Женька Полесов с Тепловозной улицы

- Пошли,- решительно сказала я.

- Стой,- Женька едва успел ухватить меня за руку, я сердито выдралась, зла была на него до чёртиков.- Стой, Татка! Нельзя.... Давай сначала до станции доедем.

- Да иди ты!- обозлилась я.- Кто орал, что - подождём чуток, подождём, спрыгнем потом? Спрыгнули! Больше не надо!

- Дурак был,- легко согласился Женька.- Ты погляди, мать, это же перегон какой-то, степь. Пропадём!

- Ну тебя!- меня заклинило.- Езжай дальше сам, а я пошла!

Состав дёрнуло, потащило вперёд. Я сунулась в дверь. Женька перехватил, а руки у него что клещи. Вцепился, как бульдог, намертво. Я заорала, стала брыкаться, ругаться, Женька держал. В распахнутую дверь брызнуло синим - мимо пронесло семафор.

- Урод страшный, из-за тебя всё, из-за тебя!

Хрясь! Мне залепили по физии. Вагон дёрнуло, я с воплем шмякнулась на пол. (А могла бы и на обочину, рыбкой, башкой в насыпь, н-да...) Женька с натугой захлопнул дверь. И обрушилась темнота.

'Женька прав, Женька прав,- стучали колёса,- Женька - прав, прав, прав'.

Ну, правда, выскочили бы посреди степи... и что? Вне зоны доступа. Ночь. До ближайшей станции - километры...

- Жень...- позвала я тихонько.- Прости...

- Да ладно... - отозвался он.

- Жень...

- Ну...

- Мне страшно.

Молчание. Темнота. Стук колёс, скрип вагона, скорость. Тихий голос:

- Мне тоже страшно, Тат.

- Ты где, а?

Тепло женькиной ладони:

- Я тут...

Не выдержала, разревелась. Ревела, ревела и ревела. Женька потом сознался, что тоже плакал. Только молча, и чтоб я не слышала. Врал, наверное. А может, и не врал. Он ведь перепугался не меньше меня.

Вагон несло всю ночь без остановок. Изредка проносились мимо шумные встречные, мелькал в щелях тревожный свет ночных фонарей. Состав не сбавлял скорость, явно не собираясь останавливаться. Мы с Женькой съели всё, что прихватили с собой на карьер - бутерброды, чипсы, печенье. Выпили пиво, головы слегка задёрнуло. И стало казаться, море по колено, трын-трава, остановится же этот проклятый вагон когда-нибудь! Тут-то мы и слезем, сядем в электричку и отправимся домой...

Женька включил фонарик на своём сотовом. Неверный белый свет метал на стенки нашей нежданной тюрьмы чёрные тени. Женька делал из пальцев всякие рожи, и мы смеялись, смеялись.

Потом села батарейка. Женька, обалдуй, вечно ходит с разряженным телефоном! У моего с зарядом оказалось получше, но мы решили его поберечь, мало ли куда приедем, без связи лучше не оставаться. В гулкой, холодной, мгновенно ставшей огромной, темноте глухо рокотали колёса. Я вытащила из сумки полотенце, набросила на плечи. Жаль, ноги слишком длинные, не укроешь их, как следует! А потом вскинулась: Женька!

- Замёрз?

- Не-а.

- Врёшь!

Короче, опять поругались. Потом сели спина к спине, попытались растянуть несчастное полотенце, насколько его можно было растянуть на двоих половозрелых, по женькиному выражению, оболтусов. Женькино короткое полотенчико подсунули под ноги.

Наверное, я задремала. Это был нехороший, муторный сон, я то проваливалась в него, и мне становилось хорошо и славно, потому, что снилось, как нежусь в своей собственной мягкой постели, а за окном - солнечное утро, вставать лень, но из кухни слишком вкусно пахнет, так что вставать надо... То вновь выныривала из дрёмы в тарахтящую по железной дороге реальность.

Где-то между этими провалами я вдруг осознала, что вагон больше не качается, не гремит и не скрипит, что стоит он ровно, без привычной дрожи, свойственной любому движению.

- Татка, вставай. Вставай, Татка,- тормошил Женька.- Станция! Большая станция!

Он спрыгнул первым, помог вылезти мне. Рядом с нашим составом стоял второй товарный, сплошные бочки. Из-под колёс бил тревожный оранжевый свет станционных фонарей. Над поездами, в синеющем утреннем небе, косо висел жирный месяц.

- Х-холодно как,- выдавила я, зубы стучали.

- А ты попрыгай,- предложил Женька и тут же подал пример.

Несколько минут мы бешено прыгали. Помогало не очень. Гудок, лязг, наш состав тронуло и плавно понесло мимо нас. Мы помахали 'нашему' вагону вслед, скатертью, мол, дорога.

- Где это мы, Жень?- спросила я.

- Не знаю,- отозвался он.- Поглядим...

- Электропоезд, следующий на Минеральные Воды, прибывает на четвёртый путь,- включился вдруг станционный динамик.- Электропоезд, следующий на Минеральные Воды...

- Женька, бежим!- подхватилась я.- Нам на Минводы надо!

- Погоди, а вдруг Минводы - это в обратную сторону?!

- Да ну нафиг, нет! Вспомни, вагон пёр всю ночь... а на какой скорости?

- Ну, шестьдесят км в час средняя... но, по-моему, там больше было...

- Ну! А сколько мы ехали? Сколько сейчас, по-твоему?

- Около пяти, электрички раньше не ходят.

- Во! Помножь на скорость! Нас далеко за Минводы вынесло! Бегом на четвёртый путь!

Нас спасло только то, что подбежали мы с хвоста электрички, и что народу была толпа... Контролёр изначально торчала где-то в первых вагонах. И на каждой станции перебиралась из одного в другой, по направлению к хвосту поезда.

Коноково, Овечка, Богословская, Зеленчук.

- Ваши билеты, молодые люди.

Я хватанула рукой сумку, чтобы достать кошелёк и заплатить за проезд. Рука загребла пустоту. Белые от ужаса глаза Женьки. Я забыла сумку в товарном вагоне!

Железнодорожная станция Невинномысская встретила солнцем, терпким, настоянным на запахах вагонов, электровозов и пирожковых воздухом. Электричка унеслась на Минводы, победно вереща. 'И скажите спасибо, что полицию не вызвала, попрошайки хреновы!'

- Сука,- выдохнул Женька, тоже, видать, вспомнил.

Я села на лавочку, уткнулась в рукав, больно, до солоноватой влаги, закусила губу,- не помогло! Слезы сжимали спазмами горло. Да что же это за невезуха такая! Ведь почти доехали! Ещё пара станций, и Минводы! А там тётя Таня нас бы встретила...

- Что, отстали от поезда?- сочувствующий женский голос.

Я даже не пошевелилась. Ну, отстали и отстали, какая разница... Пусть отстали, всё равно никто про теплушку не поверит.

- Вам куда надо-то?

- Станция Прохладная,- помявшись, ответил Женька.

- Пошли. Да пошли, чего сидите! Стоянка поезда сокращена...

Женька, не веря удаче, дёрнул меня за руку.

Наша внезапная фея не пожелала назваться. Была она худа, груба и не то, чтобы некрасива, просто - никакого макияжа, длинное лошадиное лицо, глаза красные от хронического недосыпа... Остервеневшая в бесконечных разъездах тётка. Я таких повидала в детстве, когда мы ещё ездили в плацкарте пассажирских поездов вместо люкс-СВ в скоростных.

Нам принесли булки. Что это были за булки! Самые вкусные булки на мире. Нет, самые вкусные булки во всей Вселенной и всех параллельных к ней мирах, вместе взятых! Мы с Женькой в них буквально впились. Жадно ели. Оказывается, успели проголодаться до потери пульса, но заметили это только сейчас. Горячий железный подстаканник обжигал, чай норовил выплеснуться на колени. Верхние боковушки после холодного железа теплушки казались царскими перинами. А плед? Я говорила про плед? Клетчатый, колючий, пахнущий так, как только и пахнут пледы в плацкартах. Самый лучший плед в мире...

Я теперь чётко понимала, что такое счастье. Это когда тебя унесёт в товарном вагоне к чёрту на рога, потом из электрички выпрут как безбилетника, а волшебная фея подберёт, накормит булочкой и уложит на мягкое, под тёплое одеяло...

Так-так, так-так,- негромко соглашались колёса.

- Спасибо,- поблагодарила я добрую женщину.

- Передай дальше,- отмахнулась она.

- Что?

Видно, у неё было хорошее настроение. Она подоткнула мне плед и пояснила:

- Получила добро, передай его дальше. Потом сама кому-нибудь вот так же в безвыходной ситуации поможешь...

Я уже не слышала её, глаза слипались. На соседней боковушке устраивался Женька... Отчего-то вагон шёл на Нальчик полупустым, мест было много.

Не знаю, как Женька, а лично я благополучно проспала всю дорогу. Разлепила глаза от грубого голоса проводницы:

- Прохладная. Станция Прохладная... Как постель складываешь, идиот? Кто так складывает? Скомкают, как в задницу, а ты потом разбирай!- и грянул скандал.

Тамбур пах сыростью, темнотой и почему-то кошками.

- Приехали,- бледно улыбнулся Женька.

- Влетит тебе,- посочувствовала я.

- А тебе не влетит?

Я только вздохнула. Сегодня поезд на Ростов и самолёт в Испанию. А может, бабуля меня накажет и в Испанию с собой не возьмёт? Отправит, скажем, в Минводы, к тёте Тане... Вот было бы хорошо!

Я стояла в коридоре, держалась за поручень. У бабули сработала интуиция садиста, она решила не оставлять меня на попечение тёти Тани. Сказала, едем в Испанию, вот мы, провались всё сквозь землю, и едем в Испанию. Вагон скоро тронется... Хороший вагон, фирменный. Купе - люкс, двухместное. Ковры на полу, светильники под старинные фонари. Туалеты наверняка вылизаны до зеркального блеска. И проводницы такие подтянутые, стройные, фотомодели вежливые, улыбаются. Такие ни за что не подберут на вокзале отставших от поезда подростков. Как же! Оскорбить атмосферу фирменного вагона какими-то беспризорными грязнулями...

В атмосфере нашего с бабулей купе легко можно было морозить тамбовских волков. Антарктида! Градусов этак на минус девяносто. Представляете теперь, что ждёт меня в Испании? Даже думать не хочется. Только бабуля зря полагает, что я сдамся первой, как всегда. Я же слышала её разговор с тётей Таней...

- Нет, мадам Тáттиан,- чеканила в скайп бабуля.- Я не могу оставить у вас Таисию. Вы, простите, беспозвоночное, милочка. Из вас совьют верёвки, Таисия же пропишется в комнатах у этого быдла... Принесёт ещё в подоле, наплачемся.

Это Женька в её понимании быдло. Женька, мой друг, друг, можно сказать, с пелёнок, Женька, который всегда поддерживал меня, как бы плохо мне ни было, Женька, который... Женька, которого... да просто Женька и всё! И вообще, что-то раньше, когда мы сами жили себе на Тепловозной, быдла вокруг никакого не наблюдалось. Правильно говорят, хочешь испытать человека, дай ему богатство и власть.

Бабуля испытание не прошла, очевидно. Как и мама. Мама на меня так орала... Страшно вспомнить. Не знаю даже, что лучше, бабулино ледяное молчание или мамин истошный ор. А, главное, они всё про меня лучше меня самой знали! В подоле принесу, блин. Как будто я ничего не знаю о средствах контрацепции, это раз. А два,- будто я в самое ближайшее время непременно собираюсь заняться тем, от чего дети бывают! Сейчас прям. То есть, надо будет - займусь, не проблема. И спрашивать никого не буду, тем более, мама у меня тоже не спрашивает, когда Жору своего ненаглядного принимает, но блин, блин, блин, блин! Блин!!! До вас не докричишься, дорогие мои, родные люди! Между мной и вами железная стена. Броня! Не прошибёшь. И ставила её не я.

Поезд плавно тронулся. Поплыл мимо перрон с встречающими и провожающими. Я знала очень хорошо, как будет дальше. Вынырнет из города автомобильная дорога, пойдёт параллельно, потом пересечёт нам путь переездом, а дальше потянется Тепловозная улица. Знакомые жёлтые домики, гаражи, сортировочная станция. Женька наверняка выйдет за сортировочную, к насыпи, чтобы помахать рукой... Он же знает, когда отправляется скорый на Ростов.