, которую размещают на земле.

Теперь надо припомнить, что паутина простых, обычных паучков представляет собой белок, обогащённый глицином, аланином и серином. Внутри паутинной железы она существует в жидкой форме. При выделении через многочисленные прядильные трубочки, открывающиеся на поверхности паутинных бородавок, происходит изменение структуры белка, вследствие чего он затвердевает в форме тонких микрометровых нитей. Внутри нитей есть жёсткие белковые кристаллы размером в несколько нанометров, соединённые между собой эластичными белковыми связками. В дальнейшем паук переплетает эти первичные нити в более толстое паутинное волокно. По прочности паутина близка к нейлону и значительно прочнее сходного с ней по составу секрета насекомых, например, гусениц тутового шелкопряда. Припомнили? А теперь увеличьте крестовика обыкновенного до размеров Арагога… Как вы думаете, какую паутину должен плести паук-исполин?

Мало кому известно, но Арагог, сбегая из замка в глубину Запретного леса, не зря ломанулся подальше от василиска и поглубже в болотистые пади. Именно там, в глубине сырой туманной лощины, юный беглец Арагог нашел самый нужный, самый необходимый паучий компонент — залежи самородного серебра. Не много, но на поколение Арагога хватило в самый раз на полстолетия. В самом Хогвартсе серебра не было в должном количестве, об этом не раз и не два докладывали отряды паучков-разведчиков, состоящие из паучьей молоди. Ведь маленькие акромантулята мало чем отличаются от черненьких паучков-домовичков. Так вот, разведчики докладывали, что в замке чаще пользуются золотой посудой, но есть там-то и там-то хрустальные бокалы. Ну, хрусталь, конечно, слабая альтернатива серебру, но, как говорится, на безрыбье и креветка — рыба. Тайные рейды акромантулов-подростков, совершаемые в замок за добычей дармового хрусталя, как правило, проходили незамеченными. Разве что профессора не досчитывались пары-другой фужеров, которые пауки, разбив, уносили цепочкой по кусочку…