Жемчужный узел

04

Несмотря на странных хозяев дома, приютившего Лизавету, ночь в его стенах была не в пример приятней ночей, проведённых на постоялом дворе.

Проснувшись от лучей солнца, вольно прогуливавшихся по её лицу, Лизавета с удовольствием потянулась и сладко-сладко зевнула. Она чувствовала себя так, словно заново родилась: чистой, свежей, бодрой и — в чём ей было неловко признаваться даже себе — полностью довольной жизнью. Если дома Настасье частенько приходилось будить хозяйку по утрам, то тут Лизавета запросто встала сама и сама же оделась: натянула отложенную с вечера длинную рубаху, поверх — простецкий сарафан из грязно-зелёной ткани. Не сказать, чтобы наряд особливо её радовал, но в нынешней ситуации привередничать не приходилось, да и хозяев обижать не хотелось.

Убрав волосы в косу и сунув ножки в туфельки — единственное, что осталось от её собственного наряда, — Лизавета на мгновение замялась у двери. Она помнила вчерашний разговор с Ольгой, до странного спокойно отнёсшейся к рассказам о водяных и чудесных перемещениях, и задумалась, как теперь с той общаться. Стоило ли ждать подвоха? Нужно ли скрывать предмет их вечерней беседы от Лада — или Ольга сама ему всё поведала той же ночью? Лизавета терялась в догадках и понимала, что вряд ли додумается до правильных ответов. Оставалось их только узнать.

Снаружи, как оказалось, уже кипела жизнь. Ольга крутилась у печки, платье так и шуршало. Лада не было видно, зато обнаружилось новое лицо — за столом, с ногами забравшись на лавку, сидела прелестнейшая девчушка с белоснежными длинными волосами.

На звук шагов девчушка — на вид ей можно было дать лет пятнадцать — вскинула голову и приветственно махнула рукой, в которой держала щедро смазанную маслом булку. Ольга заметила движение краем глаза: почти сразу она обернулась, встречаясь взглядом с замершей в проёме Лизаветой. При виде неё губ Ольги коснулась улыбка, но не радостная, а будто сочувственная.

— Доброе утро.

— Доброе, — смутившись, Лизавета уставилась в пол.

— Доброе! — раздалось звонкое со стороны стола.

Бодро стуча пятками по полу, безымянная девчушка преодолела разделявшее их расстояние, и вскоре в поле зрения Лизаветы появилась её рука: худенькая, как у птички, с остро выступившей косточкой на запястье.

— Я Инга, если что.

О! Не в силах сдержать любопытства, Лизавета подняла голову, чтобы посмотреть на вторую названную сестру Лада — и нахмурилась.

Внешность Инги была странной для юной девушки, какой она, по сути, являлась. Слишком светлая кожа, белые волосы, но поразительнее всего — глаза. Их можно было назвать светло-серыми, и это вполне соответствовало истине, вот только они были слишком светлыми. Живую радужку словно подёрнуло туманом, молочной дымкой.

— Она ещё не видела нас при свете, — Ольга быстро глянула в сторону Инги.

«Нас?» — Лизавета перевела взгляд на Ольгу. В свете свечей прошлым вечером Лизавета не заметила этого, но у той были такие же бесцветные волосы и ненормально тусклые глаза.

— Мы полагаем, такое сходство объясняется тем, что у нас один отец, — произнесла Ольга с понимающей улыбкой. — Достоверно это не известно, но мы обе сироты, обе появились на свет в одном месте, а тут ещё такая внешность…

Это имело смысл.

— Ты привыкнешь, — успокоила её Инга. — А теперь давай-ка пожми мне руку.

Она помахала этой самой рукой прямо перед носом растерянной Лизаветы и вновь протянула её со всей возможной настойчивостью. Ладонь у Инги оказалась прохладной, словно она недавно вернулась с улицы.

— Так-то лучше. Пойдём завтракать.

Инга провела Лизавету за стол. Если сравнивать с завтраками в купеческом доме, он был накрыт скудно, но от деревенских жителей Лизавета могла ждать и худшего. А так еды хватало: тут был и свежий, ещё тёплый хлеб, и масло, и даже плошка с мёдом.

— Бери, не стесняйся, — Инга села напротив, положила голову на сомкнутые в замок руки и беззастенчиво уставилась на гостью.

Этот жест напомнил Лизавете поведение Ольги прошедшим вечером, вот только Инга, похоже, не собиралась задавать никаких вопросов. Тем не менее, сходство их повадок обращало на себя внимание и заставляло поверить, что они и впрямь могут быть не столь далёкими родственницами.

— Сейчас я тебе ромашки принесу!

Лизавета не знала, поняла ли Инга, что ей некомфортно есть под пристальным взглядом, или ушла по другим причинам, но была благодарна за это. Оставшись за столом одна, она спокойно намазала на хлеб приличный слой масла, откусила — и в блаженстве прикрыла глаза. Лизавета и не думала, что за ночь можно так проголодаться!

— Хлеб Ольга пекла, — Инга снова плюхнулась на лавку напротив, опустила на стол горячую кружку. — Это она умеет!

— Очень вкусно, спасибо! — не преминула поблагодарить Лизавета.

Ольга, всё ещё занятая чем-то у печки, махнула рукой: ничего, мол, особенного, не отвлекай. Лизавета послушно умолкла — да и не с руки ей было завтракать и разговаривать одновременно.

Наблюдать за ней Инге вскоре наскучило, и она выскользнула на улицу. В доме повисла тишина — только звенела посуда в руках Ольги. Пока та была занята, Лизавета не чувствовала неловкости. На неё не обращали внимания, так что девушка спокойно позавтракала, поглазела по сторонам. Наконец, поняв, что при свете дня не увидит ничего нового, робко подала голос:

— Извините…

— Ммм? — раздалось с другого конца комнаты.

— Я хотела узнать, где сейчас Лад.

Слова Ольги заглушил какой-то грохот. Лизавета хотела уже подойти и узнать, не нужна ли помощь, но всё стихло — и вот уже сама Ольга появилась из-за печи с чашкой в руках, села за стол, окунула в плошку с мёдом деревянную ложку. Она не издавала ни звука, пока мёд медленно стекал в её напиток, но стоило упасть последней капле…

— Во дворе. Он не любит сидеть в четырёх стенах, как и Инга. Что ж, не могу их в этом винить.

— Вы простите меня, если?..

— Да, конечно, иди, — Ольга не дала договорить.

Похоже, общество Лизаветы тоже было для неё в тягость. Лизавета, впрочем, этому только порадовалась — лишний раз вести откровенные разговоры с Ольгой ей не хотелось.

Лад же и впрямь был снаружи: сидел на лодочной пристани напротив дома. Изба стояла почти на самом берегу озера, отрезанная от всего остального мира — где водой, где зарослями высокой травы и кустарника, где густым лесом. Похоже, единственным способом добраться сюда была лодка, сейчас мерно покачивающаяся на мягких волнах.

— Доброе утро, — помявшись, Лизавета приблизилась к Ладу.

Он посмотрел на неё снизу вверх, улыбнулся тепло, как старому другу.

— О, проснулась! Как отдохнула?

— Хорошо. Это была на удивление спокойная ночь.

— Я рад, — Лад просиял, словно спокойный сон Лизаветы мог его осчастливить. Но тут же отвлёкся: встряхнул в кулаке горсть мелких камешков, выбрал один, примерился и бросил в озеро. Тот два раза скакнул по воде и исчез, оставив после себя тонкие круги.

— А где Инга? — не зная, о чём говорить, спросила Лизавета.

— А? Пошла прогуляться.

Лизавета бросила взгляд сначала на кривой кустарник, затем — на темноту под кронами деревьев, стеной стоявших за домом. Странное Инга место выбрала для прогулок, ой, странное…

— Да ты не думай, тут в округе бояться нечего. Мы оба здесь выросли, знаем каждую травинку, каждую кочку. Заблудиться — это ещё постараться надо! — Лад словно прочёл Лизаветины мысли.

— Ну, раз уж ты так говоришь…

— Ага. Во всём, что касается здешнего озера, ты можешь полностью мне довериться. Ты, кстати, готова? Если да, я тебя мигом в деревню довезу.

— Зачем? — слово вырвалось прежде, чем Лизавета успела подумать.

Вопрос и впрямь был глупый — Лизавета поняла это по взгляду Лада.

— Так твой батька, поди, там тебя искать будет. Будет лучше, если ты дождёшься его на постоялом дворе — там-то скорее найдётесь.

При упоминании о постоялом дворе, Лизавета невольно скривилась. Лад коротко, беззлобно рассмеялся:

— Да неееет. Всё не так плохо. У нас трактир с комнатами держит Добрыня, мировой мужик! У него всё чистенько, аккуратно, а жена как готовит!.. Тебе понравится.

— Но у меня совсем нет денег…

— Об этом не волнуйся. С Добрыней я договориться сумею.

Уверенность в его голосе смягчила Лизаветины сомнения. Она вообще на удивление быстро доверилась Ладу, хотя тот и был малознакомым крестьянским мальчишкой, на уме у которого могло быть всё, что угодно. Краем разума Лизавета понимала это, но, почему-то, ни секунды не задумываясь, вложила свои пальцы в его ладонь.

Лад управлялся с лодкой так, что становилось ясно: преодолевать озеро ему приходится каждый день и не по одному разу. На другом берегу они оказались, по ощущениям, через считанные минуты. Вёсла царапнули дно, и Лад, отложив их в сторону, лихо перепрыгнул через борт прямо в воду. От прыжка разлетелись брызги, несколько капель упали Лизавете на юбку, но она ничего не сказала — странно было осуждать за такую мелочь человека, который столь бескорыстно стремился ей помочь.

Открывшийся Лизавете берег был одновременно похож и не похож на тот, где стояла изба Лада, Инги и Ольги. Здесь тоже был лес — но скудный, поредевший от тесного соседства с людьми. Кувшинок и непроходимых зарослей не оказалось. От воды можно было беспрепятственно добраться до лесной поросли, и дальше, по широкой, протоптанной не на один раз тропе.

Лизавета весь их короткий путь оглядывалась по сторонам и подмечала следы человеческой жизни: там от дерева остался удобно низкий пенёк, там к ветке привязана выцветшая, когда-то красная лента, там кто-то зацепился-таки за колючку и оставил кусок светлой рубахи. Чем ближе они подходили к деревне, тем больше становилось таких примет. Так что Лизавета не удивилась, когда они вышли из леса.

— Добро пожаловать в Караси, — Лад остановился, давая ей насладиться видом.

«Насладиться», впрочем, было не очень подходящим словом. После города Караси выглядели удручающе. В деревне не было привычных Лизавете двухэтажных домов — все сплошь приземистые, вытянувшиеся на длину нескольких комнат. Не было здесь и цветных стен, и красивых фронтонов, даже кружевными наличниками окна украшали не все.

«Не деревня, а коричневое марево», — с тоской подумала Лизавета.

— Нам вон туда, — Лад ткнул пальцем чуть влево.

Там стояло, похоже, самое большое здание в Карасях. Оно тоже было одноэтажным, но длинным, да ещё и с пристройкой — для лошадей. Уже благодаря этому можно было догадаться, что Лизавета смотрит на постоялый двор. Вскоре она смогла в этом убедиться: дошли до дома всего в пару минут.

Лад придержал дверь, пропуская её вперёд — в тёмное, тёплое помещение. Окон не хватало, чтобы в должной мере осветить большой зал, свечи тоже плохо справлялись. Несмотря на ясное утро, внутри царил полумрак, лица гостей едва угадывались, равно как и кушанья в их тарелках. Лизавета невольно подумала, что так и было задумано, чтобы скрыть не самые лучшие блюда.

— Не стой на пороге, — Лад ткнул её промеж лопаток, заставляя сделать несколько шагов вглубь.

На мгновение показалось, что все взгляды прикованы к ней. Стало неуютно: Лизавета не могла рассмотреть выражения лиц, но сразу надумала, что они были неодобрительными, недовольными. Она слышала, что городских в деревнях не очень-то жаловали, и сейчас не могла об этом не вспомнить.