Anima Mea. Моя душа

Было совершенно очевидно, что никто не знал, как быть дальше. Снейп опять мельком взглянул на Гермиону. Этого было достаточно для того, чтобы успокоиться и укрепиться в своем решении. Потом он еще раз посмотрел на Поппи. Она выглядела так, словно боялась, что он растает.

— Мне... мне нужно в туалет, — произнес Снейп, надеясь, что колдомедик выгонит мальчишек, оставив его на некоторое время одного.

К его облегчению, Поппи кивнула, наклонившись, вытащила из-под кровати больничное судно и поставила его Снейпу в ноги.

— Северус, когда закончишь, позови меня и я все уберу, — нахмурившись сказала Поппи. — И даже не думай о том, чтобы очистить его с помощью волшебства, ты еще недостаточно окреп.

После этого она указала Уизли и Поттеру на дверь и принялась задергивать занавески вокруг его кровати.

оОо

— Я не умерла, — повторила Гермиона. При этой мысли глупая надежда наполнила сердце.

— Абсолютно верно, — спокойно ответил Дамблдор.

— Ну, — сказала Гермиона, — это ведь Кинг Кросс, ну или, по крайней мере, моя версия Кинг Кросса. Гарри мне рассказывал, что с ним произошло после того, как он сразился с Волан-де-Мортом в Запретном лесу.

Дамблдор пожал плечами и ничего не сказал.

Гермиона посмотрела на него, а потом опять на бутылочку в руке.

— Но я умираю? — прямо спросила она, хотя уже догадывалась об ответе.

— Ну, моя дорогая, это зависит от Северуса, — несколько смущенно сказал Дамблдор.

— И еще, бутылочка не является крестражем?

— Нет, моя дорогая, бутылочка здесь ни при чем. Все гораздо проще, — Дамблдор вопросительно приподнял бровь.

Гермиона раздраженно нахмурилась. Опять эти дурацкие загадки. Она постучала пальцами по флакончику. Она так устала, что уже не осталось сил на размышления.

— Гермиона, крестраж у вас внутри, — мягко добавил старый волшебник.

оОо

Северус подождал пока Поппи, Уизли и Поттер не отошли в дальний угол комнаты.

Осторожно, стараясь производить как можно меньше шума, Снейп откинул одеяло в сторону и сел на кровати, неуверенно поставив ноги на пол. Он посмотрел в ту сторону, откуда слышались приглушенные голоса. Одна из ширм, поставленных Поппи очень удачно скрывала его и кровать Гермионы от посторонних глаз.

На минуту Снейп замер. До него долетели обрывки разговора, в котором Уизли убеждал Поттера позвать авроров, а заодно и мать Гермионы. Поппи возражала, отмечая, что Северус еще недостаточно окреп для допроса. Она так же добавила, что это вообще было чудом, что тому удалось выжить, заметив, что целителям стоило изучить этот феномен.

Снейп скривился. Мысль о том, что его будут ощупывать и прослушивать, словно лабораторную крысу, была отвратительна. Он собрался с силами и приготовился опять дотронуться до Гермионы.

Чтобы разорвать связь, установившуюся между Гермионой и собой, Северус должен был уничтожить крестраж. Другого пути не было. Медленно, едва касаясь, Снейп дотронулся до тонкой материи на груди Гермионы, пытаясь нащупать бутылочку из-под духов. Ничего. Потом он аккуратно провел по её шее, надеясь найти цепочку. Опять ничего. Со все возрастающим беспокойством он отвернул воротник на больничной одежде Гермионы.

Ничего.

Ничего!

Черт!

Флакончика нигде не было. Но ведь Гермиона говорила, что не расставалась с ним. Украшение было на ней, когда они сидели на полу ванной комнаты в Помпеях.

Ну где же бутылочка?

Паника завладела им. Дрожащими руками Снейп принялся ощупывать кровать, на которой лежала Гермиона.

Пусто.

О застыл над ее неподвижным телом и устремил взгляд на бледное, прекрасное лицо. Ему казалось, что он мог видеть, как жизнь капля за каплей покидала ее. Он вспомнил цитату из темномагической книги "De Magiae Vetero"(4), которую изучал перед созданием крестража:

“Крестраж нельзя истребить никакими известными чарами и заклинаниями. Он может быть разрушен только с помощью темной магии. Если обладатель крестража сам захочет уничтожить его, то сможет сделать это, только искренне раскаявшись в содеянном. Однако боль может оказаться такой невыносимой, что создатель, не выдержав ее, погибнет”.

Снейп шумно вздохнул и почувствовал, как горячие слезы обожгли глаза. Он осторожно положил голову Гермионе на грудь.

О, Мерлин, как же ему было стыдно за свой поступок.

Дотронувшись до кожи Гермионы, он опять ощутил, как ее магическая сила передалась ему. Перед глазами проплывали воспоминания, и в тот момент Снейп почувствовал, как острая боль пронзила сердце, запульсировала, распространяясь на все тело. Вместо того, чтобы отстраниться и прекратить муку, он, напротив, приветствовал ее с болезненным наслаждением. Поделом, так ему и надо. Бутылочка-крестраж пропала, и теперь у него не было никакой возможности уничтожить это творение темной магии. Он заберет у Гермионы всю магическую энергию, и тогда она погибнет.

Его переполняла ненависть к самому себе. Снейп вспомнил, как совсем недавно Гермиона спасла его от мантикоры, Сабазия и даже Федуция. А потом он подумал о молодой женщине, почти девчонке, что пыталась помочь в Хижине в тот самый момент, когда он произносил магическую формулу, создавая крестраж, соединивший их, подаривший ему жизнь, а ей — медленное угасание.

И тогда он вспомнил, как Гермиона извивалась от удовольствия, а ее глаза были мутными от желания. Она хотела его. Она любила его.

Тошнота поднялась к горлу и он застонал, разъедаемый разраставшейся болью раскаяния.

Сожаление и угрызения совести жгли изнутри. Они поглотили его, и он принял их с радостью. Как он мог быть таким эгоистичным ублюдком? Только смерть могла искупить все его проступки.

Снейп почувствовал, как новый заряд энергии коснулся его, но усилием воли оттолкнул его, исступленно желая, чтобы Гермиона выжила, поправилась и была счастлива.

Северус увидел, как голубое свечение поднялось от Гермионы, обвилось вокруг него, притягивая вниз и невыносимо сдавливая грудную клетку. Гермиона пошевелилась на кровати, и Снейп взял ее за плечи и вдавил в матрас, чувствуя, как задыхался от раскаяния и унижения. Но все же он не отпустил Гермиону. Он понятия не имел, что происходило, но что бы это ни было, он твердо решил довести задуманное до конца.

Его трясло от усилий и переживаний. Снейп хотел, чтобы она почувствовала всю его любовь, всю его печаль, все его горе.

оОо

Что-то изменилось, и Гермиона почувствовала, как у нее засосало под ложечкой, словно от изжоги.

— В каком смысле "зависит от Северуса"? — спросила она. — Черт возьми, почему вы всегда говорите загадками?

— Я думаю, что вы и так уже догадалась. Вы ведь читали о природе крестражей, — ответил Дамблдор, наклонив голову.

Гермиона нахмурилась. Сейчас она чувствовала себя гораздо лучше, мысли постепенно прояснялись.

— Но ведь Северусу придется... — начала она вспоминая, что ей удалось узнать об этих предметах темной магии, когда они с Гарри и Роном их разыскивали. — Ему... ему придется раскаяться в содеянном для того, чтобы уничтожить крестраж.

Дамблдор еще раз кивнул.

— Но ведь он может умереть! — испугавшись, воскликнула Гермиона.

— Вполне возможно, моя дорогая, — Альбус слегка пожал плечами. — Вполне. Но может так получиться, что он спасёт и вас, и себя.

оОо

— А я говорю, что нам нужно позвать авроров как можно скорее, — упрямо нахмурившись, ответил Рон. Гарри было хорошо известно подобное выражения лица. — Совершенно очевидно, что они как-то связаны, ты ведь помнишь, что произошло, когда он до нее дотронулся. Мерзость!

— Рон, он еще слаб, и мы не можем перевезти его в другое место, — заспорил Гарри. — Поппи говорила, что он еле живой! И как авроры тут помогут? Что случится хорошего, если они его арестуют?

— Гарри, если мы не вмешаемся, то она точно умрет — возразил Рон. — Послушай, ее мать будет здесь с минуты на минуту, и что мы ей скажем?

— И что именно вы предлагаете, мистер Уизли? — угрожающе прорычала Поппи, уперев руки в бока. Позже, Гарри скажет, что она выглядела, как мать-львица.

— Мы не может вот так... так просто... — Рон беспомощно развел руками.

Гарри слегка улыбнулся, глядя на растерянное лицо Рона и рассерженную Поппи. Несмотря на довольно затруднительное положение, в котором они оказались, он был рад видеть, что какие-то вещи совсем не изменились.

оОо

Задыхаясь, Гермиона прижала руку к груди, в висках застучало. Хотя нет, поправила она себя, на самом деле она опять могла слышать рокот вулкана, который стал еще громче, чем был несколько минут назад.

Ее опять пронзила резкая боль, и Гермиона подалась вперед, стараясь ее унять. Свободной рукой она оперлась о пол.

— Что происходит? — спросила она в перерывах между мучительными приступами.

Дамблдор промолчал. Гермиона подняла голову и посмотрела на него сквозь навернувшие на глаза слезы. Черты лица исказились гримасой боли. В этот момент на нее опять накатила болезненная волна, еще сильнее предыдущей. У нее было такое чувство, словно ей разрезали грудную клетку без наркоза. Она застонала.

Дамблдор все так же сидел по-турецки перед Гермионой, и в перерывах между приступами она старалась понять, что выражало его лицо.

В груди жгло с невыносимой силой, и ко всем страданиям ещё прибавилась тошнота. О, боже мой, как же ей было больно!

— Черт возьми, Дамблдор, что происходит? — прошептала она.

— Я думаю, что вы знаете. Северус выбрал правильный путь. Осталось совсем немного, — ответил бывший директор.

Гермиона прижала руку к груди, словно надеялась, что это поможет справиться с болью. К ее удивлению, так и получилось. Она постаралась отдышаться во время так кстати возникшего перерыва.

— Я никогда бы не потребовала от него таких жертв! — охнув, сказала Гермиона.

— Безусловно, — улыбнувшись, согласился ее собеседник.

Гермиона моргнула: боль в груди постепенно затихала, и по мере ее исчезновения Гермиона стало казаться, что Дамблдор становился менее... плотным. Темно фиолетовые одежды светлели и делались прозрачными. Грохот Везувия достиг небывалого уровня, а стены и пол в комнате затряслись.

— Что... — заговорила совсем сбитая с толку Гермиона испуганным голосом.

К этому моменту все в ванне стало таким, каким и было до появления Дамблдора: яркие, насыщенные краски вернулись, на полу было хорошо видно разломившуюся мозаику.

Он опять улыбнулся, и его очертания стали еще более зыбкими. Гермиона моргнула. Казалось, пред глазами был какой-то туман, и она провела по ним тыльной стороной руки, силясь отогнать наваждение. Но стало только непонятней: Дамблдор исчез, а на его месте, прямо из разлома в полу возник Северус, словно дух мщения посреди разразившегося хаоса. На его бледном лице была написана решимость, и он протянул ей руки.