Изменение ума. Заметки о прошлом, настоящем и будущем русского государства

Осмысление русской истории

Сегодня мы много говорим о том, что Запад всегда пытался уничтожить Россию, что такова было его цель на протяжении всех веков нашего столь близкого соседства. Но всё-таки это лукавство. Разумеется, мы всегда были в представлении европейцев варварами, однако уничтожать нас никто не спешил. Основные проблемы в наших взаимоотношениях начались после 1917 года, когда к власти пришли большевики. Мы сегодня убеждены в том, что причиной тому стало обретение нашим государством народного характера, что Европа отшатнулась от простых русских людей во всём своём неожиданном могуществе появившихся на арене истории. Мы убеждены, что именно падение прозападной династии Романовых и выбор нашей страной пути самобытного развития стали причиной конфликта с Западом. Мы полагаем, что Европа попыталась раздавить нас за нашу самобытность, за нежелание жить по западным лекалам, за проявленную волю и твёрдость. Мы обвиняем Запад в том, что он натравил на нас Гитлера и совсем не торопился помочь нам, наблюдая как мы истекаем кровью.

И всё же, как представляется, мы напрасно всё усложняем. Одной из главных бед сегодняшнего российского общества является то, что оно никак не может признать свою неправоту в прошлом веке, и наше упрямство доходит почти до комизма. Мы воздвигли целую идейную конструкцию, оправдывающую советский режим и выставляющую Запад ещё большим злом, только для того, чтобы не признавать: в двадцатом веке мы были не правы, а Запад прав. Наше противостояние после 1917 года было вызвано не пробуждением национального самосознания русского народа, а тем, что мы взяли на вооружение агрессивную бесчеловечную идеологию; русофобия стран Восточной Европы вызвана не их амбициями, надменностью, отрицанием наших заслуг или продажностью элиты, а нашей попыткой навязать им преступный общественно-политический строй в недавнем прошлом. В двадцатом веке Европа почти инстинктивно почувствовала нашу неправоту, нашу антиисторичность, наше заблуждение, и нам понадобилось три четверти века, чтобы убедиться в правоте того, о чём нам говорили европейцы с самого начала: коммунизм – это зло. Несомненно, двуличность Запада в канун и в течение второй мировой войны не может не огорчать, но эту позицию тоже можно понять – не обязательно простить, но просто понять. Запад видел в нас зло и справедливо нас опасался. Да, он вертелся как мог, лицемерил, будучи не в силах столкнуться с нами напрямую, но боролся он всё-таки за правое дело, и история это убедительно показала.

Иногда в пример западных попыток нас уничтожить приводится и Крымская война, в ходе которой европейские державы выступили против России. Но вероятно, дело тогда было тоже не в патологической ненависти к русским, и война была вызвана озлобленностью европейцев против России как жандарма Европы. Деятельность главного нашего царя-консерватора по противодействию либеральным течениям в Европе обрекла Россию на противостояние с Западом и унизительное поражение в никому не нужной войне. В. В. Путина часто сравнивают с Николаем I, и он действительно повторяет его ошибки.

На протяжении всех последних веков дело было не в русской самобытности, а в самом русском государстве, претендовавшем на роль международного арбитра, на роль гегемона в европейской политике, но духовно несовершенного, и в силу этого неспособного верно судить о международных делах и направлять мир к лучшему, а значит и не имеющего права на это. Ныне, оглядываясь вокруг, невольно возникает вопрос: может быть, мы и теперь не правы? Может быть, мы опять свернули не туда, может быть опять в выбранном нами пути есть что-то очень недоброе, о чём нас предупреждает Европа? Может быть, мы снова сошли с той самой «столбовой дороги цивилизации», о которой писал наш будущий президент в 1999 году?15 Может быть, мы зря отказываемся от однажды уже выученных «уроков для России» и наступаем на те же грабли?

Признание нашей неправоты в двадцатом веке не унизит нас, ведь все и так знают, что мы ошибались. Да и призываю я не к коллективному покаянию во грехах, не к публичным просьбам простить нас, а к тому, чтобы мы в своих теоретических построениях и оценочных суждениях отталкивались не от безоговорочного оправдания, а от принятия ошибочности выбранного нами в прошлом веке пути. Только признание и без того всем очевидной исторической правды освободит наш разум и позволит продвинутся вперёд.

Конечно, отчасти в нашей неспособности примириться с собственной историей виноваты российские либералы, склонные целиком и полностью отрицать значение советского периода истории. Безусловно, они не правы. Признание наших заблуждений не обесценит пройденный русским народом исторический путь. Несмотря на то что мы ошиблись в выбранной нами стратегии, мы сделали огромное количество правильных вещей как в отношении внешнего мира, так и в обустройстве собственной страны. Никто у нас не отнимет и нашей Победы, завоёванной столь тяжким трудом: мы действительно остановили зло и нам действительно стоит гордится нашими дедами. А если мы сами не были абсолютным злом, то значит и результаты наших трудов нельзя полностью отрицать. Однако перед нами и повод ещё раз задуматься о том, стоит ли отрицать достижения западной цивилизации в ситуации, когда уже столь же очевидна их стратегическая ошибка в выбранном пути развития? Вероятно, даже двигаясь неверным курсом люди могут прийти к ценному результату?

* * *

Неспособность русских людей договориться о смысле пройденного нашей страной исторического пути всем хорошо известна. Отдельные группы нашего общества смотрят на прошлое диаметрально противоположным образом. Вероятно, основная причина этого состоит в неспособности примириться с фактом логической обусловленности исторических событий, отсутствием у исследователей прочных духовно-нравственных координат, через которые только и можно понять отечественную историю, а также характерной русской чертой бросаться из крайности в крайность. Каждое поколение русских людей заново переосмысливает значение петровских реформ, исторический смысл революции 1917 года и причины распада Советского Союза. И если вопрос о наследии Петра I, кажется, уже так остро не стоит, то события двадцатого века совершенно точно никак не могут оставить никого из нас равнодушными.

Наверное, страшным неуважением по отношению к нашим предкам является попытка объяснить великие исторические события внешними факторами: Пётр I был деспотом, разрушившим целостность русской истории, империя Романовых пала из-за масонов, Советский Союз распался из-за происков ЦРУ, а в трагедии 1990‑х годов виноваты российские либералы, известные нам поимённо. Наверное, всё не так просто. Наверное, наши предки знали за что боролись, и каждый раз они делали если и не всегда осознанный, то, по крайней мере, исторически обусловленный выбор.

Традиционное религиозное национально-замкнутое мировоззрение Московской Руси более не отвечало требованиям времени и интересам людей. К концу XVII века общество осознало, что этот путь развития исчерпан, что на нём больше не найти ничего, в нём более нет развития. Тогда западный гуманизм и модернизация привлеки нас искренне – это был новый стимул, в этом было будущее – и наше общество, пусть и на тот момент в лице лишь отдельных представителей элиты, хорошо почувствовало это. Агрессивность петровских реформ – искушение для ума, но оно не должно ограничивать нашего понимания истории. Когда мы сегодня пытаемся отвергнуть петровскую модернизацию и вернуться в крайне религиозную и националистическую Московскую Русь, мы ставим исторически бессмысленный и даже крайне опасный социальный эксперимент, который не может закончится ничем иным, кроме как полным застоем в развитии. Отрицание европейского Нового времени – это как раз и есть попытка вернуться в допетровскую Русь, по крайней мере на идейном уровне.

Причина крушения Российской империи была не в масонах и не в западных влияниях, а в кризисе православной веры. Революция 1917 года – это духовная трагедия и очевидное свидетельство полного религиозного вырождения аристократической элиты и народа. Во многом в этом кризисе виновата была царская власть, лишившая церковь самостоятельности и подчинившая её государству, в результате чего религия из подлинно духовного стрежня народа постепенно вырождалась в государственный культ, сходный с древнеримским культом гения императора. Итогом такой политики стало то, что Русская православная церковь не смогла поставить заслон нигилистическим и революционным идеям, шедшим с Запада, не смогла воспитать людей, способных сформулировать достойную альтернативу разрушительным идеям. Атеизм двадцатого века был порождён не засильем коммунистической идеологии, но, наоборот, победа этой секулярной идеологии была обусловлена религиозным коллапсом в нашей стране.

Кроме того, духовный кризис порождал и внешнеполитические проблемы. Подспудное противодействие европейцев России было обусловлено тем, что само русское государство в девятнадцатом – начале двадцатого века, лишённое внутреннего духовного противовеса в лице Церкви, превращалось в самодостаточного и непредсказуемого Левиафана, которого так опасались на Западе. Европейцы видели в Российской империи только мощный конгломерат всё себе подчиняющей политической власти, к тому же консервативной по своей природе, что в либеральных европейских душах вызывало инстинктивное отвращение и заставляло бороться против этого зла. О том же писали и русские революционеры, вот, например, слова одного из видных деятелей социал-демократического движения А. Л. Парвуса (Гельфанда), написанные в годы Первой мировой войны:

Таким образом, армии Центральных держав и революционное движение сокрушат колоссальную политическую централизацию, являющуюся воплощением царской империи и представляющую угрозу делу мира во всем мире, и уничтожат опору политической реакции в Европе (в обоих случаях выделено мной. – Г. К.) 16 .

Как это не страшно признавать, но и позорный расстрел царской семьи, и мучительные заграничные страдания цвета русской аристократии, и даже гонения на Русскую православную церковь были исторически обусловлены и глубоко справедливы. Император, устроивший травлю собственного народа, лишь искупал своей кровью жертв военно-полевых судов, да и не только их; аристократия, откровенно поверившая в преимущество своей голубой крови, не имела более права на управление страной; гонения на Церковь – это в большинстве своём преследование тех, кто забыл свой пастырский долг и потерял представление о сути православия. Но все эти трагедии обнаружили скрытые духовные сокровища императорской семьи и русской интеллигенции, явили миру святость Русской православной церкви. В горниле испытаний XX века все мы очистились от заблуждений прошлого. Несмотря на то что мы сегодня часто склонны проклинать советский период, полагая, что большевики разорвали живую традицию исторической России, в этом всё же стоит видеть наше благо: теперь мы можем осознанно взять из прошлого с собой только то, что нужно, при этом очищенное и облагороженное, отделённое от всего того, что было ошибочного в царской России. Всё-таки там было очень много действительно противоестественного, о чём мы подчас забываем, идеализируя дореволюционную историю.