Детектив и политика 1991 №5

3

Поджав хвост и почти касаясь носом земли в поисках пищи, вдоль здания аэровокзала трусила крупная черная собака с торчащими ребрами и впалым животом. Увидев ее, солдат, стоящий на посту перед дверью багажного отделения, издал боевой клич, щелкнул затвором автомата и прицелился. Раздалась короткая очередь. С отчаянным взвизгом несчастное животное перекувырнулось, упало и осталось лежать с конвульсивно дергающимися лапами.

Негр-носильщик торопливо поставил на землю оба чемодана Малько и устремился к выходу, чтобы посмотреть на агонизирующую в луже крови собаку. В маленьком аэровокзале Порт-о-Пренса наступило некоторое затишье. Несколько гаитян окружили собаку. Один из них злобно плюнул на нее. С автоматом наперевес, словно приближаясь к вооруженному врагу, солдат-постовой раздвинул зевак и в упор разрядил магазин в лежащую собаку, превратив ее в кровавое месиво.

Чувствуя, как к горлу подступает тошнота от этой бессмысленной жестокости, Малько повернулся к высокому гаитянину, вместе с которым летел из Нью-Йорка на «Боинге-707» авиакомпании «Америкэн Эрлайнз»:

— Какая гнусность! Почему он это сделал?

Тот не успел ответить — вмешался подоспевший полицейский:

— Это больное животное. Очень опасное. Оно могло покусать людей!

Малько не стал спорить. Гаитянам, как он только что убедился, удалось найти весьма эффективный способ борьбы против бешенства. Институт Пастера мог только позавидовать такому простому решению…

Когда полицейский отошел, попутчик Малько наклонился к нему и прошептал:

— Он сказал неправду. Это «папа Док» приказал убивать всех черных собак!

— Всех черных собак? Почему?

Гаитянин серьезно ответил:

— Говорят, что государственный изменник Габриэль Жакмель может превращаться в черную собаку. Именно так ему удалось спастись от полиции…

Солдат тем временем схватил мертвую собаку за хвост и поволок ее в сторону. К возмущению, вызванному у Малько и самой это сценой, и породившим ее нелепейшим предрассудком, примешивалась глубокая тревога. Ведь именно Габриэля Жакмеля ему и надо было разыскать — и отнюдь не в обличье собаки…

Жизнь аэровокзала вернулась в нормальное русло. Малько вытер лоб шелковым платком: в лишенном кондиционеров помещении ему пришлось простоять четверть часа в очереди только для того, чтобы поставить штамп в паспорте. Настроение у него испортилось еще на подлете к Порт-о-Пренсу, когда, взглянув в иллюминатор, он увидел стиснутый между побережьем и зелеными холмами город, свинцовое море и стоящие в дальнем конце аэродрома, рядом с двухмоторным самолетом «Пайпер Команч», принадлежавшим покойному Франсуа Дювалье, три старых, прогнивших «Мустанга П-51» и один «Б-25».

Носильщик поставил багаж Малько перед таможенником, который рылся в чемодане пассажира, прибывшего тем же рейсом. Достав из чемодана связку писем, таможенник нахмурился, развернул одно из них и принялся его изучать, держа вверх ногами.

Малько с трудом сдержал приступ смеха. Владелец писем был очень напряжен. Стоявший рядом с Малько пассажир шепнул ему:

— Он проверяет, не от эмигрантов ли это!

Продемонстрировав свою власть, таможенник брезгливо положил письма на место.

Сидя на скамейке за его спиной, двое крепкого телосложения негров в черных куртках и темных очках наблюдали за происходящим. Один из них полез во внутренний карман своей куртки за сигаретами: Малько заметил деревянную рукоятку пистолета. Это были тонтон-макуты — свирепые гвардейцы дювальеристского режима. Сердце у Малько забилось быстрее. Он снова погружался в странный, полный опасностей мир…

Придвинувшись к таможеннику, попутчик Малько с детской непосредственностью засунул ему в нагрудный карман сложенную купюру. Тот сразу же начертил мелом крестик на его чемодане, а заодно и на чемоданах Малько, в одном из которых было оборудовано двойное дно, где лежал специальный ультраплоский пистолет. Малько даже не успел поблагодарить своего спасителя: тот уже шагал к помятому серому «форду». У выхода из аэровокзала-Малько толкнул какой-то негр в коротких клетчатых брюках. Это был престранный, по-обезьяньи гримасничающий, необыкновенно худой субъект с наголо бритой, как у Юла Бриннера, головой. В руке он держал трость с серебряным набалдашником, совершенно неуместную у такого персонажа. Он очень долго извинялся, мешая французские и английские слова, потом подпрыгивающей походкой вошел в здание аэровокзала.

Носильщик положил чемоданы в багажник покрытого пылью «пежо», и Малько устроился на грязном продавленном сиденье.

— Мне нужно в «Эль-Ранчо», — сказал он по-французски.

Окружающий городской пейзаж очень напоминал африканские трущобы. Из-за опущенных стекол воздух в машине был горячим и влажным.

Шофер ловко маневрировал между маршрутными такси и «тап-тапами» — грузовиками, выполняющими функции автобусов и покрытыми наивными рисунками и лозунгами религиозного и политического характера. Несколько минут машина Малько следовала за «тап-тапом», украшенным надписью: «Папа Док на всю жизнь!», потом развернулась на большой круглой площади и покатила по широкому, поднимающемуся к холмам бульвару, по обеим сторонам которого росли деревья, покрытые удивительными ярко-красными цветами. Малько заметил вдалеке огромный экран «драйв-ина», совершенно неожиданного в этих местах.